Кэтрин Николсон - Лунные грезы
А этот спектакль, первый, на котором ей удалось побывать, был одной из провинций Аскади. Она знала музыку и сюжет наизусть едва ли не с тех пор, как научилась ходить, бесчисленное количество раз слушала оперу в записи, но ничто не могло сравниться с «живым» представлением. Музыка трогала ее сердце, дотягивалась через века, через столетия и, подобно тому давнему посланию в бутылке, говорила всем, кто был способен понять: «Я здесь, я тоже жива, ты не одинок».
На миг девушка стала сестрой по духу всем этим людям, замершим в темноте, объединенным одним и тем же теплым течением, уносящим их вдаль, на волнах прекрасных арий. Именно музыка подсказывала Корри, что в глубине любой души таится скрытое сокровище. Каждое незнакомое лицо – новый шанс встретить дружбу и понимание. Какие-то вещи предназначены только для писем, какие-то – для песен, а есть и такие, что дано постичь лишь чужому человеку.
– La commedia е finita![6]
Недда лежала бездыханная в объятиях убитого любовника. Над ними стоял Канио с искаженным лицом, сжимая в руке окровавленный клинок. На какое-то долгое душераздирающее мгновение люди на сцене и в зрительном зале замерли, будто пронзенные циничным взглядом калеки шута.
«Чего вы ожидали, – говорил этот молчаливый, насмешливо-горький взгляд, – счастливого конца? Тогда вы еще большие глупцы, чем я сам. Для Арлекина и Коломбины нет счастья на этом свете…»
Музыка внезапно смолкла, занавес опустился. Корри прислонилась лбом к обтянутому плюшем барьеру и заплакала.
Лишь когда стихли овации и зажегся свет, она вспомнила о непрошеном госте и обернулась, в уверенности, что тот уже ушел по своим делам. Но, к своему удивлению, обнаружила, что мужчина по-прежнему на месте и с веселым снисхождением наблюдает за ней.
Девушка гордо выпрямилась, хотя щеки все еще были влажны от слез, и принялась шарить в сумочке. Ну конечно, платка и в помине нет. Как всегда.
– Возьмите.
Незнакомец шагнул к ней, и Корри едва не закричала, узнав постояльца из апартаментов Марии Кал-лас. Она невольно съежилась от ужаса и отвращения.
– Не волнуйтесь, он абсолютно чист.
Только сейчас Корри сообразила, что мужчина протягивает ей белоснежный платок. В глазах чудовища все еще мелькали смешливые искорки.
Радуясь возможности взять себя в руки, она приняла платок и вытерла лицо. От тонкого полотна исходил слабый запах хвои и дорогого одеколона. Подняв глаза, Корри заметила, что выражение его лица не изменилось. Он явно не узнал в ней горничную, которую лишь сегодня утром обвинил в воровстве.
Она сама не поняла, что на нее нашло в этот момент. Чистейшее озорство… нет, пожалуй, коварство и желание отомстить. Итак, он даже не запомнил ее. Не задумываясь сломал ей судьбу и при всем этом не обратил внимания на ту, кого так безжалостно уничтожил! Неужели она для него значит не больше какой-то букашки? Простая девчонка, ничтожество, призрак.
Девушка расправила плечи и послала в его сторону кокетливый взгляд из-под ресниц. Высокомерный, спесивый, бесчувственный… Что ж, она постарается, чтобы на сей раз он хорошенько ее запомнил!
– Благодарю вас, – грудным, почти бархатным голосом пропела девушка, возвращая ему платок.
Незнакомец сунул его в карман и вышел на свет. Корри впервые разглядела его как следует и нашла, что мужчина необычайно красив. Строгий вечерний костюм шел ему, подчеркивая легкий загар, темные волосы и странно прозрачные глаза. Но все это лишь усилило неприязнь Корри. Таким мужчинам нельзя доверять. Все красавцы обычно тщеславны, легкомысленны и изменчивы.
Он смерил ее таким же оценивающим взглядом. Корри заметила, что он успел увидеть все совершенство ее наряда, и чуть презрительно поджала губы. Как просто сбить его с толку. Вечернее платье, роскошное окружение, и он попался. Словно красивая упаковка важнее содержания! Арлекин никогда не оказался бы настолько слеп!
– Что же, могу сказать, что никогда не получал сюрприза приятнее.
Да, теперь этот голос никак нельзя назвать холодным. Низкий, глубокий, с необычайно четким произношением, присущим исключительно иностранцам.
«Такого сюрприза ты себе не представлял», – лукаво подумала девушка, царственно склонив головку. Он поклонился:
– Гай де Шардонне, к вашим услугам.
Она предпочла игнорировать нотки сарказма. Ничего страшного. Он и не ведает, что она уже получила перед ним преимущество. Ненависть к нему была так велика, что рождала в ней ощущение собственного могущества и неуязвимости.
– Корри Модена.
Гай едва заметно кивнул.
– Я так рад, что вы решили воспользоваться моей ложей, мисс Модена, – вкрадчиво произнес он.
Корри лишь пренебрежительно скривила губы. Всякий человек, равнодушный к музыке настолько, что способен приехать в оперу к концу первого акта, недостоин ее внимания.
– У меня своя ложа, – без зазрения совести солгала девушка, входя в роль знатной дамы. В конце концов, она ничем не хуже его и имеет такое же право находиться здесь. – Просто из вашей лучше видна сцена.
– Понимаю.
Он явно не поверил ей, и почему-то это раздражало больше, чем если бы она сказала правду. На лице Гая вновь появилась уже знакомая издевательская улыбочка, и Корри принялась убеждать его:
– Это правда, иначе почему бы я вошла сюда?
Черная бровь вопросительно поднялась.
– Чтобы познакомиться со мной, конечно.
Корри задохнулась от неожиданности. Подумать только! Ох, уж эти мужчины и их непомерное тщеславие!
– Вероятно, с вами постоянно происходит что-то подобное. Все женщины просто бросаются к вашим ногам, – едко заметила девушка, что, впрочем, не произвело на Гая ни малейшего впечатления.
– Не все время, – пояснил он хладнокровно, – но достаточно часто. – И, повернувшись, вежливо распахнул двери. – Итак, мисс Модена, нам пора?
Девушка, поколебавшись, величественно выплыла из ложи. Он буквально сверлил глазами спину Корри, пока та медленно шагала по коридору, боясь, что подвернет ногу и упадет. Но она ему покажет!
Корри вызывающе вскинула голову, полная решимости не дать ему запугать себя и радуясь, что Гай не видит ее багровых от смущения щек.
В фойе не осталось никого, кроме капельдинеров. При виде ее спутника один из них быстро выступил вперед, очевидно, наметанным взглядом лакея распознав в самой Корри личность, не стоящую внимания.
– Месье де Шардонне! Позвольте…
Он поспешил открыть дверь, по-прежнему старательно избегая встречаться глазами с Корри. Шардонне коротко кивнул. Кровь вскипела в жилах девушки. Почему перед ним все пресмыкаются? И вообще кто он такой? Что знает об опере? Даже сегодняшний изумительный спектакль не вызвал ни искорки эмоций в этих холодных светлых глазах. Да жив ли этот человек? Или у него вместо сердца камень?
