Розамунд Пилчер - Снег в апреле
— Я должна остаться. Отец... И похороны... — Но все время она знала и упивалась сознанием того, что она остается только из-за Оливера.
И ее ожидания сбылись. Она поняла это с момента, когда на кладбище Оливер без причины внезапно повернулся к ней и взглянул ей прямо в лицо. Тогда она увидела его удивление, а затем восхищение. Оливер больше не был в позиции превосходства, теперь они были равны.
И... что было печально, но сделало все намного проще... не было больше Чарльза, которого нужно было брать в расчет. Добряка Чарльза, Чарльза, который всегда был рядом, как преданная старая собака, ожидающая подачки.
Она позволила себе пофантазировать о будущем. Если все так пойдет дальше, то его можно легко предсказать: свадьба в Карнеях, наверное, скромное венчание в местной церкви и только несколько друзей. Затем медовый месяц в... Антигуа подошло бы. Потом возвращение в Лондон. В Лондоне у него есть квартира, так что они смогут в ней жить, пока станут искать квартиру побольше. И... вот блестящая идея!.. она заставит отца подарить ей Карнеи — дом как свадебный подарок. Сбудутся ее сбивчивые фантазии, которые она сегодня утром высказывала Оливеру. Она представила, как они приезжают на уикэнд, проводят здесь летний отпуск, привозят детей, принимают гостей.
Оливер не без причины заметил:
— Что-то ты притихла.
Лиз резко возвратилась к действительности и увидела, что они уже почти приехали. Автомобиль двигался по буковой аллее, голые ветви деревьев скрипели в вышине от сильных порывов ветра. Они проехали по гравийной дорожке и остановились перед входной дверью.
— Я думала, — ответила Лиз на замечание своего спутника, — размышляла, вспоминала. Спасибо, что довез.
— Спасибо, что зашла навестить и ободрить.
— Так ты придешь завтра на ужин? Завтра ведь среда?
— Обязательно.
— Без четверти восемь?
— Без четверти восемь.
Они улыбнулись, взаимно удовлетворенные. Оливер наклонился и открыл девушке дверь, Лиз вышла из автомобиля и побежала к подъезду. Здесь она обернулась, чтобы помахать ему, но Оливер уже уехал, она успела увидеть только удаляющуюся машину, когда он выезжал на шоссе по направлению к Карнеям.
Тем же вечером, когда Лиз принимала ванну, раздался звонок из Лондона. Завернувшись в банное полотенце, она пошла к телефону и, сняв трубку, на другом конце линии услышала голос матери:
— Элизабет?
— Привет, мамуля.
— Дорогая, как ты? Как все?
— Прекрасно. Отлично. Замечательно.
Этот ответ был не совсем то, чего ожидала Элайн. Она озадаченно спросила:
— Но ты была на похоронах?
— Да, это было ужасно, я возненавидела каждое мгновение.
— Тогда почему не едешь на юг?.. Мы здесь пробудем еще несколько дней.
— Я не могу приехать. — Лиз колебалась. Обычно, когда речь заходила о ее собственных делах, она вела себя словно улитка — быстренько пряталась в свою раковину. Элайн постоянно жаловалась, что никогда не знает, что происходит в жизни ее единственной дочери. Но теперь Лиз внезапно почувствовала себя уверенно. Волнение сегодняшнего утра и вероятные события завтрашнего дня придали ей смелости. Она прежде никому не говорила об Оливере, так как не имела никакой надежды на его взаимность, а тут она доверительно сообщила матери:
— Дело в том, что Оливер здесь ненадолго и он придет завтра ужинать.
— Оливер? Оливер Карнеи?
— Да, конечно, Оливер Карнеи. Что, мы знаем другого Оливера?
— Ты имеешь в виду?.. Из-за Оливера...
— Да. Из-за Оливера. — Лиз рассмеялась. — О, мамуля, не будь настолько наивной.
— Но я всегда считала, что это был Ч...
— Нет, это не так, — быстро перебила мать Лиз.
— И что Оливер думает обо всем этом?
— Ничего. Я не думаю, что ему это не понравится.
— Ну ладно, я не знаю... — Элайн явно была смущена. — Я не ожидала такого развития событий, но если ты счастлива...
— Да. Я счастлива. Поверь мне, я никогда не была так счастлива.
Мать неуверенно сказала:
— Хорошо, сообщи о дальнейшем.
— Сообщу.
— И предупреди меня, когда соберешься на юг...
— Мы, вероятно, прибудем вместе, — предположила Лиз, уже воображая это. — Возможно, мы приедем вместе.
Элайн наконец повесила трубку, Лиз последовала ее примеру, обернула банное полотенце вокруг себя потуже и пошла назад в ванную. Оливер. Она произнесла его имя много раз. Оливер Карнеи. Она залезла в ванну и пальцами ноги повернула кран с горячей водой. Оливер.
Движение к северу было подобно движению во времени назад; поздняя весна была повсюду, но в Лондоне, по крайней мере, уже появлялась зелень — распускалась густая листва на деревьях, в парке появились первые звезды желтых крокусов, вдоль тротуаров цвели нарциссы и фиолетовые ирисы, тут и там в витринах магазинов была выставлена летняя одежда, что заставляло думать об отпуске, круизах, синих небесах и солнце, но на севере все было не так.
Автострада лентой проходила через скучную страну, серую и холодную, где ничего не росло. Дороги были мокрыми и грязными. Каждый проезжающий мимо грузовик обдавал грязью старый автомобиль Калеба, целые потоки которой заливали ветровое стекло, и «дворники» еле успевали справляться с этой напастью, работая практически непрерывно. Вдобавок ко всем неудобствам ни одно из окон не закрывалось до конца, а нагрев салона или не работал, или нуждался в некоем секретном регулировании, тайной которого ни Джоди, ни Каролин не владели. Не важно по какой причине, но отопление не работало.
Несмотря на все это, Джоди был в самом лучшем расположении духа. Он старательно изучал карту, пел, подсчитывал их среднюю скорость и оставшееся расстояние.
— Мы проехали треть пути... Мы — на полпути туда... Через пять миль мы приедем в Шотландский Уголок. Интересно, почему это место называется Шотландский Уголок, когда оно находится даже не в Шотландии?
— Возможно, туда любят приезжать шотландцы.
Джоди подумал, что это очень забавно.
— Мы никогда не были в Шотландии. Никто из нас. Интересно, почему Ангус поехал именно в Шотландию?
— Когда мы найдем его, мы спросим.
— Да, — бодро согласился Джоди, не переставая размышлять об Ангусе. Он повернулся назад к рюкзаку, который они предварительно разумно наполнили провизией. Открыв его, он заглянул внутрь. — Что бы тебе хотелось? Есть бутерброды с ветчиной, вернее, остатки бутербродов, довольно симпатичное яблоко и немного шоколадного печенья.
— Ничего. Спасибо, я не хочу ничего.
— Не возражаешь, если я съем бутерброд с ветчиной?
— Нисколько.
