Кэтрин Дженсен - Скромница и принц
- Ладно. Помнишь, я говорил тебе, что мое дело - предложить, твое - выбирать?
- Помню. - Она скосила на него глаза.
- Хорошо. Как тебе это? - Он погладил ее бедра, живот, плечи, переместил руки на грудь.
Она сделала один шаг назад, другой. Сзади была стена.
- Дальше отступать некуда. Я еще не слышу «стоп», - прошептал он.
Мария молча покачала головой. Расширенными глазами она смотрела, как он расстегивает блузку. Рука скользнула под лифчик, нежно накрыла грудь; потом большой палец стал ласкать сосок. Она откинула голову к стене и закрыла глаза.
Антонио смотрел на ее рот, ожидая запрета, но она только глубоко вздохнула. Он сходил с ума от желания и ненавидел себя за то, что соблазняет се. Он хотел ее, хотел отчаянно, готов был сделать все, чтобы она отказалась от своих дурацких запретов и отдалась ему.
Он растерял все доводы против. Опустив голову к ее груди, он накрыл ртом нежную плоть и легонько пососал. Его жажда все разгоралась, он обратился к другой груди и почувствовал, что ее тело подалось ему навстречу, что она гладит его голову и прижимает ее к себе.
- Я не... не умоляю, - выдохнула она.
- Зато я умоляю.
Он не мог больше ждать; схватил ее за кисть, потянул вниз и торопливо расстегнул молнию.
Тепло ее руки довело его до края пропасти. Но он закрыл глаза, сосредоточился н сумел удержаться, Антонио поднял ее юбку, нашел резинку трусиков. Она замерла. Он не дышал, ожидая.
Она его не остановила, пробормотала что-то невнятное, что прозвучало как приглашение. Он стал поглаживать нежную кнопочку плоти, охранявшую ее девственность.
Дальше он не пойдет, пока она сама не попросит. Может быть, для нее этого достаточно? Она уже содрогается в его руках. Если бы она вернула ему такой же дар... но это, наверное, слишком.
Они могли бы продолжать доставлять друг другу наслаждение, не отнимая у нее ее мечту.
Мария интуитивно поняла, что нужно делать. Он застонал от удовольствия.
Великолепно! Великолепно! Еще чуть-чуть... Антонио закрыл глаза и уткнул голову в ее грудь. Он испытал такой экстаз, которого не знал доселе.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
- Извини. Слово, которое сорвалось с его губ, оглушило ее как удар молнии.
- Что? - прошептала Мария. Она все еще стояла, притиснутая им к стене.
- Не надо было этого делать, - хмуро сказал Антонио и отстранился.
Она витает в дивном тумане чувственного удовлетворения... а этот человек говорит, что все было ошибкой?
- Ты считаешь, что не должен был целовать меня? Ласкать или просить, чтобы я...
- Все вместе, - буркнул он. - Я не собирался вынуждать тебя.
- Значит, ты меня надул? - выпалила Мария и застегнула блузку. - Я вполне могла остановить тебя, но не захотела, вот как это было.
- Ты злишься.
Она подумала: злюсь, черт возьми! Имею право злиться. Антонио что-то бурчал, приводя в порядок одежду.
- Я воспользовался твоей слабостью, - сказал он.
Она не собиралась позволять ему жалеть ее. Ей нравилось то, чем они занимались, она в восторге и не даст ему из-за угрызений совести отнять у нее это.
- Ты только думаешь, что воспользовался, - жестко поправила Мария. - Может, я для того и приехала, чтобы ты на меня набросился? Может, это я использовала тебя, об этом ты не подумал?
Он заморгал.
- И представить себе не мог. К тому же ты не знаешь, как я был близок к тому, чтобы...
- Пойти до конца? Заняться любовью?
- Да. Это тянулось слишком долго. Я тебе рассказывал. Предупреждал. Ты хоть понимаешь, что при этом происходит с мужчиной? Он закрывается в своей раковине. Перестает чувствовать.
Ей не хотелось проявлять сочувствие после того, как он ее оскорбил.
- Должно быть, это было больно, - сказала она.
- Больно. Но когда я с тобой, Мария, когда в нас обоих борются желания, боль уходит. Я снова чувствую себя полноценным человеком.
У нее остановилось сердце. Через пять секунд оно снова заработало, и Мария смогла дышать. Не прилагая к тому усилий, она стала единственной, кто овладел его чувствами, и единственной, кто вернул ему способность испытать счастье.
- Как хорошо, - прошептала она, но при этом все-таки подумала, что ей нельзя проявлять слабость и впускать Антонио в свою душу так, как это сделал он.
- Что хорошо? Что ты обрела надо мной такую власть?
- Нет, что я могу тебя исцелить. - Она улыбнулась, погладила его по щеке и прижала руку к тому месту, где у него билось сердце. - Я рада, что ты снова начал чувствовать, Антонио. Нельзя жить и не испытывать все радости жизни. - Она добавила про себя: даже если ты добьешься этого, сломав мою жизнь.
- Возвращение чувств имеет свои недостатки, - криво усмехнулся Антонио. - Хоть и восхитительно было показывать тебе, как получить удовольствие от мужчины, я не могу не желать большее.
- Не знаю, что тут можно поделать, - прошептала Мария.
- А по-моему, отлично знаешь.
- Я... раньше... я больше ничего не понимаю! - Она вздохнула. - Но мечта стоящая, не правда ли?
- О муже и детях? Стоящая, Мария. Ценная.
Он всматривался в нее, как будто хотел заглянуть в душу. - Но не вини меня за то, что я хочу обладать тобой. Несколько недель, месяцев. Будь моя воля, я бы держал тебя здесь столько, сколько ты захочешь.
Она смотрела испуганно и возбужденно. Он хочет сделать ее своей женщиной. Чтобы она жила с ним, как будто они женаты. Хотя это не одно и то же.
- Ну как?
- Мне надо подумать. Очень трудно выбирать между настоящим и будущим.
- Я знаю, - сказал Антонио и нежно поцеловал ее в губы. - Я знаю, саrа.
Под золотым итальянским солнцем Мария расцвела. Дни были долгие, наполненные солнцем и работой, и все-таки она была спокойна, как никогда в Вашингтоне.
Она одевалась в просторные штаны, подвернутые на щиколотках, длинную хлопковую белую рубашку и сандалии, распускала по плечам волосы и чувствовала себя свободной как никогда.
Странно, что, несмотря на постоянный риск, она была оживленной и веселой.
Риск. Так она определяла ситуацию. И принимала этот риск. Была ли с Антонио или одна, Мария с отчаянной силой хотела его ласк, хотела заниматься любовью без ограничений, понимая при этом, что с ним у нее нет будущего.
Если Мария целиком отдаст себя принцу, она, может быть, со временем выйдет замуж, но это будет совсем не то. Может быть, муж и примирится с тем, что у нее был другой мужчина. Но она всегда будет об этом помнить.
Это неправильно. Ее клятва при венчании должна быть честной. Душой и телом она отдастся мужу. Но ее будет преследовать память об Антонио. Его глаза она будет видеть, занимаясь любовью, его губы, целующие ее, его руки, ласкающие ее тело. Ей никогда не забыть того, что они делали. Хуже всего - он тоже этого не забудет.
