Моника Айронс - Фамильное кольцо
Франк пытался что-то сказать, но Мария поняла, что он парализован. Она посмотрела на старика с беспомощной жалостью и попятилась к двери. Однако тот заметил ее и сразу преобразился. Из искривленного рта вырвались громкие невнятные звуки. Наверное, он сердится, подумала Мария, но потом заметила, что старик силится дотянуться до нее.
Не обращая внимания на недовольство Теодора, она шагнула вперед, взяла руку больного и улыбнулась.
— Я так волновалась, — мягко промолвила она. — Мне сказали, что вы здесь. Я должна была прийти и увидеть вас…
Марию душили слезы.
— Я знаю, как вы любили Малыша. Я тоже любила его. — Она не притворялась. — В этот миг ее чувство к погибшему юноше воскресло вновь, то, что заставило Марию отвернуться от него, полностью забылось. — Я бы хотела, чтобы все было по-другому… Хотела бы, чтобы вы были здоровы… Хотела бы… — Она не могла продолжать.
Смягчившийся взгляд Франка сказал Марии, что старик не сердится на нее. После ненависти Теодора это прощение стало бальзамом для ее измученной души.
— А теперь уходите… — тихо, но твердо сказал Тео. — Дедушка устал.
— Но он хочет что-то сказать, — возразила Мария, не сводившая глаз с лица Франка.
Тот прикладывал огромные усилия, но издавал лишь нечленораздельное мычание, Марии показалось, что она услышала слово «ребенок».
— С ребенком все нормально, — сказала будущая мать, по засиявшим глазам Франка она поняла, что догадалась правильно, и положила руку старика на свой живот. — Он по-прежнему здесь. Вашему правнуку авария нипочем!
Тео оцепенел. Мария понимала, что слова «вашему правнуку» прозвучали для него вызывающе, но это ее ничуть не заботило. Она сказала правду.
Франк опустил веки, и его лицо вновь посерело. Теодор коснулся руки Марии и кивком указал на дверь. Перед уходом она порывисто наклонилась и поцеловала старика в щеку. За дверью Мария обернулась к Тео, ожидая выговора. Но выражение его лица было непроницаемым.
— Ничего не понимаю, — промолвил он по возвращении в палату Марии. — Дед лежал как мертвый. А когда появились вы — причина его горя, — он неожиданно вернулся к жизни. В этом нет никакого смысла.
— А я понимаю, — ответила Мария. — У него любящее сердце. Он не так ожесточен, как вы. Кроме того, он верит, что я ношу ребенка Макса, — не в пример вам, — и это возвращает его к жизни. — Она отвернулась, пытаясь справиться с ощущением подавленности, которое всегда испытывала в присутствии этого человека.
— А кто будет возвращать его к жизни после вашего отъезда?
— Придется вам.
— Я не смогу, — хмуро сказал он. — Это всегда было по части Малыша.
— Если вы позволите, в будущем я могу привозить к нему ребенка. Я знаю, вы думаете, что я лгу, но, клянусь…
Тео прервал ее, подняв руку.
— Вчера вечером ко мне приходили из полиции… Нашелся свидетель происшествия.
— И что же? — с вызовом спросила она.
— Я не верил, что вы говорите правду. Но, кажется, теперь придется поверить. Он подтверждает, что вы ехали в сторону имения, и… и все остальное тоже.
Мария опустилась на кровать. Внезапность этого заявления выбила ее из колеи. Она подняла глаза и увидела, что выражение лица Теодора ничуть не смягчилось. Обостренное чувство чести заставило его признать свою не правоту, но враждебность осталась непоколебимой.
— Значит, теперь ничто не мешает моему отъезду, — сказала девушка.
— Наоборот, мешает все, — резко, ответил он. — Вы носите ребенка моего брата. Теперь я должен это признать.
— Потому что я сказала правду про аварию? — сердито спросила она. — Не вижу связи.
Но они оба знали, что связь есть. Представление Теодора о Мари как о хитрой обманщице поколебалось, он больше не был уверен в своей правоте. Женщина должна была ликовать, но ощущала лишь желание оказаться отсюда как можно дальше и поскорее вернуться к себе на родину. Когда-то Мария страстно мечтала об Америке. Теперь эти мечты пошли прахом. Бежать, бежать отсюда!
— Я рада, что вы, наконец, поверили мне, — пробормотала она. — Но это ничего не меняет.
Теодор пристально смотрел на нее.
— Нет, меняет. Неужели вы считаете, что я позволю ребенку брата, возможно, сыну, а значит, наследнику нашего рода, родиться вне брака? И думать не смейте. Это было бы бесчестьем.
— Макс мертв. Я не могу ничего изменить.
— Нет, можете, — не моргнув глазом ответил Теодор. — Нужно, чтобы вы вышли за меня.
Мария уставилась на него во все глаза.
— Это самая неудачная шутка, которую я когда-нибудь слышала…
Тео посмотрел на нее с таким видом, словно Мария говорила по-китайски.
— Я не шучу, — ровно промолвил он.
— Значит, вы сошли с ума.
— Я никогда не был в более здравом уме. Это единственно возможное решение.
— Ничего подобного! Я возвращаюсь в Мексику!
Лицо мужчины напряглось, и Мария решила, что он будет спорить. Но тот вдруг успокоился.
— В таком состоянии? И как же вы поедете?
— Не сейчас. Через несколько дней…
— Очень хорошо. Через несколько дней и поговорим. Советую вам серьезно подумать над моим предложением.
— Так это было предложение? — иронически спросила она. — А я думала, ультиматум.
— Я ведь не могу заставить вас, правда? — холодно ответил он. — Могу только предложить и попросить вас подумать. Если мы поженимся, ваш ребенок родится в законном браке. Ваша собственная жизнь будет устроена. Зачем вам отказываться?
— Зачем? — повторила ошарашенная Мария. — Затем, что вы с первой минуты стали моим врагом. Затем, что между нами никогда не будет мира. Затем, что я вас терпеть не могу!
Он пожал плечами.
— Я тоже не испытываю к вам особой симпатии. Все дело в приличиях. Я не хочу, чтобы маленький Хантер был незаконнорожденным. У нас в Америке такие вещи имеют значение.
— Но ни меня, ни его здесь не будет! — решительно напомнила она.
Тео нетерпеливо вздохнул.
— Очень хорошо. Сменим тему. Кстати, не слишком торопитесь с отъездом. Ваше сегодняшнее посещение пошло дедушке на пользу. Если вы повторите визит, может быть, он пойдет на поправку. Вы перед ним в долгу.
— Да, это верно, — тут же согласилась она. — Я с радостью сделаю для него все, что могу. Он был так добр ко мне!
— Вот и хорошо. Я вернусь позже.
После ухода Теодора у Марии голова пошла кругом. Ужасное состояние Франка, его теплое отношение к ней, показания свидетеля и, наконец, дерзкое, возмутительное предложение руки окончательно вывели ее из равновесия.
Но предательская память раз за разом воскрешала сцену, о которой Марии хотелось забыть. В ту первую ночь, когда они сидели у фонтана, Тео сказал, что она никогда не будет принадлежать Максимилиану.
