Юрий Каменецкий - Мелочи жизни
— Почему-то именно сегодня я прикрепил их к своей связке...
Бросив ключи на кровать, Сергей вышел из комнаты. Семендяева снова разразилась рыданиями... В прихожей громко хлопнула дверь...
— Нет, еще болеет. Да, конечно, передам, как только появится, — говорила в телефонную трубку Регина. Речь конечно же шла о Шведове, который с невозмутимым видом стоял рядом с Региной в приемной.
— Да-да. Всего доброго, — Регина закончила разговор.
— Кому это ты источаешь мед и елей? — осведомился модельер.
— Должна же я скрасить отказ в разговоре с вами, болеющим дома и не подходящим к телефону! — выразилась Регина довольно витиевато.
— Этот галстук может подходить или не подходить. Лучше сказать «не отвечающим на телефонные звонки», — Игорь Андреевич всегда боролся за чистоту родного языка.
— Будет исполнено, шеф. Шведов взглянул на часы.
— Мне пора уходить. А то опоздаю... Мне еще цветы покупать...
— Игорь Андреевич, я все-таки не понимаю. Зачем такая срочность? С отъездом Марии Петровны.
— Ну как ты не понимаешь! Она все еще дуется на меня. До конца не простила. Да и как такое простить! Из-за меня ребенок погиб!
— Не родился, — уточнила Регина.
— Какая разница! И если я приведу ее в ту же квартиру, где она сразу все вспомнит... Лучше увезу в горы, на воздух... Доктор сказала, ей сейчас надо за легкими присмотреть, залежалась очень... А там, в горах, за месяц — полтора она окрепнет, привыкнет ко мне. У нас же даже свадебного путешествия не было. А это знаешь как важно! В смысле привыкания друг к другу.
Шведов был рад поделиться своими размышлениями с Региной хотя бы потому, что сам не был уверен в правильности выбора до конца.
— Знаю, — кивнула Регина.
— Через недельку уладится все с Ползуновой, с домом... Это вообще отдельная тема. Черт! — Шведов снова взглянул на часы. — Так я точно ничего не успею. Ладно. Посылай Артюшу за цветами. Мой обычный вариант, ничего лишнего. А я тебе сейчас составлю точную инструкцию по борьбе с этой лисой, дочкой старика Ползунова.
Пока Шведов ходил в свой кабинет за блокнотом, Регина успела соединиться с Артюшей и передать ему указания вышестоящего начальства.
— Через полчаса цветы будут здесь, — доложила она Шведову.
— Отлично. Значит, так. Твоя утренняя операция прошла блестяще. Ты уверена, что это она читала письмо в ящике? А не этот ее поэт?
— Точно, Игорь Андреевич. Мне даже пришлось чашкой погреметь, так она увлеклась.
— Отлично, — Шведов даже потер руки от удовольствия. — Продолжай меня продавать понемножку. Вводи мальчика в курс дела. Как знать, вдруг пригодится. Если толковый окажется. Только не пережимай. Дай ей поверить, вспомни какие-нибудь старые обиды. Главное тянуть время. Мне сегодня Кирилл определенно сказал. Это вопрос двух-трех дней, А там, без ее папаши, мы еще посмотрим, чей это дом.
— Трудно вам будет все успеть за неделю.
— Трудно, — не стал спорить модельер. — Но надо. Я и так отправляю Машу одну.
— Ехать одной, без вас, без сына... Трудно будет ее уговорить... — Доктор уже старается. Там очень милая женщина, сразу все поняла. К тому же я хочу прилететь с Сашей как можно скорее. Мы почти догоним ее поезд. А там Машу встретит мой друг, главный врач санатория. Восток! — улыбнулся Игорь Андреевич. — Подаст машину прямо к вагону!
— А вдруг она не захочет ехать? Что тогда? — выразила сомнение Регина.
— Как — не захочет? Почему? Ты что-то знаешь? — заподозрил неладное модельер.
— Нет-нет, я так... Просто размышляю. А вдруг...
— Захочет, — сказал Игорь Андреевич уверенно. — Это ведь для ее же здоровья. Обязательно захочет.
Регина предпочла отмолчаться.
Нашарив в кромешной темной прихожей выключатель, Сергей зажег свет.
Разделся. Тихо, почти на цыпочках, прошел в темную комнату.
Щелкнул выключателем и..; вздрогнул от неожиданности.
На него в упор, не мигая, смотрела Юля.
— Ты чего?.. Я думал, ты уже давно спишь.
— Я?! Сплю?! Не дождавшись любимого папочки?!
— Да ладно тебе! У нас сегодня была важная встреча на телевидении. По поводу нашей рекламной кампании.
— Надо же! У вас будет своя реклама! Как у больших! И мы наконец почувствуем разницу! — Юля явно добивалась скандала.
— Что я, виноват, что там аппаратную на ночь заказали?! — попробовал воззвать к Юлиной милости отец.
— Значит, теперь это называется аппаратная!
— Что э т о?! Что ты несешь! Ты, собственно, на что намекаешь?!
— Я намекаю?!
-Ты!
— Я? Я? Да я и не думаю намекать! Если это намеки, то что тогда откровенный разговор!
— А ты не думаешь, что ты еще не доросла до таких вот откровенных разговоров?!
— Зато ты перерос!
— В конце концов, у меня может быть личная жизнь!
— Может. У тебя теперь вся жизнь будет личная!
Юля швырнула на стол аккуратно сложенные, исписанные почти каллиграфическим почерком листки бумаги.
— Что это? — спросил Сергей.
— Это? Это так! Открепительный талон. От семьи!
— Я не намерен с тобой разговаривать в таком тоне... Между прочим, это я твой отец, а не наоборот! — Сергей гордо удалился в свою комнату.
— Можешь не разговаривать! — огрызнулась Юля вслед. — Теперь уж чего! Поздно! Раньше надо было!
Через некоторое время, уже облаченный в домашнее, Сергей вернулся. Спросил, кивая на брошенные Юлей бумаги:
— От мамы? Покаянное письмо?..
— Надо же! Какой догадливый папаша!
— У нее все в порядке?
— Не то слово!
— Рад за нее. — Сергей отправился на кухню.
— Может, все-таки почитаешь?
— Еще не вечер, — наливая в чайник воду, громко ответил Сергей.
— Ну тоща я сама! — Юля схватила письмо и побежала с ним на кухню. — Она мне текстик показывала, так что все приличия соблюдены!
Сергей спокойно вынимал из холодильника сыр, масло, колбасу...
— Не помешаю? — осведомилась дочь таким тоном, как будто бы Сергей по меньшей мере сворачивал самокрутку из анаши.
— Сделай милость, — Сергей принялся резать хлеб.
— «Дорогой Сережа!» — начала Юля. — Это ты дорогой!..
— Я понял, понял, — Сережа был голоден. Быстро начал заглатывать бутерброд.
— Что ты понял! Ты знаешь, что если «дорогой», значит, тобой дорожат?!
Сергей, не отвечая, дожевывал бутерброд.
— Ты знаешь, что такое дорожить человеком?! — снова доследовал риторический вопрос.
Сергей, не вступая в полемику, поднялся, выключил кипящий чайник, налил себе чаю.
— «Дорогой Сережа! Очень жаль, что ты так и не пришел, — продолжала Юля. — Быть может, даже самая короткая встреча изменила бы нашу жизнь. Но ты не пришел. Конечно, я виновата. Я очень виновата и перед тобой, и перед Сашей с Юлей... — На глазах у Юли появились слезы, она всхлипнула, но читать не перестала. — Ты даже не дал мне шанс... »
