Мариус Габриэль - Маска времени
– Господи, как это все ужасно.
– К тебе эта шумиха не имеет никакого отношения. Слышишь? Никакого.
– Если бы я не взяла у него интервью…
– Тогда кто-то другой сделал бы это. В конце концов, это я свел вас. Все дело случая.
– Не так просто, мистер Маккензи.
– Если бы Левек не убивал своих пациентов, то он был бы жив.
Анна вспомнила последние слова Левека: «Увидимся в Чистилище».
Он, конечно же, был злым человеком, хотя и великим хирургом, спасшим немало жизней. Но какое право она имела судить Левека? Он был целителем и делал свое дело ради блага многих сотен ценой жизни нескольких людей.
«Однако Левек убивал детей, – подсказал Анне ее внутренний голос. – Он был детоубийцей?»
Нравственная сторона дела словно ускользала, и Анну раздирали на части неразрешимые противоречия. Как бы там ни было, а всего несколько дней назад Анд-ре Левек был жив, а теперь его уже нет. И в этой смерти была виновата также и Анна.
– Ты меня слышишь? – в трубке снова послышался голос Маккензи.
– Да.
– Поверь мне, мир только выиграл от потери этого человека.
– А как насчет его пациентов? Как насчет его клиники в Гаити?
– В мире хватит и других врачей.
– Но не таких, как Левек.
– О, перестань!
– Он был гений.
– Послушай, детка, ты же знаешь о клятве Гиппократа? Любой, ее давший, обязан быть врачевателем, а не убийцей. Эти две вещи в одном лице соединить невозможно. Никто не может, как Бог, решать, кому жить, а кому нет.
– А разве мы с тобой не делали то же самое?
– Мы делали свою работу – говорили правду. И никогда не забывай этого, Анна. И других функций мы себе не присваивали. Мы не крестоносцы, но мы и не ангелы. Просто мы стараемся говорить правду. Поэтому мы не убивали Левека. Правда, истина убила его. Поэтому забудь о нем. У меня есть и другая информация, которая тебя тоже касается.
– Слушаю тебя.
– Мы все проверили и выяснили, что Филипп Уэстуорд никогда не появлялся на свет в Каспере и вообще в округе Натрона последние пятьдесят лет. Такое имя нигде не зарегистрировано.
– Ты уверен?
– Филипп Уэстуорд не зарегистрирован и в армейских списках. Правда, само дело Филиппа Уэстуорда действительно существует и даже процветает. Его компания пользуется хорошей репутацией, и о самом Уэстуорде говорят как об очень богатом человеке. Но до основания фирмы в 1978 году этого человека словно и не существовало. Он прибыл в Нью-Йорк, но никому не известно откуда. Я могу попросить, чтобы с этим делом покопались еще, если хочешь, конечно. Но мне хотелось бы знать, с чем это все связано?
– Не имеет значения. Спасибо, Маккензи.
– Раз твоей матери стало легче, то, значит, мы скоро вновь увидим тебя в Майами?
Когда Маккензи положил наконец трубку, Анна еще долго сидела неподвижно на одном месте. Крик поднимался в ней из глубины сердца.
Филипп.
Он соврал ей все-таки. Все ее сомнения оказались не напрасными. Конечно, этому можно было бы найти сотни объяснений. Скорее всего, Филипп изменил свое имя после того, как мать вновь вышла замуж. А может быть, мать Филиппа никогда и не была замужем за его отцом? Или вкралась какая-нибудь компьютерная ошибка, некий нерадивый клерк дал не ту информацию?
Существовали сотни всяких «может быть». Но что бы ни говорил ей отныне Филипп Уэстуорд, его слова неизбежно превращались бы в одну сплошную ложь.
На следующий день Филипп позвонил из Нью-Йорка и сообщил, что в пятницу будет в Игле. Он обещал привезти с собой какую-то важную информацию.
Анна поехала его встречать. Она ждала в аэропорту и все время чувствовала внутреннюю дрожь, но не от холода.
Когда она увидела, что знакомый белый самолет заходит на посадку, у нее перехватило дыхание. Через несколько минут на трапе появился Филипп. Он привычно помахал пилоту.
Анна ждала у дверей и смотрела, как Филипп тащит за собой тяжелый чемодан на колесиках. В последний момент она отвела губы, и его поцелуй пришелся в холодную щеку. Филипп пристально посмотрел на нее.
– Что с тобой?
– Ничего. – Анна заставила себя улыбнуться. – Замерзла.
– Тогда поехали домой.
Анна молчала на протяжении всего пути, сосредоточившись только на дороге. Ее пальцы побелели от напряжения, крепко сжимая руль. Она пыталась из последних сил избежать прямого взгляда Филиппа. Анна знала, что озадачила его своим странным поведением.
– Как твоя мать?
– Лучше.
– Прекрасно. Очень хочется увидеть ее.
– Да?
– Что все это значит? Рассказывай, и без всяких отговорок.
Анна из последних сил заставила себя заговорить.
– У меня плохие новости.
– Что за новости?
– Относительно Андре Левека, хирурга, у которого я брала интервью на Гаити.
– И что же?
– Он умер. Покончил жизнь самоубийством в тюрьме.
Филипп помолчал немного.
– Печально. Винишь себя во всем?
– Да, – коротко отрезала Анна. В отличие от Маккензи. Филипп не пытался что-то объяснить. Он надолго замолчал.
В квартире было тепло и уютно. Анна к тому же поставила баранину в духовку, и по всей квартире распространился особый, домашний запах.
– Мне жаль Левека, – сказал Филипп и вновь попытался притянуть к себе Анну, но она вновь увернулась от него.
– Я приготовлю обед, пока ты будешь распаковываться, – предложила она и пошла на кухню. Анна была напряжена как струна.
Она занялась приготовлением обеда. Губы от напряжения вытянулись в одну тонкую линию. Анна решила все-таки после обеда подробнее рассказать Филиппу о разговоре с Маккензи. Ей необходимы были объяснения. Ей надо было понять, кто же такой Филипп Уэстуорд и что же он в конце концов хочет.
Что он чувствует по отношению к Анне на самом деле?
Или эта влюбленность была тщательно спланирована заранее, как и все остальные романтические моменты их отношений? Любовь, бриллианты – все имело свою цель. Неужели Анна оказалась настолько глупа, что не могла заподозрить обман сразу?
Она попалась в ловушку. И хотя глаза Анны были все время открыты, она ничего не смогла увидеть.
Филипп использовал секс, чтобы ослепить ее и погасить всякие подозрения. Это почему-то задевало больше всего. Оглядываясь назад, Анна вспоминала некоторые неловкие моменты, которые могли бы вызвать определенные вопросы, но все кончалось постелью, и вопросы отпадали сами собой. Секс стал сильнодействующим наркотиком.
Теперь Анна хотела только объяснений. Черт возьми, теперь нужна была только правда, какой бы горькой она ни оказалась. Никогда в жизни Анна никого не любила так, как этого человека, и если Филипп действительно предал ее, то и ненависть ее тоже не будет знать границ.
