Соль под кожей. Том второй (СИ) - Субботина Айя

— Примите и вы мои соболезнования, Юрий Степанович, — стараюсь не подавать виду, что его слова произвели на меня хоть какой-то эффект. — Насколько я знаю, вопрос с транспортировкой тела уже решен, остались формальности, но юристы все уладят.

— Думаешь, ты хитрее всех? — Он тоже делает вид, что меня не слышит. Интересно, как долго мы сможет вот так разговаривать? Пойдем на мировой рекорд по игре в «испорченный телефон»? — Думаешь, если избавилась сначала от меня, потом — от Андрея, то теперь «ТехноФинанс» у тебя в руках?

— Андрей сбежал по вашему пример, Юрий Степанович. — Тяжело называть его по имени отчеству, но я должна это делать, в первую очередь — для себя самой, чтобы не терять головы. — А вас из страны, насколько мне известно, никто не выгонял. Уж точно у меня и близко нет таких возможностей.

В ответ на это он длинно и безобразно матерится.

Я слушаю и прикидываю, что будет дальше, хотя догадаться не сложно.

— Я возвращаюсь, сука, — говорит Завольский, как только прекращает исходить на говно. — День или два или три — но я буду рядом быстрее, чем ты успеешь придумать, куда бежать.

— Бежать? У меня похороны на носу — вы хотя бы представляете, какой это геморрой?

И снова порция мата, которую я даже не пытаюсь слушать.

Лучше потратить драгоценные секунды на незамысловатый, спрятанный в его угрозах пазл. «ТехноФинанс» отделался легким испугом (в сравнении с тем, чем это могло бы закончится, если бы Авдеев не вздумал корчить из себя рыцаря в сверкающих доспехах). Несмотря на то, что я по-максимуму избавилась от Завольских шакалов, здесь все равно остались его гниды, которые впереди планеты всей побежали осчастливливать его хорошими новостями. Хотя нельзя исключать вариант, что это сделали и вышестоящие органы — у старого борова везде есть прикормленные люди. Значит, он не блефует когда говорит, что нагрянет с дня на день. Странно, что не звонит мне из аэропорта, хотя кто его знает?

Проклятье.

— Я тебя даже на том свете достану, тварь! — Завольского прорывает на ор, но теперь я с трудом разбираю, что он изрыгает на мою бедную голову. Приходится напрячь слух, чтобы разобрать хотя бы половину его угроз. — Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю.

— По-моему, вы повторяетесь, — говорю как можно более спокойным тоном, хотя внутренности покрываются тонкой и острой коркой льда. Я как раз отлично представляю, что это чудовище способно на что угодно. Он без сожаления разделался с собственной женой и ребенком (его или не его — не суть важно), а для меня наверняка уже спланировал длинный список изощренных пыток. — Если скажите место, дату и время прилета, я пришлю машину. Хотите, чтобы мы притормозили похороны до вашего возвращения? Это возможно, потому что я уже договорилась о кремации. Урна Андрея может ждать вас сколько угодно.

Про кремацию я брякаю просто так, прекрасно зная, что Завольского этого окончательно раздраконит. Как же так — не пострадать над протухшими костями сынули, не поцеловать любимое чадо гниющий лобик? Это минимум из того, что я могу сделать прямо сейчас, чтобы подпортить триумф жирному борову.

— Скоро увидимся, Валерия, — медленно, как будто уже смакует расправу, обещает Завольский. — Подмыться не забудь, потому что у моих псов на тебя будут большие планы.

— И вам не хворать.

Какое-то время мы оба не нажимаем на клавишу отбоя. Старый боров нарочно испытывает мое терпение, но мне так противна даже мысль о том, что где-то там он прямо сейчас предается похотливым мечтам о том, как будет медленно и с наслаждением сворачивать мне шею, что я не выдерживаю первой.

К черту.

Пусть радуется. Пусть записывает себе этот раунд. Для моего плачевного положения это все равно ничего не изменит.

