Соль под кожей. Том второй (СИ) - Субботина Айя

Мы снова обмениваемся короткими понимающими взглядами.

— Но…? — В таких «заказах» всегда есть «но».

— Вы делаете это исключительно по собственной инициативе. Как и чем бы не обернулось дело — мое имя прозвучать не должно. Я хочу избавить свою семью от этого куска говна, но не ценой отношений с Илоной.

— Николай Александрович, можно вопрос?

Он, подумав, согласно кивает.

— Илона любит Сергея. Нравится он вам или нет, но она от него без ума и если с ним что-то случится — это причинит ей сильную боль.

Новак хмыкает, берет паузу.

— Когда Илоне было восемь, кто-то из родственников моей жены подарил щенка ей на День рождения. У меня сложные отношения с собаками, но ради счастливой улыбки своей дочери я был готов стерпеть в своем доме даже это создание. Но спустя какое-то время, мелкая псина начала грызть обувь, гадить по углам и просто лаяла по любому поводу. Знаете, наверное, эту странную шутку природы — чем мельче псина, чем больше от нее шума и грязи. Когда через пару месяцев псину нашли дохлой, Илона очень плакала. Ровно один день. Потом я отправил их с женой в парижский Диснейленд, и на этом ее слезы высохли.

Очень показательный рассказ. И про «настоящую любовь» Илоны, и про псину, от которой одни неприятности.

— Моя дочь — сильная девочка, Валерия. А Наротов… он просто проходной этап. Я дал ей возможность наиграться новой игрушкой, сбить оскомину. Чтобы она не грызла себя фантазиями о счастливой семейной жизни, которая не случилась из-за меня. Теперь Илона знает, как это может быть. Между нами — вы ведь тоже не выглядите как безутешная вдова, или я не прав?

На это я отвечаю многозначительно дернув уголком рта.

— Но если вам удастся нейтрализовать Наратова таким образом, чтобы это еще и подмочило его репутацию в глазах моей дочери… — Еще одна выразительная пауза. — Я обязательно приму это во внимание в нашем.

— Я почему-то именно так и подумала.

— Вам нужно время, чтобы подумать? — говорит с такой интонацией, чтобы мне меньше всего на свете хотелось откладывать с принятием решения.

Хорошо, что мне не нужны никакие паузы и как минимум половина его «задания» уже и так у меня в кармане. Поэтому, для вида поколебавшись несколько секунд, протягиваю ладонь для скрепляющего рукопожатия. Сначала кажется, что Новак не станет этого делать, ведь в его пищевой цепочке я тоже что-то вроде рыбы-прилипалы, но он на удивление уверенно и вежливо пожимает в ответ мою ладонь.

Ну хоть что-то хорошее в этом дне.

Глава шестидесятая: Лори

Глава шестидесятая: Лори

Настоящее

По пути домой после встречи с Новаком, мой телефон снова штурмует Марина. От нее в общей сложности за день уже больше тридцати пропущенных, количество не прочитанных сообщений тоже приближается к пятидесяти.

Наверное, до бесконечности прятать голову в песок не получится. У нормального человека уже давным-давно иссяк бы запал, но Марина просто как будто набирает мой номер строго по часам и иногда — просто так. И я не лучше — вместо того, чтобы раз и навсегда спокойно и четко объяснить, что участвовать в их с Авдеевым семейной драме.

Минус проблемы.

И минус единственная подруга.

В последнее время я потеряла стольких людей, что и эту потеряю как-нибудь переживу.

Шутов всегда учил, что самая опасная зависимость в жизни — это зависимость от людей: от их мнения, от желания завоевать их симпатию, просто от их обязательного присутствия в жизни. Со временем я научилась быть полностью автономной, но Авдееву и Марине удалось пробраться мне под кожу.

Самое время закрыть и этот наболевший вопроса.

С глаз долой — из сердца вон.

Так что когда Марина набирает меня ровно через десять минут, я мысленно напоминаю себе, что должна держать голову холодной вне зависимости от того, что и как она будет говорить, и прикладываю телефон к уху.

— Я пообещала себе, что это будет последняя попытка к тебе дозвониться, — заплетающимся языком, говорит она. — Ты, конечно, сейчас скажешь, что была ужасно занята весь день.

