Алина Политова - Серпантин
заняться одним делом, и подумал, может, ты не против присоединиться.
— Групповым сексом? — заржал Тимченко. — Я — за!
Эльдар просветлел.
— Ну вот, теперь я тебя узнаю!
— Ладно уж, — делано засмущался Герка. — Хватит лишних слов, ближе к телу, как
говорится.
Эльдар придвинул к себе кофе и закурил.
— Ты же знаешь, что я иногда приторговываю своими великолепными мозгами.
— Хорошо, что не задницей. — Похабно хихикнул Герка.
— Ну и дурак ты, Тимченко, — покачал головой Эльдар, — что с тебя взять…
Настроение меняется каждые десять минут. Пришёл, как в воду опущенный, а сейчас
прёт из тебя, как при диарее.
— При диарее! Это ж надо так сказать!
— Ладно, уймись и послушай. Неделю назад… Ты слушаешь?
— Всё, я серьёзный.
— Так вот, неделю назад ко мне пришла дамочка бальзаковского возраста и
попросила выяснить, что стряслось с её благоверным, который стал себя очень
ненормально, по её мнению, вести. Он у неё банкир, работает в небезызвестном
тебе "Вест Банке", то есть можешь себе представить, что это за типчик. Такого на
мякине не проведёшь. Но произошла одна непонятная штука. Банкир этот ни с того
ни с сего задумался вдруг о спасении своей бессмертной души. На работу ходить
категорически отказывается, начал деньги раздавать направо налево, молится
ночами напролёт вместо того, чтобы с девочками в сауне кувыркаться.
Разговаривать соглашается исключительно о боге и ничего больше его просто не
интересует. Короче, превратился из акулы империализма в жалкого типичного
фанатика. Супруга его, взбудораженная перспективой остаться в нищете,
естественно, предположила, что дело здесь нечисто. По её словам, и я склонен ей
верить, муженёк её был человеком слишком зацикленным на земных удовольствиях,
чтобы вот так просто взять, и от всего отказаться. К тому же, по её словам,
религия была последним, на что он мог обратить внимание. Сама банкирша выдвигает
нелепые предположения, вплоть до того, что мужа её похитили и заменили кем-то на
него похожим. Конечно это бред сивой кобылы. Но случай сам по себе показался мне
интересным, потому что я и сам сталкивался с подобными историями, что навело
меня на мысль, что большинство людей тоже могут вспомнить о случаях внезапного
религиозного фанатизма среди своих знакомых или там знакомых их знакомых. А это
уже, согласись, наводит на некоторые размышления. Для наглядности расскажу тебе,
что знаю лично я. Пару лет назад я встретил совершенно случайно своего
армейского дружка. Это было в Киеве, я был в командировке, и, вдруг, переходя
дорогу, столкнулся с Пашкой Прошиным. Понятное дело, мы обрадовались встрече, он
тут же пригласил меня в гости, и уже у него дома, сидя за столом, я начал
ощущать, что Пашка стал каким-то другим. Конечно, мы долго не виделись, но дело
было не в этом. В армии Прошин считался отчаянным задирой, палец в рот не клади.
Везде, где девчонки, водка или трава, можно было смело искать Пашку. А тут
передо мной сидело какое-то вкрадчивое, невозмутимо-ласковое до тошноты создание
с добрым взглядом старой собаки и что-то втолковывало мне про " пути господни
неисповедимы". Говорить с ним было невозможно, любая тема сводилась неизменно к
божьим делам и религиозной пропаганде. Честно говоря, я был немного в шоке.
Передо мной сидел совсем не тот человек, которого я знал. И я быстрее поверил
бы, что Пашку Прошина "похитили и подменили", чем согласился с тем, что человек
может измениться настолько. Создавалось впечатление, что из Пашки вытащили некий
стержень, составляющий основу его личности, а взамен забили какие-то размытые
религиозные догмы. В общем, я вздохнул с облегчением, когда вышел от него. Очень
тяжело было видеть, во что он превратился.
Второй случай, которому я был свидетелем, произошёл уже здесь, в Корнауте.
Как-то, совсем недавно я встретил своего бывшего сокурсника. Это было ещё хуже.
Как и с Пашкой, мы сидели у него на кухне, в комнате его жена с сыном смотрели
телевизор, а мы общались. Я очень быстро понял, что у Сашки, так его звали, как
и у Прошина, поехала крыша, но к тому времени случаи религиозного фанатизма уже
интересовали меня, поэтому я внимательнее прислушивался к тому, что
пропагандировал Сашка. Мне казалось, что в потоке его красноречия мне удастся
услышать ответ на мучивший меня вопрос, — каким образом нормальный
здравомыслящий человек превращается в религиозную амёбу. Найдя во мне
заинтересованного слушателя, мой сокурсник долго распространялся о том, как он
соблюдает всякие там божественные предписания, держит посты, молится, старается
поставить на путь истинный членов своего семейства и так далее. Мяса Сашка не
ел, водку не пил, ящик не смотрел. Всё это было, по его словам,
грешно-грешно-грешно. Всё это "от бесов". Короче, я очень быстро понял, что
ничего для себя полезного не услышу. Болтовня его мне наскучила и, делая вид,
что слушаю, я принялся машинально рисовать на листке бумаги, где до этого
записывал для Сашки номер своей трубы, большого пузатого чёрта. С рогами,
копытами и бутылкой "Портвейна". Картинка получалась — загляденье. Но надо было
видеть, какая буря поднялась, когда Сашка заметил этот мой рисунок! Он вскочил,
как ошпаренный, затопал ногами и начал орать, что я одержимый, и что это бесы
заставили меня нарисовать злосчастного чертилу. Он вырвал лист с рисунком у меня
из рук, разорвал его на мелкие кусочки и отправил в мусорное ведро. После этого
акта вандализма Сашка ещё полчаса наверное втирал мне какое я чудовище и как
злится на меня боженька на небесах. В конце концов, я не вытерпел и спросил его,
неужели он сам никогда не грешит? И знаешь, что он ответил? Он сказал, что, к
сожалению, все мы грешны, и выполнять все заповеди божьи очень трудно. Но он,
Сашка, сумел отказаться от тех нехороших вещей, без которых он вполне может
обходиться. Например, он не играет в карты, не употребляет спиртного, не ест
мяса (хотя я лично что-то не помню, чтобы христианская религия это запрещала) и
так далее. Но вот беда, признался мне Сашка, изменять жене он продолжает по
прежнему. Не в силах, видите ли, отказаться. И после такого искреннего признания
началось самое интересное. Мой сокурсник вдруг начал рассказывать мне о
женщинах, которых он имел в своей жизни, при чём рассказывал он с большим смаком
