Памела Кент - Притяжение любви
— Эта квартира может свести с ума! Ты не находишь? — Линдсей резко повернулась и обняла Стефана.
Он любил чувствовать гибкое тело Линдсей возле себя. Держа ее в объятиях, он как бы обнимал саму музыку, сам свет. Когда он держал ее в своих объятиях, он забывал обо всем на свете.
— Это место ненормальное. Паттерсон и сам сумасшедший.
— Ты ведь с ним даже незнакома!
— Это разве моя вина? — Она оттолкнула Стефана, чтобы заглянуть ему в глаза. — Ты не знакомишь меня со своими друзьями. Ты меня стыдишься?
— Стыжусь тебя?
— А разве нет?
— Смеешься? Я просто не хочу ни с кем тебя делить, вот и все. Мне уже и так трудно удерживать своих соседей по комнате. Если я познакомлю тебя со своими друзьями, то могу больше не увидеть.
— На самом деле? А почему? Тебе кажется, что тебя так легко заменить? — поддразнивала она его.
Он знал, кем он был на самом деле. Целеустремленный, одержимый, фанатичный искатель правды. И в то же время знал, кем он не был... Чутким, импульсивным, непосредственным. Все это было задушено в нем еще в детстве, и он редко сожалел об этом, разве что в такие вот моменты, когда ему хотелось стать всем для этой женщины.
— Мне не хотелось бы тебя отпугнуть.
— Почему ты думаешь, что ты так мало для меня значишь?
Он не мог понять, как получилось, что их отношения приобрели такой серьезный характер. Они встречались всего два месяца, и только когда оба были свободны. Его разум говорил, что отношения должны развиваться медленно, что в период знакомства необходимо тщательно взвесить все мелочи, которые могли привести либо к счастливой совместной жизни, либо разрушить ее. Но все его существо противилось этому, оно приказывало ему обнять эту женщину и никогда не отпускать.
— Ну? — спросил он.
Она подбоченилась.
— Ну, что?
— Я тебе нравлюсь?
— А ты сам не видишь?
— Может быть, мне надо убедиться. А как?
Он наслаждался радостью, светившейся в ее улыбке.
— Давай посмотрим. Мой пульс ускоряется.
— Разве? — Взяв ее за руку, он дотронулся указательным пальцем до запястья. — Мне не с чем сравнивать.
— Когда мы вместе, у меня поднимается температура!
— Твои щеки покраснели.
— Я встречаюсь с тобой, когда только ты захочешь.
— Но ты отказалась встретиться со мной на прошлой неделе в пятницу.
— Но я договорилась еще до того, как ты позвонил.
— У тебя была встреча!
— Я всю ночь переживала, что не с тобой.
Он коснулся ее щеки. Она больше не улыбалась.
— Моя температура растет, и пульс учащается, и я думаю о тебе, когда не должен этого делать.
— Стефан! — Линдсей обхватила его лицо ладонями. Всей кожей он ощущал прикосновение каждого пальца. — Боюсь, наши чувства совпадают.
Он засмеялся. Звук шел откуда-то из глубины существа, из той скрытой тюрьмы, где хранились его улыбки. Поцеловал сначала одну ладошку, потом другую. И отчетливо понял, что если он немедленно не уйдет из этой комнаты, в углу которой виднелась большая заманчивая двуспальная кровать, то овладеет ею прямо сейчас.
— Хочешь, покажу тебе качели! — Он взял ее за руку и повел из комнаты. Затем открыл дверь — тайное убежище Паттерсона.
Она захлопала в ладоши.
— Кто бы мог подумать!
Качели свисали с потолка маленькой застекленной веранды. Лунный свет проникал в нее сквозь густую листву вечнозеленых растений. Квартира находилась в старом доме в колониальном стиле, и застекленная веранда в большой степени являлась частью этого стиля.
— Не могу поверить, она отапливается! — сказала Линдсей.
— Он выращивает цветы.
— Судя по всему, это же оранжерея!
— Бегонии. Но они у него не цветут.
Линдсей не обратила внимания на цветы, занимавшие все помещение. Она подбежала к качелям и плюхнулась на них.
— Стефан! Как прекрасно! Иди сюда, посиди со мной!
Он присоединился к ней. Качели были достаточно велики, они могли уместиться вдвоем. Он чувствовал прикосновение ее бедра, ее груди к своей руке, когда она положила голову на его плечо. Его переполняли самые сильные чувства, когда-либо испытанные им. С невероятной быстротой он терял контроль над собой.
Почувствовав, как она прижалась к нему, он повернулся. Казалось, его тело принадлежит другому человеку. Оно отказывалось подчиняться его приказам.
— Линд...сей! — Он медленно, раздельно произнес ее имя. В нем звучало предупреждение.
— Сте...фан! — Улыбнувшись, она притянула его голову к себе.
Она была огнем, музыкой, светом. Ее губы искали его губы, словно она боялась потерять что-то новое, что-то еще более прекрасное. Он прижал ее к себе, стремясь получить все сразу, поняв ее желание идти до конца. Она была сама жизнь, и он хотел ее.
Она шевелилась, прижимаясь к его груди; его охватил огонь, стоило ему коснуться ее мягкой груди. Она засмеялась низким гортанным смехом, когда он попытался сжать ее еще сильнее. Ее губы целовали его ухо, подбородок, впадинку на шее, она двигалась вместе с ним, обволакивая его, чувственная, податливая, страстная...
В ту же минуту его руки скользнули под свитер, наслаждаясь теплотой и шелковистостью ее кожи. Их тела растворялись друг в друге. Его пальцы чувствовали огонь, пожиравший ее, и дрожь пронизывала его с головы до пят. То, что страсть может быть такой сильной, настолько непосредственной, оказалось для него неожиданностью. Она не была первой женщиной, которую он обнимал, она не была его первой женщиной. Но в этот момент он понял, что можно по-другому отнестись к слову «первый» и что в самом важном она всегда будет единственной в его жизни.
У нее не было ничего под свитером, кроме тоненькой шелковой рубашки. Ее грудь жаждала прикосновений. Она застонала, когда властные руки коснулись ее. Медленно-медленно, получая огромное удовольствие от мысли, что он может доставить ей радость, Стефан принялся ласкать ее тело. Он стал изучать все изгибы и впадинки ее груди. Она продолжала целовать его, шепча какие-то бессвязные слова. Он ласкал твердеющие вершинки грудей, ложбинку, их разделявшую, чувствовал ускорившийся стук ее сердца. Каждая ласка и каждое прикосновение были сладостной пыткой.
Она слегка отодвинулась и сняла свитер. Стефан позволил ей это сделать и почувствовал новую волну непреодолимого желания. Затем в мерцающем лунном свете он увидел жемчужный блеск ее нагого тела и понял, что рубашки тоже нет...
Она была прекрасна, такая совершенная, такая светящаяся. На мгновение мелькнула мысль: хорошо бы остановилось время, он хотел сохранить этот миг навсегда. Затем неистовое желание овладело им, и он наклонил голову, чтобы ощутить то, что она так бескорыстно ему предлагала.
