Елена Лобанова - Из жизни читательницы
Теперь и я сообразила: пару раз она заглядывала в библиотеку, но не могла вспомнить зачем. Постоит, посмотрит очумело на книги — и назад!
Я ужаснулась. Значит, за эти дни Людка тихо выпала из нашего мира, как неосторожный пассажир с борта корабля, а мы, подруги, даже не заметили! И где она теперь?!
Я принялась тормошить ее.
— Людка, ты вчера интервью с пушкинской правнучкой смотрела? А «Первое сентября» читала, насчет единого экзамена?
Но она смотрела пустыми бесцветными глазами и качала головой.
— Лю-уд! Зайди в учительскую, глянь — там белорусский трикотаж привезли! Кофточки по триста, а костюмы можно в рассрочку с двух зарплат.
— …Обещают новые доски повесить, тройные! Коричневые и зеленые.
— …Людасик, у меня кактус расцвел! Зайдешь глянуть?
Она отворачивалась.
Пришлось стушеваться и отступить. Никудышный из меня утешитель! Оставалось только слушать ужасающие Людкины монологи, похожие на бред:
— Если что с ним — я не знаю… зачем все тогда… надо было бросить эту работу… мне Сережа давно говорил… упустила ребенка… как ты думаешь, среди года дадут без содержания? Говорят, где-то в Тимашевске есть один такой монах… целитель… главное, Валерика довезти…
Кажется, я сама начала потихоньку съезжать с катушек. И если бы не Римка…
Но Римка, как всегда, не подвела. В понедельник еще не было двенадцати, когда она хлопнула дверью библиотеки и зашипела:
— Марыська! Быстро! Собирайся! Две секунды! Едем! У Людки уроки кончились!
По натуре я, как говорят дети, тормоз. Я могу усваивать информацию только последовательно и в определенном темпе. Я осведомилась:
— Куда собирайся? Я до четырех. При чем Людкины уроки?
Римус приблизила ко мне свой хищный нос, изогнула брови буквой «М» и завопила:
— Людку спасать надо! Ты не видишь?! Слепая, да?! Тебя отпустят, я договорилась! Едем ко мне, на консультацию с урологом. Аветик в машине ждет.
— А я зачем? На консультации-то! — слабо сопротивлялась я, уже, впрочем, в куртке и сапогах.
— Ты для антуража. Поняла, нет? Людка без тебя не поедет.
Аветик и правда ждал в машине. Когда мы втроем спустились с крыльца — я в турецкой куртке, Римус в мехах, Людасик налегке, в костюме (пальто она забыла надеть, его несла Римус), он врубил на всю мощь «Дилайлу». И между прочим, у Людки от музыки, пока ехали, что-то даже прояснилось в глазах.
— Школу вспомнила? У вас тоже ее на вечерах крутили? — тотчас подметила в зеркале Римка.
— Ага! И вот что интересно: оказывается, столько народу страдает почками — вы не представляете! — отозвалась Людасик с мечтательной улыбкой. — Но у подростков динамика в основном положительная!
Мы только молча переглянулись.
Когда Римус с Аветиком проявляют свое, подчас несколько агрессивное, гостеприимство — а происходит это весьма часто, — сопротивление бессмысленно. Во всяком случае, для нас с Людасиком. Не с нашим замученным школьной программой темпераментом!
Не успели мы с Людкой опомниться, как были с почестями усажены на необъятных размеров диван и отгорожены от мира столь же необъятным столом. Закуска в этот раз была, по Римкиным масштабам, скромная: голубцы в виноградных листьях, крабовый салат и фасоль в двух видах — маринованная и в паштете. Из напитков Аветик ограничился двумя бутылками «Хванчкары».
А тоненькая пятнадцатилетняя Жанна была на подхвате: бесшумно меняла тарелки, расставляла бокалы и подносила салфетки и воду. В ее чертах лица яркая Римкина красота сочеталась с кротким мечтательным выражением Аветика. Время от времени Римма, по своей привычке, сжимала дочь в коротком мощном объятии. Мне всегда кажется, что Римус пытается и никак не может передать хрупкой Жанночке избыток своей жизненной энергии.
Смешно сказать, но в гостях у Римки и Аветика, особенно после пары тостов, я начинаю чувствовать себя армянкой. Мне чудятся вокруг голоса, смех, словно собрались вместе множество братьев и сестер, с которыми играли в детстве. Присутствуют также нарядные тетушки с роскошными именами — тут и Жанна, и Джульетта, и Жаклин, и Мадлен, — с пышными волосами, убранными наверх, или на одну сторону, или с моднейшей стрижкой; и дядюшки, все щеголеватые, при галстуках — веселые, моложавые. А на почетном месте престарелые, но все еще весьма бодрые бабка и дед, а возможно, прабабка и прапрадед (у старушки темное платье с белым кружевным воротником, у старика — костюм-тройка). И все так чинно сидят бок о бок за столом, и переглядываются, и провозглашают величественные тосты, и отпускают шуточки, и не спеша отведывают кушанья. Но что объединяет их? Неужели только шашлык-антрекот и голубцы «долма» в виноградных листьях? Женщины вполголоса обмениваются рецептами закусок и приправ, жалуются: раз в жизни как следует, в ниточку, выщипала брови — а теперь вот не растут, и Арут ругается! Мужчины ведут свой отдельный разговор на другом углу и время от времени вдруг взрываются хохотом, не доводя, однако, его причины до ушей всех присутствующих. И возможно, здесь же решится какая-то проблема (хоть в общем-то я терпеть не могу это холодное иноземное слово, равно чуждое русскому и армянскому языку), кто-то подскажет, куда устроиться на работу, и даст телефон, а кто-то вспомнит адрес отличной портнихи или пообещает помочь с достройкой дома. И кажется, что сама жизнь тихонько кружит вокруг этого стола, над бокалами с вином и горками всяческой снеди на блюдах, тарелках и салатниках. Грянет вдруг короткий, в несколько слов, анекдот, за ним взрыв хохота и неожиданный жалобный звон — малыш Арменчик разбил бокал, — и сокрушенный вскрик, и опять смех, — все это словно сгущенная и усиленная, доведенная до возможностей восприятия человеческого слуха, а в обычной жизни неслышная мелодия бытия…
Интересно, а почему мне ни разу не представилось такое же застолье у нас дома? Потому что папа с мамой не годятся на роль стариков? Не наберется столько родни? Да и друзья родителей рассеяны по всему белу свету — результат вечных переездов… Можно, правда, пригласить всех моих подруг — человек, может, шесть, считая вместе с мужьями. Но можно ли при папе, отставном полковнике советской армии, рассказать, к примеру, политический анекдот? И кто даст гарантию, что мама не прикажет мне шепотом в самый увлекательный момент: «Марина! Сейчас же причешись! На кого ты похожа?»
Нет уж, в одиночестве как-то спокойнее…
После тоста за процветание всех близких вспомнили о консультанте-урологе, приходящемся дальним родственником Аветику. Вообще у Риммы с Аветиком нет недостатка в родственниках на все случаи жизни. Имеются среди них врачи и учителя, юристы и артисты, строители и журналисты, и если поискать хорошенько, отыщутся, я так думаю, даже космонавты.
