Джейми Макгвайр - Случайность - 3 (ЛП)
— Линн, я думаю, вам лучше уйти.
Лицо Линн скривилось от отвращения.
— На моего сына напали, и ты просишь нас уйти? Вы должны перед нами извиниться! — Ее глаза издевалась надо мной. — Я не могу поверить, что на самом деле чувствовала себя счастливой, что у вас все хорошо. Я собиралась номинировать вас на премию в клубе. Как ты можешь спать ночью, зная, что ты создала такую ложь о моем сыне?
— Не обращайся к Эрин, — сказал Сэм. — Если у тебя есть что сказать, говори это мне.
— Ты мусор! – Линн бурлила, прищурившись на меня.
Джулиана спустилась на крыльцо, всего в нескольких футах от Брэдли и его матери.
— Линн, убери свою пафосную задницу с моего газона. Сейчас же.
У Линн отвисла челюсть, и она схватила Брэдли за руку, прежде чем рвануть в сторону своего внедорожника.
— Будут последствия! — она окликнула, ее короткие волосы подпрыгивали, когда она шла.
Питер усмехнулся.
— Она понимает, что мы юристы, верно?
Вероника пристально смотрела на внедорожник Бекс, в то время как Линн уезжала.
— Она забывает, сколько я знаю. Брэдли приходит домой и смеется вместе с ней над тем, как он хулиганит в школе. Она поощряет его. Линн думает, что эти дети находятся под ее контролем. Она верит в душу Бредли. Линн пологает, что его жестокость — это смешно, а теперь имеет наглость притворяться, что он невиновен. Просто убого.
— Я просто разочарована из-за премии, — сказала я. — Я действительно с нетерпением ждала её.
Наши отцы залились смехом, утирая слезы наших матерей.
— Ох, Эрин, – сказала Джулианна, обнимая меня, — ты удивительная.
Уэстон не был удивлен. Я взяла его за руку и сжала ее. Уэстон погладил Веронику по плечу.
— Я думаю, э-э... я думаю, что мы можем исправить вечер. Не так ли, сынок?
Уэстон некоторое время обдумывал, что она имела в виду, но после его глаза загорелись.
— Мы можем! — Он потащил меня через двор, я рада, что надела балетки вместо каблуков. Он открыл входную дверь, держа меня за руку, пока мы не оказались у двери подвала.
— Подожди здесь! — сказал он, исчезая вниз по лестнице, и пару минут спустя музыка стала плавно растекаться вверх из подвала. Когда он открывал дверь, его волосы были сглажены, и он улыбался, предложив свою руку.
— Давай.
— Что происходит?
Уэстон повел меня вниз по лестнице, и я ахнула.
— Что... когда ты сделал все это? — спросила я.
Весь подвал был задрапирован в оранжевый, красный, синий, белый стримеры. Журнальный столик был сделан из воображаемого костра, и белая гирлянда была нанизана через верхние части стен. Широкая улыбка растянулась на его лице.
— Я не был уверен, что ты действительно захочешь пойти, так что это был план Б.
— Ты думал, я откажусь?
— Вплоть до того, как мы сели за стол.
— Так...ты сделал для нас наш собственный выпускной?
Он засунул руки в карманы и пожал плечами.
— Мама помогала.
Я обняла его.
— Я люблю тебя. Я так, — я отрицательно покачал головой, — влюблена в тебя. Я не знаю, почему ты меня так сильно любишь, но мне так повезло.
— Да? — сказал он.
Медленная песня заиграла по радио, и Уэстон сцепил руки у меня за спиной. Я посмотрела на него.
— Мне жаль, что ты не до конца побыла на своем последнем выпускном.
— Не. Этот лучше. Мы должны были приехать прямо сюда после торжественного марша.
Я не собиралась рассказывать ему, что я чувствовала то же самое. Вместо этого, я оперлась щекой к его груди, впервые за эту ночь, позволяя себе расслабиться. Никто не следит, и никто не судит или придумывает заговор и распространяет слухи. Это было просто нашим, в нашем пространстве, именно так, наша история началась. Он прикоснулся губами к моему уху.
— Ничего из сказанного Брэдли не было правдой.
— Я знаю, — сказала я, выдыхая слова.
Здесь не нужно было говорить ему, где держать руки или не целовать меня слишком долго. Мне понравилось, что это наш выпускной, только для нас. Его губы путешествовали по моей шее, и он потянул за воротник моей рубашки, чтобы поцеловать мое плечо. Я направила пальцы в его волосы и посмотрела в его глаза, когда он отстранился. Он уставился на меня с такой интенсивностью, когда держал меня так близко к себе, что я упала, потерявшись в данный момент, чтобы не запрыгнуть.
Другая песня началась, и мы раскачивались взад и вперед. Это не имело значения, если бы я была хороша в танце, или, если я была слишком близка или, если я наступила бы ему на пальцы. Это было такое облегчение, такая свобода. Оптимистичная песня началась, и Уэстон начал прыгать вокруг, качая головой. Я понаблюдала за ним пару минут, подняв бровь, и затем присоединилась к нему, поднимая свои руки над головой, пока тряслись волосы и прыгая по кругу. Мы были свободны и счастливы. Он принял меня как никто другой. Он всегда принимал. Его и мое хихиканье наполнили комнату. Несколько раз было, что я смеялась так долго, в унисон с Уэстоном. До сих пор это был мой лучший день, моя любимая ночь, и все между этим.
Как только песня закончилась, мы задыхались, пыхтели с нелепыми ухмылками на лицах. Знакомая медленная песня заиграла, и Уэстон протянул ко мне руки.
— Большая часть об этом? Мне не придется беспокоиться о какой либо резке.
— Я не хочу танцевать ни с кем, кроме тебя.
Уэстон ослабил свой галстук, и я помогла ему стянуть его над головой. Это небольшое движение обрушило лавину нежных поцелуев, и сильные руки схватили мое тело, они становились более интенсивными, как необходимость. Я побрела назад к дивану, потянув его за собой, и он заулыбался в мои губы. Мы вместе сидели на потертых подушках, занимаясь этим так много раз прежде, но на этот раз было по-другому, и мы оба знали это.
Это было такое клише — предсказуемый секс на выпускном вечере, но я уже готова отдать ему свою девственность. В течение некоторого периода времени в нашей жизни было много новинок, которые объединяли нас. Восемнадцать существовало только сейчас, потому что мы не знали, а что, если в следующий раз, когда мы бы открыли наши глаза на миг — наша юность закончилась. По этой причине мы нарушали правила, делали ошибки, намеренно выбрав неправильный поворот. Мы живем в последние дни оправданные юностью. Однажды, когда мы оглянулись бы назад на это время, если бы было больно смотреть, можно было сказать, что мы были просто детьми. Это было то, что я сказала себе, когда Уэстон поднял мою рубашку над моей головой. На мгновение я задержала дыхание и плотно закрыла глаза. Мое сердце гремело в груди, но я заставила себя присутствовать, чтобы больше не жить с опущенной головой. Первое, что я увидела, когда открыла глаза снова, обожание в глазах Уэстона. Этот взгляд обещал, что бы ни случилось между этим моментом и до конца нашей жизни, я никогда не забуду, как я чувствовала себя в эту секунду бесконечности.
