Эрика Орлофф - Тайна древней рукописи
Мириам была такой милой. И мне даже не хотелось представлять, как люди сплетничали о ней. В моей школе тоже были «плохие девчонки», и я не могла вынести того, как они мило улыбаются человеку в лицо, а потом говорят чудовищные вещи за его спиной.
— Мне так жаль. Я уверена, они просто завидовали.
— Возможно. Они считали меня танцовщицей, что было… в те дни это предполагало запятнанную честь. Но я ходила с высоко поднятой головой, и через какое-то время слухи поутихли.
Я застыла с чашкой в руке, боясь дышать. Боясь прервать ее.
— Конечно, я понимаю, что Томас просто хотел приобрести меня, как покупают породистых лошадей. Какое-то время он развлекался со мной. У меня появилась конюшня в нашем поместье на Лонг-Айленде. Мы содержали десятки лошадей вместе с конюхом, проводившим с ними двадцать четыре часа в сутки. На Парк-авеню я приобрела апартаменты, в моем распоряжении было несколько счетов, и эти деньги я могла тратить на все, что только пожелаю. — Она рассмеялась. — У меня были драгоценности, большая часть из них сейчас лежит в коробке наверху. И знаменитое рубиновое колье.
— Мы видели его на фотографии, — сказала я.
— Да. То самое я продала на аукционе Кристи'с. Мне некуда было его носить. Да и вообще надевать его не хотелось. Но что у меня было в неограниченном количестве, так это время.
— Вам, наверное, было очень скучно? — спросил Август.
— О да. Безнадежно скучно. Даже когда я работала продавщицей в отделе, я беспрестанно читала. Я жаждала знаний… И мечтала когда-нибудь поступить в институт. Но Томас посчитал эту затею глупой, так что и думать об этом было нечего. Какой смысл, спрашивал он меня. — Она остановилась.
— Мириам, что случилось? — тихо спросил Август.
— Мне, должно быть, в самом деле очень одиноко, ведь мой единственный слушатель и друг — собака. Вот я и сижу и трещу без остановки, хотя вы, наверное, хотите услышать про манускрипт.
— Нет, что вы! — тут же выпалила я. — Пожалуйста, расскажите нам все.
Я была очарована ее жизнью: все как в фильме, только это было на самом деле.
— Так или иначе, на наш медовый месяц мы отправились в путешествие по Европе, где я впервые в жизни увидела монастыри, соборы, музеи, не просто выставляющие старинные картины, но сами являющиеся произведениями искусства. Я влюбилась во все это. И когда я вернулась домой в Нью-Йорк, я вступила в сообщества нескольких музеев. Моему супругу я уже приелась, а вести праздный образ жизни мне порядком надоело.
— И как отреагировал ваш муж? — спросила я.
— Ну, как я потом выяснила, он никогда и не прекращал визитов к… своим подружкам. Никогда. Так что я думаю, он был счастлив обладать такой красивой куклой: идеально одетое маленькое существо обитает в его замке, у нее появилось какое-то занятие, и она не докучает ему вопросами о том, где он пропадает после работы.
Я задумалась о моих родителях. Мама была красавицей и, по словам дяди Гарри, терпеть не могла некоторые представления отца о том, какой должна быть супруга прокурора. А после ее смерти у него появилась бесконечная вереница девушек.
За окном небо осветила молния, а грохот стоял такой, как если бы она ударила прямо у нас над головой.
Мириам посмотрела за окно.
— Такое чувство, что А. не хочет, чтобы я рассказала его историю. — И она подмигнула мне.
— Вы сказали «его», — заметил Август. — Вы знаете, кто такой А.? — И он посмотрел на меня с видом «Я же тебе говорил».
— Да. И даже если мой поступок его огорчит, я все равно расскажу всю историю. Так получилось, что в то время я покупала произведения искусства для нашего летнего дома — огромного поместья здесь, на Лонг-Айленде. Оно до сих пор принадлежит Томасу. Точнее, теперь моему сыну, — поправила она саму себя. — Оно там, в Хэмптонсе. Где-то в километре от дома Билли Джоэла. Не важно. Томас был приятно удивлен, увидев, что три картины, которые я попросила его купить, вскоре подорожали втрое. Поэтому он разрешил мне самой ходить на аукционы. — Она печально улыбнулась. — Но не одной, заметьте. Я ходила вместе с господином из его бухгалтерской фирмы, который утверждал мои покупки. Но решения всегда принимала я. Вскоре о нашей коллекции заговорил весь Нью-Йорк. А Томасу очень нравилось быть в центре внимания. И ему, безусловно, импонировали тот престиж и статус, которые ему придавала коллекция. Во время одного из аукционов я впервые и попала на выставку средневековых иллюминированных рукописей.
— Это как раз то, чем занимается дядя Гарри, — сказала я. — Так вы с ним там познакомились?
Она рассмеялась.
— Твой дядя Гарри не настолько стар, дорогая. Но я, как и он, сходила с ума по рукописям. Они потрясающие. Вы знали, что изначально расписывать их могли только монахи, но на исходе Средних веков иллюстраторами становились женщины? Это особенно было распространено в Париже. Меня это притягивало. Думаю, подсознательно я лелеяла мечту о свободе, а манускрипты предоставляли мне подходящее пространство для воображения. Их совершенство покорило меня.
Я посмотрела на Августа.
— Я и не знала, что художниками были женщины, а ты?
Август кивнул, а потом обратился к Мириам:
— И вас заинтересовал период готики, так?
Она кивнула.
— Вы хорошо разбираетесь в теме, мой дорогой Август. Да, и, как многие коллекционеры, я хотела, чтобы моя коллекция была узко специализированной. А готический период мог стать прекрасным направлением. И поскольку наши с Томасом жизненные пути практически не пересекались, между нами существовал своего рода паритет: я не вызнаю про его подружек, он отдает мне свою чековую книжку для создания коллекции.
Я допила чай. Заметив это, Мириам сказала:
— Давайте перейдем в гостиную. Оттуда открывается потрясающий вид на океан, даже в бурю он завораживает. Там я дорасскажу вам историю и покажу фотографии моих поисков Часослова.
Она встала, и мы с Августом пошли за ней. Пока мы следовали за ней, он слегка касался моей руки, и мне ужасно хотелось взять его за руку.
В гостиной стояло несколько мягких стульев, покрытых тканью в стиле «потертый шик». Кофейный столик и тумбочки были завалены книгами, в стеклянных вазах лежали ракушки, песок, морские звезды, стекляшки, а в одной даже были старые пуговицы и разноцветные буквы из детской настольной игры.
Комната была огромной, но мебель, лампы и фотографии пляжа на стенах придавали ей тепло и уют. Мы с Августом сели на большой диван, а Мириам расположилась напротив нас на кушетке, украшенной подушками. Видимо, от ливня я продрогла сильнее, чем думала, поскольку мои зубы не переставали стучать.
