Юрий Каменецкий - Мелочи жизни
— Юля, я не для того.
— А для чего?
— Понимаешь, я маме не нужен. Она сама так решила. — Сергей опустился на табуретку. Юля хотела было что-то возразить, но Сергей не дал:
— Не перебивай меня. Я не хотел этого разговора, но раз уж ты настояла, слушай. Я очень любил маму. Я просто не замечал других женщин.
— Почему ты говоришь в прошедшем времени?
— Я сказал, не перебивай меня! — Сергей даже пристукнул ладонью по столу. — Я думал, что это на всю жизнь. Но она думала иначе. Она решилась разрушить то, что у нас было. Один раз она попыталась уйти. Я удержал ее. Уговорил остаться. Обещал не вспоминать об этом. И сдержал слово. Но вскоре она уходит во второй раз. Переезжает к другому мужчине. Я ждал. Ждал, что это ненадолго. Я надеялся, что она вернется. Но шло время, и ничего не происходило. Только я как будто выздоравливал. Постепенно, постепенно вернулись кое-какие ощущения. Потом я узнал об этой истории с моей работой. Тоже, знаешь, не прибавило мне любви и нежности.
— Но она же хотела как лучше!
— А я всегда хотел как честнее! Так меня воспитали. Потом, фотографии эти в газетах... Но я и тогда еще на что-то рассчитывал, надеялся. Поперся к ней в больницу.
— Пап, ты обо всем этом уже говорил.
— И тут я встречаю человека, который, наоборот, понимаешь, наоборот, ко мне стремится. Меня любит. Вот такого, какой я есть. С нелепым воспитанием. С несветскими манерами. Без влиятельных знакомств. И любит она меня настолько, что готова с жизнью расстаться, если я ей не верю. А не верю я ей после мамы! Трудно верить, когда тебя обманули. Я маму почти двадцать лет знал. А тут... Пара месяцев всего. Вот и не поверил. Так она таблеток... Вот и скажи теперь, если я виноват, то перед кем я виноват? Перед мамой? Или перед Леной?
— Значит, мачеху Леной зовут? — Для Юли по-прежнему существовало лишь два цвета — черный и белый.
— Тебе все шуточки, а человек чуть не умер!
— Папка, но ты же ее не любишь? Ведь нет!
— Ценить любовь — это не меньше, чем любить самому.
— Вот уж не думала, что ты такой романтик!
Сергей, устало махнув рукой, снялся с места. В дверях обернулся.
— Картошку сними. Сгорит.
Юля суетливо схватилась за забытую сковородку. Сняла с плиты.
— Садись, — проворчала она, — покормлю. — И тут же, не удержавшись, с улыбкой добавила: — Ромео...
Глава тридцать седьмая. ШЕФ НА ПРОДАЖУ
Нравилось это кому-то или нет, но отныне с Ползуновой нужно было считаться.
По крайней мере, до тех пор, покуда старик Ползунов оставался в силе. А тут ведь очень легко ошибиться — сегодня газеты кричат, что песенка такого-то, скажем, политического деятеля уже спета, остались считанные денечки, а он вдруг хоп — и еще выше забирается. И наоборот — другой во всех газетах, на радио, на телевидении, его чуть ли не в президенты прочат, а в одно прекрасное утро — раз, и поминай как звали...
Нет, у них там наверху черт голову сломит. А посему — поосторожнее надо с Ползуновой, поосторожнее.
Совсем не обязательно, сдаваться, нет, не на тех, как говорится, напали, но открытая борьба и всяческая демонстрация презрения вряд ли тут уместны.
Гораздо мудрее — исподволь, исподтишка... Так сказать, перейдя к партизанской войне. На время, конечно...
Именно такой тактики решила теперь придерживаться многоопытная Регина Васильевна.
Не без одобрения шефа, разумеется...
— Шведов у себя? — приоткрыл а дверь в приемную Ползунова.
— Ой! Елена Александровна! А его нет! — Регина заговорщически снизила голос. — По-прежнему велел говорить, что болеет. А сам...
— Что — сам? — Ползунова так заинтересовалась, как будто ждала, что Регина начнет рассказывать о неожиданных любовных похождениях Шведова.
Но ничего такого не последовало:
— Да ну его! — Регина рукой махнула. — Старый стал, слабый. Вот вы чуть надавили — и все. Нет его. Сломан. Сейчас только голову ломает, как капитулировать поприличнее.
— Вы хотите сказать...
— Да. Считайте, что дом уже у вас в кармане. Мне поручено понемногу вводить вас в курс дела.
— Почему понемногу? Опять время тянет?
— Да ну его! Все дела забросил. Машу свою сегодня из больницы берет. Только об этом и думает. Но ничего. Вот вы за дело возьметесь... — Регина, пожалуй, даже немножко перебарщивала.
— Регина, Вакаров не приходил?
— Нет, Елена Александровна, не было.
— Мне нужно с ним поговорить...
— Никаких проблем! Я сейчас вам кабинет открою, кофе сварю. Посидите подождите. Там кассета есть с последнего показа. Посмотрите?
— Что это вдруг такая предупредительность? — В голосе Ползуновой звучало легкое недоумение.
— Так ведь каждый день по телевизору говорят — «Ставьте на лидера!».
— Значит, предаешь шефа? — перешла на «ты» Леночка.
— А когда я сомневалась, что ему с вами будет лучше? Вы теперь директор дома, и я обязана создать вам условия для работы. Разве не так?
— Ну хорошо. А что ты там сказала насчет Маши?
— Ее сегодня выписывают. Так я ему посоветовала отправить ее сразу в санаторий. Месяца на полтора. А там видно будет.
— И когда она уезжает?
— Сегодня вечером. —А Шведов?
— Он с Сашей, с мальчиком, через неделю. Когда каникулы начнутся.
— Но мне же необходимо вступить в должность! Иначе он уедет, а бумаги останутся неподписанными!
— Да подпишет он!
— А если нет?
— Ну и что?! Какая разница? Все равно все на мне. А уж я то теперь очень хорошо знаю, кто мой шеф, — не скупилась на елей Регина.
— Лихо. Но я бы предпочла не только де-факто, но и де-юре стать хозяйкой. — В происшедшей с Региной метаморфозе Леночка уже не видела ничего странного — ив самом деле: только самоубийца не станет ставить на лидера. А Регина в представлении Леночки была, конечно, женщиной не блестящего ума, но все же далеко не дурой.
— Я постараюсь, но он обезумел. То гоняется за каким-то лекарством. То вызванивает своего старого приятеля в Казахстане. То заказывает железнодорожные билеты — Маша, видите ли, не любит летать самолетом!
— Она едет поездом?
— Еще как! Одна в четырехместном купе. «СВ» туда не ходит. Так наш купил четыре билета.
— В мужчине должен быть размах! — Ползунова Шведовым искренне восхитилась.
— Конечно, — согласилась Регина, — но для дела. А это... Ползунова ничего не ответила.
Молча вошла в кабинет. Остановилась на пороге.
Десятки, может быть, даже сотни раз бывала она в этом кабинете, но осматривала его таким взглядом, как будто видела впервые. Взглядом хозяйки.
