Где мы начали (ЛП) - Муньос Эшли

— Ты кто такой? — резко спросил он.

Слова замерли у меня на языке, когда я уставился на него. Все предупреждения о том, что он опасен, нахлынули на меня, заморозив на месте. Наверное, я выглядел идиотом, просто сидел на велосипеде и не произносил ни слова.

— Ну… ты что, продаешь что-то?

Пот стекал по шее, пока я смотрел на него, но наконец слова нашлись:

— Я пришел к Калли.

Брови мужчины поползли вверх — ответ, похоже, его позабавил.

— Ты тот пацан, что подрался из-за нее?

Я кивнул, вспоминая тот день, когда между нами все изменилось. С тех пор драк было больше. Оказалось, парни в ее школе — козлы, обожающие шутить над ней. Мне хватило одного раза услышать, как они называют ее «клубной киской», чтобы я взорвался.

Мужчина рассмеялся, подходя ближе.

— Я все думал, когда же ты наконец объявишься.

Я влип? Он сейчас ударит меня?

— Киллиан говорит, ты дерешься так, будто тебе нечего терять. Будто не можешь остановиться. — Он кивнул подбородком в мою сторону. — Это правда?

Между нами была костровая яма, пожухлая трава, ржавая бочка с пеплом и мусором.

— Да, сэр.

Он засмеялся, запрокинув голову.

— Зови меня Стоун. Или През. Но не «сэр».

Я кивнул, не желая еще раз облажаться.

— Как тебя зовут?

Легкий ветерок прошелся между нами, слегка взъерошив его волосы.

— Уэсли Райан. Можно Уэс.

Он шагнул вперед, его длинные ноги быстро сократили расстояние, и рука легла мне на плечо.

— Ты сын Терренса Райана?

Я кивнул, не имея понятия, что он слышал о моем отце. Наверное, что он хороший человек, ходит в церковь, платит налоги и растит кучу детей. А может, что-то еще, потому что по его лицу пробежала тень чего-то, похожего на жалость.

— Ладно, Уэс. Давай проверим, как ты бьешь по груше, а потом поможешь мне убрать пивные бутылки.

Мне не хотелось убирать бутылки или учиться драться, но он был добр ко мне. Кроме того, возможно, это даст мне возможность поближе познакомиться с тем местом, где выросла Калли.

Прошел час. Я научился бить по тяжелому мешку голыми кулаками и терпеть боль. Костяшки распухли и покраснели, но внутри трепетало странное удовлетворение — Стоун научил меня чему-то. Он провел со мной весь час, объясняя, как двигаться, как переносить вес, куда бить, чтобы добиться лучшего результата.

Несколько его ребят подошли посмотреть, болтая, выпивая и смеясь, пока я лупил по мешку. Это было… приятно. Чтобы придать ударам силы, я думал об отце и братьях. О том, что они хотят, чтобы я снова поехал к дедушке с бабушкой — а значит, надолго расстался с Калли. О парнях, что заговаривали с ней у местного бассейна. О том, как их глаза скользили по ее телу, когда она была в бикини.

Во мне кипело много ярости, и бить по мешку оказалось лучше всего, что я пробовал, — кроме времени, проведенного с Калли.

Наконец, раздался тихий смех, который заставил меня оторваться от мешка. Я обернулся и увидел Калли, входящую в большой гараж. На ней была розовая юбка и воздушная белая блузка. Волосы были заплетены в косу, губы блестели. Я почувствовал, как у меня сжался живот, и я тут же провел рукой по лбу, смахивая пот. Ее отец наблюдал за мной с усмешкой.

— Ну наконец-то явилась. Калли, твой парень — крепкий орешек. Думал, он сломается куда раньше. Приводи его чаще. У него убийственный правый хук.

Я просиял, впервые за много лет почувствовав, что меня заметили. Его одобрение наших отношений было странно приятным, как успокаивающий бальзам на рану. Все говорили, что ее отец — опасный человек, но мне он понравился. Он был спокоен, когда объяснял мне, как бить, и заставил меня рассмеяться.

Парень, в котором я узнал Киллиана, с улыбкой протянул мне бутылку с водой. Он был на несколько лет старше, и с первой встречи я почувствовал в нем что-то, что заставляло меня хотеть быть таким же, когда я вырасту. У него была уверенность и чувство принадлежности, которое я даже не мог постичь.

