Гарольд Карлтон - Жертва
Зрители постепенно замолкали, а мелодия набирала силу, голос одной из девушек прорезал тишину, пока Рэй оглядывал зал, держа микрофон у самого рта, устанавливая контакт с залом.
Наконец он простонал: «Ты будешь рядом со мной в моей битве за любовь?» своим хриплым голосом, и публика отозвалась громким «Да-а!». Она видела, что он идет прямо на нее. Если бы она наклонилась вперед и вытянула руку, она, наверное, смогла бы коснуться его сверкающего черного лакированного ботинка. Ее лицо перестало быть равнодушно-брюзгливым и загорелось живым, трепетным чувством.
— Так ты будешь рядом со мной в моей битве за любовь? — рассмеялся он.
— Да!
Она вглядывалась в лицо, которое так хорошо знала.
Она влюбилась в него сразу же, как только впервые услышала его голос. Хриплый, глубокий голос словно пронизывал тела слушателей и, казалось, понимал, вбирал в себя и разделял всю их боль. На третьей строке песни он начал двигаться. Никто не умел двигаться так, как Рэй Левэр. Майкл Джексон проделывал свои двойные прыжки и кружения, Джеймс Браун выделывал причудливые па, но Рэй просто незаметно начинал покачивать нижней частью туловища, иногда очень сексуально подпрыгивая, словно его тело медленно прижимается к телу женщины, как будто именно это — та музыка, тот ритм, который заставляет его двигаться, и каждому становилось очевидно, что им движет секс.
Он пел подряд песню за песней, песни, которые звучали в течение целого года, над которыми вздыхали, которые заставляли любить и страдать. В них был такой чувственный заряд, как будто он мог читать их мысли и точно знал, что их волнует. Никто не понимал состояние любви так, как Рэй. Никто не умел заставить вас почувствовать то же самое, что чувствует любящий мужчина. И никто не сумеет заставить вас так ощутить страдание оттого, что любовь ушла и любимая женщина покинула вас. Когда он пел об этом, каждая женщина трепетала от его уязвимости и готова была кинуться уверять его, что она не покинет его никогда. Его лирические мелодии и хриплые нотки, его вздохи, его стоны, его вскрикивания, которые пунктиром пронизывали его песни, касались самих сердец его слушателей и объединяли их.
Соня смотрела на него в продолжение двухчасового, без перерыва, представления, и зал время от времени вздрагивал, когда целые ряды вскакивали, чтобы потанцевать, или подпеть, или поаплодировать. Иногда она чувствовала, что он смотрит прямо на нее, и тогда она вытягивалась в кресле, стараясь глядеть прямо ему в глаза. Иногда он встряхивал головой, и тогда капля пота, сверкнув, как бриллиант в лучах прожекторов, падала ей на колени.
Два часа пролетели незаметно, в волшебной лихорадке. В конце последней песни он спрыгнул со сцены, и луч света осветил его лицо, а публика заревела от разочарования, что действо закончилось. Какое-то мгновение он стоял прямо рядом с ней. Она схватила розу, вскочила, сунула стебель ему в руку и поцеловала в гладкую влажную щеку. Внезапно он взял ее за руку, и она оказалась над проходом рядом с ним, а сцена поднималась над людьми, которые стоя приветствовали их, заваливая цветами. Они как раз вовремя пробились к выходу, отбиваясь от протянутых рук, он по-прежнему держал Соню крепко за руку.
— Кто это, Рэй? — спросил кто-то.
Небольшая гримерная была устроена в фойе как раз на этот случай. Он повернулся к ней в неярком свете, когда его костюмеры принялись раздевать его.
— Ты кто, малышка? — спросил он. — Никогда не видел такой красавицы. Я смотрел на тебя все представление. — Он обнажался перед ней без всякого смущения, и ей было видно его стройное бронзовое тело, которое трое помощников вытирали полотенцами и протирали одеколоном.
