Тина Леонард - Двое
Трэвис тяжело вздохнул и покачал головой.
— Черт побери, — сказал он, — ты приготовила лучшее в моей жизни файитас, и я его не доел.
— Я тебе еще сготовлю, когда ты поправишься и вернешься домой, — пообещала Анни, надеясь в глубине души, что так оно и будет.
— Да, но это было великолепное мясо, прямо специально созданное для этого блюда. Помнишь, я все уговаривал Коуди, чтобы он прирезал эту корову — пора, мол. А он не слушал меня и все продолжал пасти ее на лучших лугах и обращался с ней как индус со священной коровой. Наконец он прирезал ее и притащил мне это мясо, чтобы доказать, что я ничего не смыслю в скотоводстве. И оно действительно оказалось великолепным! Так нет — на тебе: вместо того чтобы есть его, я валяюсь тут и вспоминаю его вкус.
Анни слушала отца, зная, что он пытается развеселить ее и говорит все, что угодно, лишь бы не касаться темы своего здоровья. Она постаралась улыбнуться, но у нее это получилось довольно плохо.
— Отдыхай, папа. И не думай об этом. У меня в морозилке еще здоровенный кусок говядины. Как только ты вернешься домой, я тебе сделаю еще лучшее файитас.
Трэвис кивнул и закрыл глаза. Воцарилось молчание, и Анни подумала, что он заснул. Она тихонько отпустила его руку и стала искать в кармане носовой платок. Тут отец снова открыл глаза и внимательно посмотрел на нее.
— Я беспокоюсь за тебя, Анни, — глухим голосом сказал он.
— Господи, папа, тебе не следует волноваться. Ты сам всегда говорил, что я очень стойкая и сильная духом. Все будет хорошо, я вполне справлюсь на ферме сама.
Взгляд его стал пронзительным.
— Я же не о том. Не подпускай к себе этого пижона, Анни, — предупредил он. — Я знаю, что тебе одиноко, и знаю, что у тебя никого не было с тех пор, как умер Карлос.
Отец замолчал и вздохнул хрипло и тяжело, морщась от боли. Анни хотела было заставить его прекратить разговор, но он упрямо потряс головой и продолжал:
— Ты столько времени жила одна, Анни, у тебя были только мы с Мэри и работа на ферме. Одному Богу и мне известно, как ты вкалывала, не щадя себя. Я бы желал тебе лучшей доли и более счастливой жизни. Вам с Мэри красоваться бы в модных платьях и во всяких дорогих побрякушках, а не думать о том, где взять деньги. Но Зак Райес не тот мужчина, который нужен тебе, дочка. В нем есть что-то неприятное, он — холодный и расчетливый человек. Боюсь, он захочет заиметь больше, чем кусок нашей земли…
— Папа, перестань распалять себя этими разговорами, — прервала его Анни, увидев с испугом, как тот изменился в лице. — Ты же знаешь, что я не продам ничего.
— Я заметил, как ты на него смотрела, Анни. Знаю, кого ты видела в нем, но он — не Карлос, детка, несмотря на смуглую кожу и черные волосы. Он красив, и, несомненно, бабы виснут на нем. Уверен, что ты окажешься у него не первой, но и далеко не последней.
Вошла медсестра и посмотрела на показания монитора.
— Вам следует отдохнуть сейчас, мистер Кэйд, — сказала она строгим голосом. — Через час вы должны быть готовы.
— О Господи! — выдохнула Анни.
Она почувствовала облегчение от того, что отца ждет квалифицированная помощь, а значит, есть надежда на лучшее. Но в то же время она испугалась: вдруг ничего не получится. Кроме того, ей совсем не хотелось слушать то, что говорил отец о Заке и о ней. Анни быстро встала со стула.
— Не волнуйся, папа, — пробормотала она и, наклонившись, поцеловала его в щеку. — Все будет хорошо. Я еще зайду к тебе попозже.
Он был так слаб и бледен, что сердце ее сжалось и глаза снова наполнились слезами. Анни поспешила выйти из палаты, едва сдерживая рыдания. Надо скорее найти туалет или просто укромный уголок, где она может посидеть и поплакать вволю, она так крепилась в палате отца…
Неожиданно чьи-то сильные руки заключили ее в объятия, и Анни догадалась, кто это. Не в силах больше сдерживаться, она повернулась и прижалась лицом к груди Зака. Ей как никогда нужна была сейчас поддержка, утешение…
Обняв Анни, Зак пошел с ней по коридору. Она покорно дала себя увести в уединенный холл, где они сели на небольшой диванчик. Анни беспомощно уткнулась в плечо Зака и наконец расплакалась. Вокруг не было ни души, и она дала волю слезам, а Зак только крепко прижимал ее к себе одной рукой, а другой гладил по голове.
Он ничего не говорил ей, и Анни испытывала к нему за это благодарность. Зак понимал, что ей необходимо выплакаться. Его молчаливое присутствие и дружеская поддержка значили больше, чем любые слова. Да и какими словами он смог бы утешить ее? Понемногу Анни стала приходить в себя. Когда она почти совсем успокоилась, Зак предложил:
— Пойдем, я угощу тебя кофе и, может, ты съешь что-нибудь.
Она покорно кивнула.
— Только я сперва умоюсь.
— Туалет здесь за углом. Я подожду.
Зак помог ей подняться и только тогда отпустил ее из своих объятий.
— Спасибо, — пробормотала Анни, она искренне была ему благодарна.
Хорошо, что он оказался здесь именно в тот момент, когда ей нужно было опереться на чье-то плечо, чтобы преодолеть растерянность и волнение. Смешно, что именно Зак утешал ее сейчас, подбадривал. Ведь его задача как раз состояла в другом — использовать ее подавленное состояние в своих целях. Почему же у нее все время такое чувство, что у Зака не лежит душа к тому, чем он занимается по долгу службы? Так ей казалось и тогда, на ферме, и особенно сейчас. Разве стал бы другой чиновник на его месте возиться с ней, сочувствовать?
Она умылась и привела себя в порядок. Посмотрев в зеркало, она с трудом узнала себя: тревожный взгляд, синяки под глазами, скорбное выражение лица. Анни приказала этому изображению исчезнуть, но потребовалось немало усилий, чтобы взять себя в руки. Через некоторое время она, однако, уже выглядела хотя и усталой, но уверенной в себе женщиной и осталась довольна собой.
Одобрительный взгляд Зака, когда она подошла к нему, свидетельствовал о том, что она не была субъективна в оценке самой себя.
— Похоже, тебе значительно лучше, — сказал он.
— Так и есть, — уверила его Анни. — Ты обещал накормить меня и напоить кофе? Тогда пошли.
— Туда. — Он кивком указал в конец коридора. — Кафетерий там.
Они молча направились в кафетерий. Запах кофе и еды, звон посуды и голоса посетителей подействовали успокаивающе на Анни, и она наконец расслабилась. Зак подвел ее к застекленным витринам с закусками, и она выбрала себе пару сандвичей и кофе. Он быстро расплатился, и Анни даже не пришло в голову протестовать. В обычной ситуации она ни за что бы не позволила едва знакомому человеку платить за нее, но сейчас ей это казалось вполне нормальным. Зак вел себя с ней как хороший друг, понимающий ее тревоги и знающий, как помочь ей, и она чувствовала себя рядом с ним спокойной и уверенной в себе.
