Вера Копейко - Любовь — обманная игра
Замиралов втянул воздух ноздрями. Прохладный и резкий. Нет, ему не успеть. Не дожить. Потом он снова вспомнил Иру Зотову. Ей надо стать Замираловой. Тогда через много лет, когда его уже не будет, ей вернут семейную собственность — а что, разве дело не к тому идет? И она станет богатейшей женщиной в России.
Подумать только, как нелепо прошла его жизнь! Замиралов покачал головой.
Он познакомился со своей женой Альбиной Павловной, матерью Валентины, в маленькой северной деревеньке. Обстоятельства сложились так, что им обоим этот брак был просто необходим. Она вышла за него замуж, у них родилась дочка, Альбина вернулась в университет, на исторический, где она до того училась. Вышло так, что родившаяся девочка никогда не казалась ему его собственным ребенком. Порой у Замиралова закрадывалось сомнение — не согрешила ли с кем-нибудь Альбина? Но он тут же отметал эту мысль — нет, точно нет. Как ни старался, как ни бился сам с собой, но не могла Валентина заместить другую девочку, родившуюся в Москве от любимой женщины.
Валентина была кровной дочерью, но не по духу. И она это чувствовала, и теперь, когда запахло большими деньгами, стало еще яснее: она пойдет на все, чтобы получить этот кусок. А его задача — не дать ей. Он знал, как это можно сделать.
Ирина Зотова нравилась ему всем. Она уже неделю работала у него в кабинете. За своим столом. Отвечала на звонки. Ему нравился ее голос, тембр, низкий, запоминающийся. Даже манера снимать трубку — сразу, с первого звонка. На лице ее читалась доброта, в голосе тепло. Была в нем и твердость, которая вселяет уважение в собеседника. Он провел ее по цехам, показал, где обезжиривают шкурки, где травят, где обминают мездру. Показал ей шкафы, увешанные шкурками, подобранными по цвету. Темные соболя, с ниточками седины, без которых они не соболя, куницы, с рыжими брюшками, барсуки, полосатые, как арбузы... И конечно, рысь.
Он дал ей кучу книг, из которых она узнает все, что надо знать хозяйке фирмы. Замиралов спешил научить свою дочь всему. Он не ошибся, Ира оказалась очень сообразительной. Еще бы — его гены, Замираловские. Он явственно видел в ней черты любимой женщины, ее матери, которая — он понял это еще тогда, в молодости, была умной и талантливой женщиной. Настоящая художница, тонкая, чуткая. До сих пор ему не забыть, какие безошибочна точные охотничьи сцены она выписывала на чашках и блюдцах для заказного сервиза. Мало кто из художников умеет рисовать животных. Кажется, чего проще? Но это ошибочный взгляд. Ему было приятно, когда она советовалась с ним и его рекомендации воплощала в рисунке.
Тот сервиз ей заказали в Вербилках для подарка одному важному человеку. Начальнику от подчиненных. Чайный сервиз. На двенадцати чашках и блюдцах свой зверек. Лиса, кабан, лось, заяц... Зайца Иннокентий Петрович помнит и сейчас, до мелочей — он тогда от души хохотал над ним — такой получился пышноусый, толстотелый, будто только что отвалился от осины, которую грыз всю ночь и с большим аппетитом. Она смеялась, говорила, что ничего не понимает в зайцах. Он соглашался, да, не понимает, не хочет понимать. Да и нечего понимать — для чего заяц нужен? Из него шубу не сошьешь. Можно конечно, но это напрасный труд. Вылезет. Иннокентий Петрович не любил хлипкие меха — кроты, зайцы, кролики. Разве они сравнимы с рысью?
Да, его зверем всегда была роскошная рысь. Его любимая женщина поместила ее на крутом боку чайника.
Техника, в которой она работала, была совершенно новой. Эта женщина вообще любила все новое и необычное. Пожалуй, думал Замиралов, все больше присматриваясь к Ире, дочь пошла в мать в этом смысле. Он уже не сомневался, что из нее получится великолепная хозяйка Мехового Дома Замираловых.
Если ее матери не доставало практической сметки — в ту пору она не очень-то была нужна, то в Ире, воспитанной весьма практичной бабушкой и новым временем, эта сметка видна отчетливо. Замиралов знал, что такую, как Ира, надо бросить в круговерть дела и она выплывет даже с камнем на шее. Правда, сама Ира об этом пока не догадывалась.
Жаль, ему не увидеть ее расцвета, но в том, что он произойдет, Замиралов не сомневался. Странное дело, когда он думал об Ире и своем Меховом Доме, ему хотелось увидеть, как Ира заправляет делами. Как успешно она это делает.
Внезапно Замиралов застыл. Вдруг ему представилась сцена: Ира и рядом с ней мужчина. Мужчина? А что же ты хотел, дорогой отец? Сколько лет девочке? Тридцать с хвостиком. Ты знаешь, что замужем она была. Неудачно. А может наоборот — удачно, что так сложилось ее замужество, потому что тот парень был не для нее? Но мужчина все равно должен появиться, достойный. При таких деньгах, которыми он награждает дочь, сколько всякой швали станет липнуть. Но был еще один, кажется, не так давно. Сложный случай... Ну и что? — спросил себя Замиралов насмешливо. — Что для тебя сложного в этой жизни, Кеша?
Он покачал головой, осуждая себя, и нажал кнопку.
— Зайди, Феликс. Срочно? Нет, после шести.
Замиралов не заговаривал с Ирой по-отцовски. У него хватало такта понять, что значит расти без отца. Сам он вырос в полной семье, но сколько повидал детей без мужчины в доме? Вот поэтому он ждал момента особенного, не сейчас. Ирина сумками носила домой книги, читала, задавала вопросы. Вот-вот должен приехать Атвуд, он уже познакомился с Ириной, они встретятся, отправят вещи на ярмарку. Он заметил, как Атвуд пристально разглядывал Ирину, и, судя по всему, удивлялся.
— Ира, вы давно занимаетесь мехом? У вас, наверное, была своя маленькая фирма?
Замиралов не говорил ему, что это его дочь.
— Нет, — сказала Ира. — Я видела меха только на картинках и еще на кошках и собаках.
— О нет, не говорите так. Кошки и собака — это не мех, это мехсырье, — горячо заметил Атвуд.
Замиралов засмеялся.
— Здорово говоришь по-русски, Тони. Ты снова брал уроки? Как ты лепишь, не задумываясь — мех-сырье.
— Конечно. Приезжал один человек из России. Он согласился давать мне консультации. По меховому языку.
— Кто ж такой?
— Его зовут... Погодите, Инно... Замиралов...
Иннокентий Петрович расхохотался.
— Ладно, не мучайся. Ты и мое-то имя никогда не выговоришь.
— Ну если вы не настаиваете... От облегчения Тони даже порозовел. — Но он, кажется, работает на «зеленых». — И вскинул брови.
Замиралов тоже.
— Так с какой стати он взялся консультировать меховщика?
— Ну... доллары.
— Эти «зеленые» совсем с ума посходили. Я туг был в Германии недавно, ну, меня затащили на встречу с генералом. Он, чтобы не утратить своей популярности, занялся «зеленым» движением. Видел бы ты, какие бабы вокруг него вертятся. Ты бы тоже позеленел. — И подмигнул Ире.
