Сьюзен Филлипс - Спичка
I cant… get no… I cant… get no…
Конти издал низкий сдавленный стон и зарылся лицом ей в шею. Он показался ей таким уязвимым, когда начал содрогаться, что у нее возникло нелепое желание защитить его. Пейджи погладила спину Конти, стремясь его успокоить, дать какой-то приют. И сколько же мужчин так над ней содрогалось? Больше дюжины. Гораздо больше. Ее друг Рокси утверждал: про девчонку нельзя сказать, что она действительно трахается со всеми без разбора, если это число не достигло трехзначной цифры. Но Пейджи ощущала себя яблоком с червоточиной уже с тех пор, как ее изнасиловали.
Когда Конти угомонился, он отпрянул и посмотрел на нее сверху вниз.
— Я так люблю тебя, милашка.
У него в глазах блеснули слезы, и, к своему удивлению, она почувствовала, как и у нее защипало в глазах.
— И я люблю тебя, — ответила она, хотя знала, что это не так. Но говорить что-либо другое казалось бессмысленно жестоким.
Из-за возни в постели они опоздали, и им пришлось поторопиться. Все пятеро членов семьи Довидо обслуживали столики в клубе, названном «Таффи-второй». Имя было дано в честь собаки первого хозяина заведения, который, по-видимому, и был Таффи-первый. Зарплату они не получали, да и чаевых — только половину, но Довидо шли на это из-за того, что хозяин каждый вечер разрешал им сыграть получасовой раунд на эстраде.
«Таффи» был третьеразрядным клубом, располагавшимся в центре одного из самых непривлекательных предместий Сан-Франциско, но временами сюда заглядывали влиятельные люди, усаживаясь за передние столики, и Конти рассчитывал, что таким образом группу Довидо могут заметить. В наиболее трудные моменты жизни Пейджи думала, что Конти — единственный достаточно талантливый из всех Довидо, достойный выступать в местах получше «Таффи-второго», но она эти мысли отгоняла от себя. Может, он и не лучший в мире певец, но она намеревается добиться успеха и бросить это отцу в лицо!
Они почти дошли до переулка, ведущего к черному ходу в «Таффи», когда Конти неожиданно приветственно поднял руку и завопил:
— Эй, Бен, постой, старина!
Пейджи вздрогнула от неожиданно громкого крика Конти. К ним подошел Бенни Смит, барабанщик их рок-группы, — маленький худощавый парень с короткой стрижкой в стиле «афро» и оливковым цветом кожи.
— Привет, Конти. Что случилось?
Конти провел рукой по волосам Пейджи и обнял за шею, обращаясь, словно с подружкой из колледжа.
— Да ничего особенного. Ты что-нибудь слышал о том фраере из Детройта, о котором рассказывал Майк?
— Этот фраер куда-то пропал, — ответил Бенни, — но я слышал, что вчера вечером в «Бонзо» появились какие-то пижоны из «Ажди рекордс».
— Ты не шутишь? Может, они и к нам зайдут?
Пейджи сочла это маловероятным. «Бонзо» в отличие от «Таффи» был более-менее приличным клубом, и билеты там раскупались получше. Бенни и Конти продолжали обмениваться слухами с таким видом, будто каждый день держали в руках золотой ключ от двери к успеху. А Пейджи уже и не помнила, когда в последний раз была полна такого оптимизма.
Тем вечером народу в «Таффи» собралось меньше обычного, поэтому тех, кто пришел позже, в середине третьего номера Конти из репертуара «Роллинг Стоунз», заметили сразу же. Когда эти двое мужчин сели за передний столик, Пейджи в дешевом комбинезоне из голубого атласа с безвкусными металлическими запонками молотила тамбурином по своему бедру. Одному из пришедших было около пятидесяти, другой был помоложе. Оба выглядели весьма преуспевающе — роскошные костюмы и дорогие часы на запястьях.
Бенни чуть не запорол свой барабан, когда их заметил. Как только они закончили «Heart of Stone»[5], он зашептал:
— Глядите, там эти пижоны из «Ажди рекордс». Я узнал одного из них, это Мо Геллер! А ну, давай, блин, врубим! Вот он, наш шанс!
Конти смотрел на Пейджи в полной растерянности, а она на удивление спокойно улыбнулась ему. Бенни дал отмашку, и группа лихо вступила. Пейджи, войдя в ритм, бросила копну своих волос набок, и они заблистали золотым дождем под лучами прожектора. Она опять встряхнула волосами, и к ней, продолжая петь, повернулся Конти. Ее необузданность поразила его, он рассмеялся, принимая вызов. Пейджи уловила его настрой, как только он поймал ее ритм, — его бедра пошли в такт, и она рассмеялась ему в ответ, а затем сложила губы, состроив сексуальную вызывающую гримаску. Он, не теряя ритма, подошел и наклонился к ней. Пейджи, мотнув головой, обвила его волосами, и они соединились в неистовом полупристойном танце. Когда номер закончился, им досталось столько аплодисментов, сколько они не слышали за несколько последних месяцев.
Те двое за передним столиком досидели до конца выступления, а потом купили всем выпивку.
— А вы, ребята, умеете завести публику, — сказал Мо Геллер, позвякивая кубиками льда в бокале. — А свое у вас что-нибудь есть?
Бенни заверил, что и своих вещей у них достаточно, и все семейство Довидо снова вышло на сцену; они исполнили две песни, написанные их бас-гитаристом. Когда они закончили, Мо передал им свою визитку.
— Конечно, о контракте говорить пока рано, но впечатление на меня вы определенно произвели. Мы с вами свяжемся.
А потом все члены семьи Довидо отправились к Конти и Пейджи отпраздновать это дело. Курили травку, дурачились и пили дешевое вино. Конти завел разговор о том, как много все они для него значат, и в конце концов пустил пьяную слезу. У всех слегка закружилась голова от сознания, что первые шаги к успеху уже сделаны. К тому времени, когда рассвет посеребрил облака, мужчины разбрелись по углам квартиры и уснули. А Пейджи по-прежнему бодрствовала у окна в кресле.
В шесть часов она вышла из квартиры и направилась вниз по замусоренному коридору к висевшему у парадного входа таксофону. Отыскав в кармане монету, Пейджи вставила ее в щель автомата и, чуть поколебавшись, набрала номер. Сюзанна еще наверняка в постели, а домоправительница до восьми не приходит. Если отец никуда не уехал, он снимет трубку сам.
— Да? — Отец ответил так резко и бесцеремонно, словно говорил по внутренней связи своего офиса.
Она обвила грязный растянутый шнур телефона вокруг пальца.
— Папа, это Пейджи.
Последовало минутное замешательство, а потом он ответил:
— Сейчас шесть часов утра, Пейджи. Я одеваюсь. Чего ты хочешь?
— Послушай, прости, что не могу прийти к тебе на день рождения. У меня… мне кое-что предстоит.
— А я и не знал, что ты приглашена.
У нее от горечи скривило рот. Ей надо было бы догадаться, что приглашение исходит от Святой Сюзанны!
— Да, меня пригласили.
— Понимаю.
Она обратила лицо к стене и быстро и яростно заговорила:
