Джуди Кэролайн - Мэгги и Джастина
— Как ты думаешь — он подозревает о чем-нибудь? — спросил Скальфаро, когда они остались вдвоем среди любопытных местных жителей.
— Я думаю, что знает, — неохотно ответила Джастина, добавив: — Но он еще не знает, что знает…
Оставив Скальфаро пребывать в растерянности, Джастина направилась в гостиницу.
Они обедали в маленьком выбеленном помещении на первом этаже гостиницы, где было полно мух и которое самонадеянно носило название «кафе». Скорее это одновременно была очень грязная кухня и общественная столовая.
Из-за окна доносился заунывный голос, тянувший какую-то песню.
— Что это такое? — отбиваясь от наседавших на нее мух, спросила Джастина.
— Это «аудэу аухау», — объяснил Лион. — Говоря по-иному, плач на могиле. Похороны, помните?
Осторожно отхлебывая горячую крупяную похлебку, которая была просто нашпигована перцем, Джастина попыталась пошутить:
— А я готова плакать по поводу своего языка и желудка.
Луиджи, один раз попробовав суп, с отвращением посмотрел на блюдо.
— Нет, я хоть и итальянец, но такое есть не могу. Пойду-ка я поищу что-нибудь более съедобное на рынке.
Когда он поднялся из-за стола, ни Джастина, ни Лион не стали уговаривать его остаться. Луиджи ушел, и, проводив его неприязненным взглядом, Хартгейм сказал:
— Похоже, что только плохая еда дает нам с тобой возможность остаться наедине.
Из-за распахнутой настежь двери кафе неожиданно донесся автомобильный гудок. Через дверной проем Лион и Джастина увидели подъехавшую к гостинице и остановившуюся рядом с ней запыленную машину с трехлучевым значком на крышке радиатора.
Это был «мерседес» Моррисов.
— О, нет… — простонал Лион.
— Да… — мрачно сказала Джастина. — Это именно они.
Из машины выбрались мама и сын Моррисы, которые принялись отгонять от автомобиля никогда не видевших такой диковины мальчишек.
— А ну, пошли отсюда, маленькие крысы! Убирайтесь! Ах вы, мерзкие, противные, грязные ублюдки!.. Убирайтесь отсюда!
Лион и Джастина торопливо покинули свои места, чтобы только не встречаться с неприятными знакомыми.
— Ты могла бы быть счастлива здесь? — спросил ее Лион, когда они остановились у дверей своих номеров, располагавшихся по соседству.
— Смотря что ты вкладываешь в это слово… — ответила она.
— Я имел в виду — тебе понравилось быть здесь?
Она развела руками.
— Ну откуда я знаю… Лион, не надо задавать мне таких вопросов. Ты хочешь, чтобы я сказала — да, я была бы здесь счастлива? Я не могу сказать, останусь ли я здесь на месяц, или уеду завтра. Я ужасно соскучилась по Дженни…
Дверь еще одного номера на противоположной стороне открылась, и оттуда неожиданно вышел Луиджи. Очевидно, он решил не ходить на рынок.
Услышав последние слова Джастины, он сказал:
— Даже если бы ты хотела уехать отсюда завтра, у тебя бы ничего не получилось. Рейсовый автобус ходит отсюда лишь один раз в неделю. Я даже не знаю, как отсюда можно уехать. Никаких автобусов, и никто не говорит ни на каком другом языке, кроме арабского… — Луиджи нахлобучил на голову шляпу. — А что у вас такой кислый вид? Животы еще не разболелись от местной пищи? — пытался шутить он. — Я сейчас иду на рынок, если кто-нибудь что-нибудь хочет, то могу принести. Джастина, ты не хочешь составить мне компанию?
Перехватив недовольный взгляд мужа, она поспешно ответила:
— Нет, спасибо. Я лучше пойду к себе.
Луиджи развел руками и проводил ее сожалеющим взглядом.
— Я тоже пойду к себе в номер, — сказал Лион.
Луиджи на минуту задержался.
— Ты уверен, что тебе ничего не надо на рынке? — спросил он Лиона.
Тот равнодушно покачал головой.
— Нет. Луиджи, это, конечно, мило с твоей стороны, но мне ничего не надо. Спасибо. Я пойду. После этого путешествия на автобусе через пустыню я чувствую себя совершенно уставшим. Лучше отдохну…
— Ну, как хочешь… Желаю приятно отдохнуть.
Скальфаро медленно зашагал по коридору, не заметив, что из-за угла за ним внимательно наблюдает Эрик Моррис. Когда итальянец исчез, толстяк, подозрительно оглянувшись по сторонам, мелкой рысью подбежал к двери номера, в котором остановился Лион.
Хартгейм едва успел опуститься на стул, когда в дверь его номера постучали.
— Кто там? — удивленно спросил он.
Дверь скрипнула, и на пороге показалось потное лицо Морриса.
— Это я, Эрик, — еще раз на всякий случай оглянувшись, сказал он. — Можно войти?
— Да, входите.
Заискивающе улыбаясь, американец вошел в комнату и осторожно закрыл за собой дверь.
— Надеюсь, что я не побеспокоил вас? — полушепотом спросил он.
— Нет. Что-нибудь случилось?
— Моя старушка заснула… — приложив ухо к двери, сказал Эрик.
Еле слышно ступая, он прошел на середину комнаты.
— А почему вы крадетесь на цыпочках? — спросил Лион.
Тот нервно засмеялся.
— Не знаю… — он минуту помолчал. — Я… Это… Речь идет о деньгах. Помните, вы недавно одолжили мне триста франков. Я хотел бы вернуть вам долг.
Он полез в карман и трясущейся рукой достал бумажник.
— Я должен вам деньги и хочу вернуть их.
Несмотря на то, что был день, ставни на окне в номере Лиона были закрыты, и комнату освещала лишь тускло горевшая лампочка. Она неожиданно моргнула несколько раз и погасла. Затем спустя несколько мгновений загорелась снова.
— Да, тут плохо с электричеством, — пробормотал Моррис, отсчитывая купюры. — Вот, возьмите…
Он протянул деньги Лиону.
Тот протестующе вскинул руки.
— Не нужно, это был подарок.
— Нет-нет, — сбивчиво произнес Моррис, — я вам должен триста франков. Вы понимаете, я уезжаю завтра утром. Я знаю, что вы остаетесь здесь, и эти деньги вам пригодятся.
Но Лион по-прежнему не хотел брать у Морриса измятую бумажку.
— Нет, Эрик, я повторяю… Эти деньги я подарил вам из дружеских побуждений. Не нужно возвращать их.
Нервно вытирая пот со лба, толстяк присел на краешек кровати.
— Я все-таки хочу вернуть их вам. Простите, мистер Хартгейм, у вас не найдется сдачи с тысячи?
Убедившись в том, что американец не собирается отказываться от своих намерений, Лион подошел к постели, на краешке которой сидел Моррис, и приподнял угол матраца.
— Ну, хорошо. Я сейчас посмотрю, найдется ли у меня сдача…
Американец горящими глазами следил за тем, что делает Лион.
— Вам понравилось здесь? — неожиданно спросил он.
Хартгейм пожал плечами.
— Не знаю, я еще не успел даже прогуляться по этому городу. Мы только недавно приехали. А вы с матерью, значит, уезжаете завтра утром? Интересно, куда же?
