Лиз Айлэнд - Розовое гетто
— И кто он? Где принимает?
— Доктор Штайн. А принимает он на Восемьдесят пятой улице.
Энн нахмурилась:
— У Вупи Голдберг хорошие зубы?
— Разумеется! Она же кинозвезда.
— Я уверена, что это коронки. У всех актеров коронки.
— Им без этого нельзя. На крупном плане каждый зуб на экране высотой в двадцать футов.
— Подождите, — подала голос Андреа. — Нашей страховки хватает, чтобы оплачивать услуги дантиста Вупи Голдберг?
Липдси кивнула:
— Именно так. Я поменяла дантиста.
— Просто поменяла? Перешла к тому, который пользует Вупи Голдберг?
— А почему нет? — вступилась за Линдси Андреа. — Имея такие деньги, Вупи наверняка выбирала.
— Знаете, она путешествует в собственном доме на колесах, — сказал кто-то. — Прямо как какая-нибудь рок-звезда.
И когда разговор уже перешел на транспортные средства знаменитостей, о дверной косяк постучали. За спиной Линдси стояла женщина среднего роста, крашеная блондинка со стрижкой под пажа, которая ей не шла, в оливково-зеленом брючном костюме. Она оглядела собравшихся в моем кабинетике через большущие очки.
А в следующее мгновение, словно повинуясь беззвучной команде, мои сослуживицы поспешили вон, оставив меня наедине с… я не знала с кем, но под ложечкой уже засосало.
— Привет, — поздоровалась я, изо всех сил постаравшись расположить к себе незнакомку.
Она сухо улыбнулась.
— Я не хотела разгонять ваши посиделки.
Я покраснела.
— Нет… просто я тут первый день. Меня зовут Ребекка.
— Привет, Ребекка. Я Джейнис Уанч…
Фамилия мне определенно не понравилась. Не приходилось ждать ничего хорошего от женщины с такой фамилией. Она же продолжала смотреть на меня сквозь давно вышедшие из моды очки.
— Менеджер производственного отдела.
Улыбка так и застыла на моем лице. Я не знала, как реагировать.
— У меня с собой небольшой список… нет, пожалуй, список достаточно длинный… в котором указаны ваши долги.
— Мои? — удивилась я. — Но я только начала работать.
— Разумеется, все эти проекты вела Джулия, но теперь, разумеется, они — ваша забота.
— Понимаю…
Она протянула мне список, который занимал целую страницу.
— По важности, конечно, прежде всего идет редактирование «Педиатра и телохранителя». Тут у нас месячная задержка. Я постоянно напоминала об этом Рите, и она собиралась попросить Линдси сделать предварительное редактирование, но потом, вероятно, передумала, после того как Линдси потеряла рукопись в автобусе и пришлось просить агента прислать дубликат.
Я кивнула. Помимо «Педиатра и телохранителя» в списке значились еще два романа, требующих редактирования, не говоря уже о пунктах, содержание которых я представляла себе крайне смутно. Что такое аннотация для художника? Я задолжала целых пять. И где я могла взять текст на обложку? Рукописей этих книг я в глаза не видела.
— Не такая большая работа, — заверила меня Джейнис. — Думаю, к концу недели вы управитесь.
Я шумно сглотнула слюну. До конца недели оставалось совсем ничего. Джейнис, должно быть, пошутила.
— Если у меня возникнет проблема с получением…
Она в недоумении воззрилась на меня:
— А почему она должна возникнуть?
«Потому что я еще ничего не знаю!» — хотелось мне выкрикнуть в ответ. Сердце начало бухать. Вот почему на собеседовании о приеме на работу нужно говорить правду и только правду. Тогда всем становится понятно, чего от тебя можно ждать.
Едва Джейнис Уанч покинула мой кабинет, я закрыла дверь, и вот тут меня охватила настоящая паника. Что мне теперь делать? Я думала о том, чтобы убежать куда глаза глядят и более на пушечный выстрел не подходить ни к одному издательству, когда зазвонил телефон. Я коршуном кинулась на трубку. Плохие вести меня не пугали. По крайней мере какой-то представитель внешнего мира желал связаться со мной.
Звонил Флейшман.
— Как дела у новоиспеченного редактора?
— Умираю.
Он рассмеялся:
— Да, тон у тебя какой-то напряженный.
Я рассказала ему о полученном списке. Призналась, что понятия не имею, о чем речь. И заявила, что хочу покинуть стройные ряды работающих граждан.
— Все наряды верну твоей матери, — пообещала я.
— Просто подойди к этой помощнице редактора и спроси, что нужно делать.
— К Линдси? Но она подумает, что я идиотка.
— Оно и к лучшему… ты ее просто осчастливишь. Помощникам нравится думать, что стоящие на ступеньку выше — некомпетентные недоумки. Тем самым они укрепляются во мнении, что давно уже переросли ту должность, которую занимают.
— Да, но эта девушка… похоже, сама ничего не знает. Я с удовольствием пролью бальзам на ее эго, но нет уверенности, что она даст мне правильную информацию.
— Гм-м… А кого еще ты можешь спросить?
На ум пришла Касси, которая, похоже, ни разу в жизни не сделала ничего неправильного.
— Ладно, я обдумаю твое предложение.
— Так держать! — подбодрил меня Флейшман.
— В любом случае где-то в половине седьмого я буду дома. — У меня возникло острое желание перенестись домой прямо сейчас.
— Хорошо. Потому что я приготовил тебе огромный сюрприз.
— Надеюсь, его частью будет большая пицца.
Он рассмеялся:
— Нет, кое-что получше.
В этот момент в дверь постучали, и я положила трубку, чтобы открыть. На пороге стоял Джеймс, из почтовой комнаты, на лице читалось нетерпение. Уши закрывали большие наушники.
— Почта, — пробормотал он.
И протянул мне пластмассовую корзинку, заполненную конвертами из плотной коричневой бумаги, деловыми письмами, бандеролями, адресованными Джулии Спирс. Я схватила корзину и едва удержала в руках — такая она была тяжелая.
— Эй, минутку!
Он нахмурился и громко спросил, перекрывая тот поток звуков, что вливался в его уши:
— В чем дело? Вы теперь за нее, так?
Он указывал на имя Джулии.
И хотя мне очень хотелось вернуть все назад, я понимала, что он прав: я теперь за нее. Черт!
Я принялась сортировать почту, отделяя письма от бандеролей. Решила, что завтра приду пораньше, чтобы вскрыть последние. Поняла, что нужно придумать какую-то систему классификации и учета входящей документации, поскольку Джулия мне таковой не оставила. Наугад вскрыла несколько писем.
К счастью, большинство не поставили передо мной неразрешимых вопросов. Женщина хотела узнать, может ли она прислать мне свою книгу о медсестре-акушерке, которая забеременела, трахнувшись на вечере по случаю десятилетия окончания школы. Идея показалась мне хорошей. Другая писательница хотела, чтобы я познакомилась с ее любовным детективом: женщина-десантница в раздираемой войной стране попала в заложницы и влюбилась в сотрудника норвежской миссии Красного Креста. И эта идея мне понравилась. Но разве я могла считать себя экспертом? Разве знала, что такое хорошо, а что такое плохо?
