Аманда Карпентер - Одинокое сердце
— Последняя остановка, сердце мое. Она упала в его объятия, будто возвратилась домой.
Сайен внезапно проснулась в темноте и в первое мгновение не могла вспомнить, где она и как сюда попала. Потом, узнав знакомые очертания своего шкафа в лунном свете, сочащемся сквозь полузадернутые шторы, расслабилась и прижала к груди подушку.
От мягкой наволочки исходил слабый, чистый, острый запах, чужой и в то же время очень знакомый. Она уткнулась лицом в подушку и вдохнула поглубже. Все тело девушки болело — от тыльной стороны коленей и выше: ободранная спина, поврежденное плечо, пульсирующая опухоль на затылке.
Теперь она вспомнила застрявшего на дереве мальчика, и хотя этот образ принес с собой напоминание о страхе и боли, сквозь него с гораздо большей силой проступило физическое ощущение тела Мэтта.
Сняв Сайен с дерева, он немедленно подхватил на руки ее измученное тело и понес прочь сквозь благодарную толпу, мимо матери мальчика, которого Сайен помогла спасти. Девушка пристроила гудящую от боли голову у него на плече и спрятала лицо на его шее.
Джошуа и Стивен были отправлены собирать вещи, а Джейн получила задание показать Мэтту дорогу обратно в Саут-Бенд, а оттуда кратчайший путь в Мемориальный госпиталь. Несмотря на то что длинный день и езда в машине навевали сон, Мэтт не давал Сайен дремать, подозревая, что от удара о дерево она получила сотрясение мозга.
Подчиняясь его настояниям, она на протяжении всей отчаянной гонки с досадой декламировала стихи и напевала песенки, лишь бы не заснуть и доказать, что голова у нее в полном порядке. Потом было ожидание рентгеновского обследования в травматологическом пункте. Осматривавший ее врач, нервный от переутомления, заявил, что эта несносная жара выгнала из щелей всех психов, и смотрел на Сайен так, будто намекал, что считает ее ненормальной, а она старалась не обращать внимания на сардоническую усмешку Мэтта и приглушенное хихиканье Джейн.
Не обнаружив у нее никаких серьезных повреждений, кроме ссадин, синяков и растянутых мышц, врач прописал обезболивающие таблетки и мази для руки и плеча. Мэтт отвез девушек на квартиру и поехал в аптеку, а Джейн помогла Сайен принять ванну и облачиться в длинную свободную футболку.
Когда Мэтт вернулся с лекарствами, она послушно проглотила прописанную дозу и немедленно отключилась. Проспала, вероятно, несколько часов и вот теперь проснулась от ноющей боли во всем теле.
В квартире было очень тихо. Сайен с трудом перевернулась, чтобы посмотреть на светящийся циферблат будильника, и тут же пожалела об этом: голова протестующе загудела и закружилась. Было только начало первого, а значит, в доме, скорее всего, никого нет. Компания собиралась на полуночный сеанс в местный кинотеатр.
От боли и жалости к себе Сайен немного похныкала, потом потерлась носом о пахучую подушку и расцвела, запоздало узнав запах Мэтта, оставшийся на наволочке.
Конечно, он же спал в ее комнате прошлой ночью. Его запах вызвал множество образов, и ни к чему сейчас разбираться в достаточно запутанных и бурных отношениях, потому что чувственная память сохранила только хорошее: уют, силу и желанное облегчение после опасного приключения.
Слезы подступили к глазам, но она негодующе смахнула их. Стоило ему оказаться рядом в трудную минуту, и она уже ассоциирует его запах с такими качествами, как надежность и основательность! Она и двух дней его не знает, и вот, только лишь потому, что чувствует себя не в лучшей форме, а он оказался на месте, когда был ей нужен, она уже должна тосковать о нем, так, что ли?
Как смешно, как беспомощно, как глупо! Именно этого она всегда старалась избегать: пустой, идиотской тоски. Слава Богу, у нее по крайней мере хватило здравого смысла не влюбиться в этого человека. Это уж было бы слишком.
Ox, как же больно! Сайен вертелась в постели, пытаясь найти удобное положение для своего больного тела. В конце концов сдалась, отбросила покрывало и, шатаясь, поднялась на израненные ноги, чтобы поискать обезболивающее. Кажется, Джейн оставила пузырек на кухонном столе.
Сайен вышла из спальни в холл. Она заметила свет в гостиной и, удивленная, пошла посмотреть. Обычно они с Джейн, уходя, оставляли свет только над крыльцом у входной двери.
Стоило ей повернуть за угол и вступить в золотистый мягкий свет под тихие волны музыки, льющейся из проигрывателя, как с диванной подушки поднялась голова с выгоревшими на солнце волосами и Мэтт спокойно произнес:
— Сайен?
Она вздрогнула. Рука машинально потянулась к блестящим всклокоченным волосам, и она спросила хриплым со сна голосом:
— Что ты здесь делаешь?
— Мы подумали, что кому-то нужно присмотреть за тобой на случай, если что-нибудь понадобится, а поскольку я не большой любитель «Монти Питона», то и вызвался остаться тут, — ответил он, легко поднимаясь на ноги. Он сменил шорты на столь же линялые джинсы и серую фуфайку с оторванными рукавами. Его неожиданное появление, его присутствие в квартире так точно совпало с ее мыслями, что зеленые глаза девушки снова заблестели брильянтами слез.
— Что случилось, Сайен? Болит? Нежность, прозвучавшая в вопросе, оказалась последней каплей. Она отвернулась в замешательстве и смущении, скрывая хлынувшие ручьем слезы, и молча кивнула.
Он обошел диван и бережно обнял ее.
— Ну-ну, давай-ка примем лекарство. Вздрогнув, она позволила провести себя через холл и принялась вытирать заплаканные щеки. Он включил на кухне свет, но даже не взглянул в ее сторону, пока наливал холодную воду в высокий стакан и вытряхивал на ладонь таблетки.
Сайен проглотила лекарство с гримасой отвращения и жадно выпила всю воду. Потом воскликнула с негодованием:
— Терпеть не могу эту гадость! Я от них тупею!
Он добродушно улыбнулся, забрал у нее стакан и поставил его в раковину.
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Как-то я потянул шею в автомобильной аварии и принимал эти таблетки; в результате пострадал еще больше, постоянно натыкаясь на стены. Но в первые две ночи они помогут тебе уснуть. А синяки у тебя что надо!
Она еще больше смутилась и уставилась на радужные разводы на голых руках. Какое-то странное побуждение заставило ее медленно произнести:
— Они только кажутся такими страшными. У меня остается синяк от любого пустяка, и я потом не могу вспомнить, где его заработала.
На кухне воцарилась полная тишина. Сайен стояла с опущенной головой. Когда Мэтт наконец заговорил, голос его был напряженным:
— Я получил прощение, Сайен?
Ее забило как в ознобе. Она подождала, пока это пройдет.
— Не знаю.
— У тебя такая нежная кожа… — Он легонько провел пальцем по руке, а потом вдруг сказал отрывисто:
