Анна Яковлева - Птичка над моим окошком
Похрустев огурцом, заставила себя произнести:
– В соседней квартире появился жилец.
– Одинокий? – Любаня всегда бежала впереди паровоза.
– Во всяком случае, его мамаша – кстати, вполне симпатичная тетка – говорила, что сын живет один.
– Так ты в него влюбилась?
Августа скривилась:
– Да подожди ты. Я его ни разу не видела. Только слышала.
– Он что, певец?
– Пожалуй.
– И что он исполняет?
– Я бы сказала, не исполняет, а воспевает. Воспевает радость соития. Хотя и исполняет тоже.
Любочка присвистнула:
– Ни фига себе! Порнозвезда или режиссер порнофильмов?
Августе на секунду показалось, что они отгадывают сканворд.
– Точно! Любочка, ты гений. Порнозвезда.
– А как это? – тут же спросила Любочка.
Августа покосилась на закрытую дверь и горячо зашептала:
– Как? Три часа подряд девица стонет, кровать стучит о стену, такое чувство, что вот-вот сломают.
– Стену? – алчно сверкнув глазами, ахнула Любаня. Последний мужчина покинул ее постель года два назад.
– Кровать. Хотя не удивлюсь, если завтра по стене трещина пойдет. Знаешь, какие халтурщики эти строители.
– Ситуация… – сочувственно протянула Люба. – Вот преимущество собственного дома – никому ты не мешаешь, никто тебе не мешает. Жаль, что вы свой продали. Там теперь все перестроили – не узнать.
– Предлагаешь переехать в свой дом?
– Была бы ты нормальной, я бы предложила, – прозрачно намекнула на брата Сергея Любочка, – а так – что толку предлагать. И что ты собираешься предпринять?
– Переселиться к соседу, чтоб со скамьи запасных перейти в разряд активных игроков, так сказать, – съязвила Августа.
Любочка прыснула:
– А что, это выход. Кстати, не обязательно к соседу, можно к кому-то другому переселиться, – снова не удержалась от намека подруга. У Тетерского была двухкомнатная квартирка в хрущевке на окраине.
– У тебя какая-то сестра на юриста училась, если я не ошибаюсь, – ушла от темы Августа.
– Да. Ирина. Она юрисконсульт.
– Да? Мне как раз нужна консультация. Сил больше нет слушать этот упоительный трах. Нужно же что-то делать с придурком за стеной. Как-то же его нужно в чувство приводить.
Внезапно и совершенно вне всякой логики Августа порадовалась, что не связана никакими обязательствами ни с одним из мужчин. А ведь был момент, когда небо с овчинку стало казаться и она чуть не поддалась на уговоры подруги.
* * *… Не наркоман, не дистрофик, не алкоголик, не сектант и не бандит – Матвей оказался банальным треплом. К такому выводу пришла Августа, когда соседи снова воспели гимн сексу. Обещал поговорить с другом и не поговорил.
Почему не поговорил? Может, потому, что он сам и есть сосед? Этот вопрос держал в тонусе, не хуже самого акта.
В данную минуту, сказала себе Ава, не важно, кто за стеной предается плотским утехам. Важно найти управу на этих одноклеточных.
Утром, измученная бессонницей, Августа позвонила по номеру, который ей дала Любочка.
Судя по голосу, Ирина была симпатичной дамой средних лет.
Августа обращалась к ней на «вы» и по имени-отчеству, после обмена приветствиями сразу перешла к делу и постаралась не растекаться мыслью по древу:
– У меня сумасшедшие соседи. Ночью занимаются любовью так, что нет никакой возможности заснуть, днем слушают тяжелый рок. С этим можно как-то бороться?
– Все поняла, – включилась в работу Ирина, – к сожалению, путь сложный и утомительный. Надо запастись терпением.
– Насколько утомительный?
– Достаточно. Все рассчитано на выдержку: у кого она есть, тот добивается успеха. Значит, так.
Далее последовал пугающий перечень действий, которые должна предпринять пострадавшая сторона, от создания комиссий домоуправления до вызова участкового и подачи заявления в суд.
– Главное, – внушала Ирина, – не падать духом. Не вышло пять раз, на шестой раз выйдет. Звоните, вызываете комиссию послушать, что творится за стеной. Составляете акт комиссионно. Этот акт прикладываете к заявлению участковому. Приглашаете участкового. Не пришел – пишите на него заявление начальству. И так до тех пор, пока не появится достаточно оснований для обращения в суд.
– О нет, – выдохнула Ава, – неужели все так муторно?
– К сожалению, только так.
Простившись с консультанткой, Августа представила эту затяжную войну и подавила рвущийся из груди вопль. Ну как, как жить в таких условиях?
Пойти к соседям, поговорить? Что сказать? Главное, как сказать: вы мне мешаете спать своей камасутрой? Ответят: не слушай. Допустим, она скажет: это невозможно не слушать. Это невозможно не услышать. Ответят: озабоченная. И будут правы. Сто раз правы, черт возьми! Ма-ма!
Розы не вяли, стояли, как заговоренные. Через неделю Августа поразилась этому обстоятельству и была осмеяна Татьяной Ивановной:
– Да ведь это новые уже!
– Как?! – ахнула Августа. – И что же вы молчите?
– А что говорить?
– Или это он вам цветы носит? – предположила невероятное Августа. С ее точки зрения, позариться на Татьяну Ивановну мог только слепой.
– Как можно, Августа Михайловна, он же мне почти в сыновья годится, – вспыхнула медсестра, – и чем вам Бовбель плох? Импозантный мужчина, видно, что при должности, не жадный. Сами смотрите. – Она повертела вазу в разные стороны, выбирая ракурс.
– Наверное, у нас с вами вкусы разные, – пожала плечами Августа и прикусила язык. Похоже, в ее вкусе плохие парни, трахающие все живое.
Со вчерашнего дня Августе покоя не давала мысль о Матвее. Он или не он? Он или не он живет в квартире 22 и развлекается за стеной? И если это все-таки он? Каково это – спать с ним? Ава не заметила, как эта мерзкая мыслишка проникла в сознание и закрепила позиции.
Стук в дверь вернул Августу на грешную землю.
– Ну, как у нас дела? – елейным голоском осведомилась у вошедшего Татьяна Ивановна и положила перед Августой медицинскую карту.
Дискинезия-Бовбель, вспомнила и порадовалась за себя Августа.
К столу приближался крупный мужчина, застрявший во времени дикого капитализма: короткая стрижка бокс, красная футболка и черные джинсы, на шее цепь толщиной с палец, золотые часы и печатка.
– Прекрасно, – отозвался пациент, – как увидел Августу Михайловну, так всю хворь как рукой сняло.
Легко и неслышно ступая, он коротко вздохнул и по-хозяйски устроился на стуле.
Дурак, оскорбилась Августа, размашистым, неразборчивым почерком внося запись о приеме.
– Анализы готовы? – метнула свирепый взгляд на Татьяну Ивановну. Опять вы за свое, говорил этот взгляд.
– Да-да, – снова высунулась из-за вазы медсестра теперь уже с бланками анализов, – вот, не успела вклеить.
