Анна Яковлева - Из ворон в страусы и обратно
– Как? – Нилке посетила бредовая мысль, что она стоит голая перед шефом.
– Как? – плотоядно усмехнулся Валежанин, и от этой усмешки Нилку бросило в жар.
– Как отмечать будем? – с трудом двигая губами, повторила Нила – теперь Валежанин, не отрываясь, смотрел на ее рот.
– Я что-нибудь придумаю, солнце мое. Только прошу тебя, называй меня Вадимом, чтобы я не чувствовал себя старым хреном.
– Я постараюсь, – смутилась Нилка.
Физиономия богочеловека странно поглупела, он приблизился вплотную и приложился к Нилкиной щеке, которая мгновенно стала пунцовой.
– Вечером я за тобой заеду, – предупредил Валежанин. – К восьми будь готова.
– Я не смогу, – пролепетала Нила, – завтра же пробы.
Собольи брови на гладкой физиономии взметнулись.
– Солнце мое, я же не зову тебя куролесить всю ночь. Спать ты ляжешь вовремя – это я тебе обещаю, – с нажимом на «я» произнес Валежанин, – так что отказ не принимается.
Неожиданно все сомнения покинули Нилку. Почему бы нет? Посидит со своим агентом в каком-нибудь баре, салата поест.
В конце концов, она обязана Валежанину всем. Тем, что у нее есть крыша над головой и справка……Обещание Вадим сдержал, справку Нилке сделал. Причем с завидной оперативностью. Даже привез сам.
По справке она, Неонила Кива, страдала начальной стадией анорексии и нуждалась в отпуске.
С трудом разобрав незнакомое слово, Нилка подняла испуганный взгляд на своего избавителя:
– А что это такое?
Валежанин ее, темную, просветил:
– Это когда организм не принимает пищу.
Ее организм пищу принимал. Правда, не чаще двух раз в день и в ограниченных количествах.
В детстве у пустого холодильника Нилке хотелось впасть в анабиоз, только чтобы не расстраивать маму просьбами о еде.
Привычка обходиться малым сохранилась и сослужила отличную службу: 87-60-87. Выяснилось, что ее размер конвертируется в банковские счета, машины и квартиры.
Нилка вздохнула.
Из страха потерять форму она весь день сидела на гречке. Салат бы не помешал.
* * *…В полутемном баре было людно, гремела музыка, приходилось кричать, чтобы услышать собеседника, – от всего этого Нилка была не в восторге.
– Как ты? – спросил Вадим, ставя на столик стаканы. В одном из них плавали лед, фрукты и торчал коктейльный зонтик, в другом покачивалась золотисто-коричневая жидкость – Валежанин был приверженцем изысканного минимализма.
– Нормально. – Нилка дернула плечом. Страх поднял голову и зашипел с интонациями мудрой Каа – бабы Кати: «Будешь пить – станешь как мать».
Желание слинять росло с каждой минутой, на месте удерживали справка, квартира и работа. Аргументов было достаточно, и Нилка покорилась.
– В этом баре бывают все наши. Так что завтра вся команда будет знать, что я на тебя глаз положил.
Коктейль попал не в то горло, Нилка подавилась и закашлялась.
– Что? Крепкий? – покровительственно улыбнулся Валежанин.
– Да, – прохрипела Нилка и неинтеллигентно шмыгнула носом.
Привыкай.
– Зачем? – устремила недоверчивый взгляд на богочеловека Нилка.
– Ты же не сможешь избежать застолий в твою честь. Какой-нибудь принц Монако пригласит тебя в свой дворец, тебе подадут бокал вина, а ты брякнешь: «Я не пью».
– А что, это плохо – не пить?
– Плохо не уметь пить. Так что учись.
– Я потом.
– Знаешь, как плавать учат?
– Знаю, – буркнула Нилка.
– Так что давай пей. Ты есть будешь?
Нилка уже открыла рот, чтобы попросить какой-нибудь низкокалорийный салат, но Вадим упредил ее:
– Учти: алкоголь содержит много калорий. Привыкай считать. В твоей профессии успех достигается через аскезу.
Глаза у Нилки остекленели – незнакомые слова ее гипнотизировали. Поискав в Никином лице живой отклик и не найдя его, Валежанин продолжал витийствовать:
– Самоотречение и самозабвение – вот два кита, на которых покоится успех в моделинге. Нельзя любить себя в профессии. Нужно любить профессию со всеми ее подводными камнями и мерзостью. Да, да, мерзостью. В какой-то мере моделинг можно сравнить со спортом: здесь все время идет соревнование, и к финишу приходят самые упорные. Но в то же время это творчество, так что тупо наматывать километры на подиуме здесь не катит. Модель создает образы. Разные. В одном луке ты одна, в другом – другая, и так бесконечное множество раз. Девушка должна уметь перевоплощаться, как актриса, вживаться в роль. Только актриса вживается в роль на полгода или на год, а модель – на пятнадцать минут. И еще неизвестно, что сложнее. Так что без куража нечего делать на подиуме.
Кураж, аскеза, моделинг – Нилка моментально впала в транс и почувствовала себя ребенком перед пустым холодильником.
Не стоит расстраивать своего покровителя, шепнул кто-то у нее в голове.
Она послушно кивнула:
– Я постараюсь.
Поймав губами трубочку, Нилка втянула коктейль. Сладко-горькая, плотная жидкость обожгла глотку и теплой волной разлилась по телу.
С окружающими произошла метаморфоза: только что пугающе яркие и четкие, образы вдруг размылись и немного отдалились. Небанальной ориентации юноши у стойки показались Нилке милыми, пошлые девицы с ищущими взглядами – красавицами.
Почувствовав себя раскованной и смелой, своей в доску в этом баре, Нилка откинулась на спинку кресла.
– А ты на меня глаз положил? – Алкоголь действовал, с языка соскочило «ты», и Нилка не стала извиняться.
– А разве не заметно?
– Нет, не заметно.
Не выпуская из ладони стакан, Валежанин потянулся через столик и захватил Нилкины губы коротким поцелуем.
– А сейчас?
Перед глазами у Нилки пошли круги, воздух забил легкие и сдавил ребра. Незабвенный Веня так целовать не умел. Веня слюнявил Нилку, пока у той хватало терпения. Здесь ни о каком терпении и речи не шло. Здесь могла идти речь о нетерпении, о неистовом желании и власти. Коктейль в сравнении с поцелуем опытного Валежанина показался Нилке молочной смесью для новорожденных.
Нилка потрогала щеки ладонями – они пылали.
– Давай уйдем отсюда. – Она не просила. Она умоляла.
Вадим чуть заметно приподнял брови.
– Уже? Так быстро?
– Если можно.
– Солнце мое, для тебя все, что угодно, – загадочно улыбнулся Валежанин.
…В такси Вадим не пытался приставать, и Нилка даже самую малость пожалела об этом. Как бы было романтично – обниматься на заднем сиденье.
Но когда вышла во дворе дома и обнаружила, что Вадим отпустил такси и собирается подняться вместе с нею в квартиру, страх заколотился в горле, как попавший между оконными рамами воробей.
Нилка точно приросла к асфальту, а рука благодетеля уже обвилась вокруг талии, а сливовые губы шептали: «Иди сюда».