Выражение лица Калли было трудно прочитать. Брови сведены, челюсть сжата, а в глазах — странный блеск. Она бросила пронзительный взгляд на своего отца, как только он отвернулся, а затем схватила меня за руку и потащила на улицу. За спиной раздался хохот. На улице я заметил, что ее лицо покраснело, а блеск в глазах превратился в слезы.

— Что ты здесь делаешь? — ее голос прозвучал резко и холодно, совсем не так, как раньше.

Солнце садилось, и я точно знал, что пропустил ужин. Мама будет в ярости.

— Я хотел тебе кое-что отдать, но тебя не было. Твой отец вышел, поговорил со мной, и в итоге я час лупил по мешку.

Она скрестила руки на груди, будто злилась. Но я не понимал почему — я же ничего не сделал.

— Ты злишься, что я пришел?

Ее глаза вспыхнули, ноздри затрепетали, и она зашагала прочь, к лесу, который разделял наши участки.

— Калли! Постой!

Я чуть не споткнулся о ветку, пытаясь догнать ее.

— В чем дело?

Наконец, когда мы оказались достаточно далеко от дома, она резко повернулась ко мне.

— Ты не должен был приходить! Я не хотела, чтобы ты видел мой дом, или моего сломленного отца, или мою жалкую жизнь! — она кричала, лицо пылало от гнева.

— Почему?

Ее руки взметнулись вверх, пока она шагала по поляне вокруг нас. Слева стояла старая хижина, в которой, похоже, кто-то недавно побывал. Она бросила взгляд через мое плечо в ее сторону, и на глаза снова навернулись слезы. А я не мог оторваться от ее ног, от мысли о том, какими загорелыми они выглядят в юбке.

Сдавленно всхлипнув, она объяснила:

— Потому что ты живешь в идеальном мире, Уэс. Большая семья, которая ездит в отпуск и ходит в церковь. Ты летал на самолете, тебе покупают новую одежду перед школой, а ты даже не ходишь в школу! У меня ничего этого нет. У меня есть отец, который редко смотрит на меня, никогда не спрашивает, где я была, и считает нормальным воспитывать меня в той жизни, которую он выбрал. Я росла без расписания, в моей жизни не было никакой стабильности. Я выпила первое пиво в девять лет, Уэс. Первый косяк нашла в десять. Видела, как люди занимаются сексом, когда даже не понимала, что это. Мне предлагали сделать татуировку больше раз, чем я могу вспомнить. Я сама придумала замок на дверь, потому что парни слишком часто пытались пробраться ко мне в комнату. Иногда у нас нет еды, если отец напивается и забывает обналичить чек или сходить в магазин. Новая одежда у меня появляется только если Рэд ее купит.

К концу монолога ее голос дрожал. Грудь тяжело вздымалась, она смотрела на меня, ожидая ответа. А я мог думать только о тех картинах, что она нарисовала, и о том, что ей пришлось пройти через все это в таком юном возрасте. Я сжал кулаки, ощущая боль и чувствительность кожи после ударов по груше.

Солнце окончательно скрылось за холмами, оставив после себя сумеречное небо с редкими звездами. Мне хотелось многое сказать, но я не знал как, поэтому просто шагнул ближе и взял ее за руку.

— Чего ты боишься?

Она нахмурилась, изучая мое лицо.

— О чем ты?

— Ты не хочешь, чтобы я это видел… но чего ты боишься? Думаешь, я буду осуждать тебя?

Она обхватила себя руками за талию, как будто пыталась стать меньше. Мне это совершенно не понравилось.

— Я боюсь потерять тебя из-за этого. Что для тебя это будет слишком, и ты отпустишь меня, как одну из тех рыб, что ты ловишь.

Смех ослабил напряжение в моей груди.

— По закону я обязан отпускать их.

Она попыталась шлепнуть меня по груди, но я поймал ее руку.

— Ты ловишь их ради азарта, чтобы подержать в руках, и сделать красивую фотографию на память. А потом отпускаешь и забываешь. Думаю, однажды, вспоминая молодость за бокалом дорогого вина с какой-нибудь шикарной женой, ты вдруг вспомнишь и меня. Я стану воспоминанием, а не тем мгновением, что ты захочешь сохранить.