Глава пятьдесят девятая: Лори

Глава пятьдесят девятая: Лори

Настоящее

Этот рабочий день, несмотря на огромное количество дел, которые мне приходится сделать (включая формальные вопросы с похоронами) просто бесконечно длинный. И тяжелый, как могильная плита, которую я, после разговора с Завольским, чувствую на себе теперь почти постоянно. Облегчаю свой моральный упадок только тем, что даю четкие указания своей помощнице, которая получила полный карт-бланш на организацию похорон — Андрея нужно кремировать, чем раньше — тем лучше. Хорошо, что она умница и не задет никаких лишних вопросов.

Завольскому, когда он вернется, останется только чмокнуть глиняный горшок.

Хотя, кое-какие мысли на тему того, что именно будет в том горшке, у меня тоже есть, но это явно не вопрос ближайших суток.

Ближе к концу рабочего дня, когда я по привычке засиживаю почти позже остальных, мне звонит секретарша Новака: говорит, что у Николая Александровича есть новости по моему вопросу и он предлагает обсудить их в удобной обстановке. На том же месте, но вместо времени говорит, что Николай Александрович хотел бы обсудить все как можно быстрее, так что…

— Когда вы сегодня сможете подъехать, Валерия Дмитриевна? Николай Александрович подстроится.

Что-то мне подсказывает, что такое случается крайне редко — чтобы этот важный чинуша под кого-то подстраивался, тем более — под девчонку-выскочку. Интересно, может ли это быть связано с новостью о том, что «ТехноФинанс» удержался на плаву и Новак спешит снять сливки, пока моя просьба не потеряла актуальность, или…

— Я смогу быть через час, — бросаю взгляд на часы, прикидываю время с учетом пробок.

— Одну минуту…

Она ненадолго исчезает, но потом снова возникает в эфире и с преувеличенной радостью сообщает, что это время Николая Александровича устроит. Как будет если бы он сказал, что у меня только тридцать минут на дорогу, я смогла бы уложиться в срок.

По дороге прошу Мишу заехать в аптеку, беру пару бутылочек витаминизированного напитка с какими-то полезными минералами, и одну выпиваю сразу, заодно проглотив вечернюю порцию витаминов.

И сбрасываю очередной входящий от Марины.

После обеда она наяривает почти без остановки. И шлет сообщения, которые я даже не читаю. Не хочу больше быть вынужденной прокладкой в их с Авдеевым семейных разборках. Тем более не хочу выслушивать ее стенания на тему его новой любовницы, потому что для меня самой это может оказаться… слишком болезненно.

Рано или поздно Марине надоест искать в моем лице утешителя и громоотвод, и она переключится на кого-то другого. Должны же у нее быть подруги, в конце концов? В крайнем случае скину ей контакты хорошего психолога.

На место встречи приезжаю немного раньше, но телохранители Новака и он сам уже на месте. Сидит на скамейке, раскинув ноги в позе уставшего хозяина жизни и крошит голубям булку. Прежде чем подпустить меня ближе, охранник снова проводит короткий обыск.

— Валерия, — Новак тяжело поднимается, пожимает мне руку.

— Выкармливаете движимый актив? — вспоминаю, что важный напряженный разговор лучше всего начать с уместной деликатной шутки, чтобы сгладить острые углы.

— Ну это вряд ли, — он улыбается уже хорошо знакомой мне снисходительной улыбкой. — Не люблю быть в доле. Прогуляемся?

Приглашающим жестом предлагает пройтись, но на этот раз в противоположную сторону.

— Я проверил вашу информацию, Валерия. Должен признаться, что был абсолютно уверен, что вы решили скормить мне грязные слухи, поэтому пришлось потратиться больше времени, чтобы убедиться, что предоставленная вами информация… верна. — Его выдает заметное напряжение в голосе.

Если я сейчас начну из шкуры лезть и доказывать, что никогда бы не стала тратить его время на ерунду, это только понизит мой статус в его глазах. Главное, что теперь Новак знает — я не пыталась его переиграть и набить себе фальшивые баллы лояльности.

— Не буду скрывать — я предпочел бы узнать, что вы блефуете.

— Понимаю.

— Я с самого начала был против брака моей дочери с этим… человеком. — Новак в последний момент заменяет явно более грубое слово на его нейтральный синоним. — Не подумайте ничего такого — я не имею ничего против людей, которые изначально не вхожи в наш круг.