— Я действительно была занята, — мысленно делаю глубокий вдох, потому что ни в одном из сценариев мне не приходило в голову, что Марина будет уже вусмерть пьяная. А с удя по ее голосу — дела обстоят именно так.

— Поздравляю с избавлением от обузы, подруга! — Я слышу на заднем фоне как она чокается стаканом с бутылкой. И еще отдаленный детский плач.

— Марина, Стася с тобой сейчас? — игнорирую ее слова, переключаясь на детский крик, который даже за наш короткий разговор успел стать сильнее.

— Конечно, она же теперь никому кроме меня не нужна, блять!

— Позвони Вадиму — он сможет забрать дочь. — Я знаю, что мои слова наверняка произведет «неизгладимое впечатление» на ее уязвленное эго, но все равно пытаюсь вразумить. В таком состоянии Марина может сделать что угодно.

Почему-то в памяти всплывает трагедия Шутова.

И сразу мурашки по коже.

Пока Марина демонстративно прыскает от смеха, я закрываю динамик и прошу водителя отвезти меня по другому адресу. Это и близко не то совпадает с данным себе же минуту назад обещанием оборвать все связи с Мариной. Но там ребенок. А на пьяная, обиженная и ревнивая женщина.

— Хуй он у меня увидит, а не Стасю! — Она так резко переходит со смеха на истерический вопль, что даже мой спокойный как скала водитель слегка хмурится, глядя на меня в зеркало заднего вида. Марина орет так громко, что через динамик это слышно на весь салон. — Просто, блять, хуй ему до неба, а не дочь! Пусть таскается со своей блядью! Пусть хоть весь город перетрахает! Знаешь, что мне заявил этот мудак?!

— Марина, пожалуйста, тебе нужно промыть желудок. — Я намеренно игнорирую ее попытки снова окунуть меня в свою воспаленную ревность, полностью сосредоточившись на звуках детского плача. — Я уже еду, я скоро буду, но сейчас тебе нужно взять себя в руки и…

— «Я свободный человек и имею право на личную жизнь!» — тоже игнорирует мои слова Марина, нарочно уродливо кривляясь. — Свободный человек! Он клялся, что будет заботиться о дочери! Он знал, что она не от него, но мы заключили договор, потому что…

Она не заканчивает, потому что ее перебивает звон стекла. Судя по невнятному мычанию, Марина так усердно размахивала руками, что на пол полетела вся посуда.

— Марина, пожалуйста, послушай меня. — Пока она продолжает бесноваться, снова прикрываю динамик и прошу Мишу ехать быстрее.

В голове начинают мелькать картинки изрезанных детских ног и рук, и что я могу приехать слишком поздно.

— Он просто конченный долбанный ублюдок! — продолжает орать она, все громче и громче. Наверное, если бы я повысила децибелы своего голоса до ее уровня и выше, был хотя бы какой-то шанс, что Марина меня услышит, но я просто не смогу настолько громко. Последний раз, когда я повышала голос, это, по иронии судьбы, было адресовано Вадиму, но и тогда я вряд ли брала такие ноты, какие запросто прямо сейчас выдает Марина. — Тварь! Продажная мразь!

— Марина, тебе нужно подумать о Стасе, — я буду твердить это как попугай, если потребуется, лишь бы она вспомнила, что у нее есть дочь. — Если из-за твоих нервов с ней сейчас что-то случится — ты никогда себе этого не простишь.

— Откуда тебе знать? Ты учить меня вздумала, как быть матерью? Ты?!

— Да, я, — прекрасно понимаю, на что она намекает, но все равно удерживаю ее внимание на себе. Уже что-то — по крайней мере переключилась со страданий по Вадиму на ненависть в мой адрес. — Твои крики не помогут вернуть Вадима. Тебе может быть неприятно и больно это слышать, но мужики действительно часто скоты, мудаки и ублюдки. Это не повод класть болт на дочь. Она у тебя одна, а мужиков будет столько, сколько захочешь.

— Ты осознаешь, какую адски попсовую и примитивную дичь сейчас несешь?

— Ну, ты уже не орешь, — пожимаю плечами, хоть она и не может этого видеть, — значит, это работает. Где Стася? Она с тобой?