— Соня Уинтон, — сказала она. — Я просто без ума от ваших песен с той минуты, как их услышала.
— Да? — Он с любопытством взглянул на нее, улыбаясь.
Приветствия, крики, скандирование из зала не унимались, и ассистент прикрыл дверь.
— Ну ладно, Рэй, — произнес какой-то здоровяк. — Это просто поклонница. Вы можете идти, мисс… — и он попытался вытолкнуть ее прочь в зал.
— Эй, подожди! Нет, нет! — запротестовал Рэй, вновь хватая Соню за руку. — Брось эти замашки, Ли! Разве можно так обращаться с леди? А ведь это леди! — А ей он сказал: — Я смотрел на тебя все время, пока пел. Никогда не видел раньше, чтобы кто-то так умел сосредоточиваться на словах. Ты ведь произносила их губами вместе со мной, так? Ты знаешь их все наизусть?
— Ну конечно! — Она бросила на него горячий взгляд.
Он позволил обслуге натянуть на него черный шелковый свитер, подчеркивающий его силу и сложение. Гримерша промокнула пуховкой его лицо, рукой стерла пот с его волос. Они вызывали его теперь на «бис», непрестанно выкликая «Рэй! Рэй! Рэй!» громкими, сорванными голосами. Гримерша поднесла ему зеркало, в которое он мельком глянул, кивнув.
— Соня? — нахмурился он. — Так ты сказала? — И он нежно взял ее за руку, пока помощник набрасывал свежее полотенце ему на шею. — Соня, ты не согласишься быть рядом со мной в битве за любовь?
Она пошевелила губами, чтобы ответить, но впервые в ее жизни слова отказывались ей повиноваться. Она только и могла, что глядеть ему прямо в глаза, пытаясь выразить взглядом все, что его ожидало. Не обращая внимания на все руки, которые ухаживали за ним, он нагнулся к ней, очень ласково прикоснувшись к ее губам своими. Ее поразило, какие они мягкие, и она почувствовала легкий ментоловый запах его дыхания.
— Подождешь тут, пока я спою на «бис»? — спросил он. — Ты не будешь разочарована? — Его взгляд был таким же открытым и наивным, когда он разговаривал со сцены со зрителями. Теперь его глаза вопросительно смотрели на нее, ожидая ответа.
Она кивнула.
— Я буду ждать здесь, — согласилась она. Сценарий развивался именно так, как она и задумала!
— Ли? — Он поманил чернокожего здоровяка. — Позаботься о ней. — Он взял ее розу, выбегая вновь по проходу к сцене, чтобы исполнить свой самый знаменитый хит — «Я влюбился в тебя». Соня стояла среди его ближайшего окружения, глядя на его фигуру в луче прожектора через открытую в зал дверь. Ни один мужчина не заставлял ее испытывать ничего подобного. О Боже, все начинало становиться правдой!
Было уже больше двух, когда они приехали в отель «Пьер». Только два личных телохранителя были с ним в лифте, когда они поднимались в номер к Рэю. Всякий раз, когда они проходили мимо зеркала, она оглядывала себя, словно чтобы удостовериться, что это она, что все происходит на самом деле. Рэй был больше, чем жизнь, он был обаятельнее всех, кого она встречала в жизни.
За сценой после концерта все было заполнено потом, полотенцами, поцелуями, пробками от шампанского, возгласами и вспышками фотоаппаратов. Внушительный эскорт Рэя не в силах был сдержать напор поклонников, запрудивших кулисы, чтобы поблагодарить Рэя, дотронуться до него, сказать, что они были здесь, с ним. Соню снова зажали в угол душной раздевалки с пластиковым стаканчиком шампанского в руке. Все идет отлично, решила она. Нечего объясняться с Рэем, пока не произошло ничего конкретного. Фотограф-модельер с повисшей на его руке известной чернокожей манекенщицей узнал ее и наклонился, чтобы шепнуть на ушко: «Я думал, бродяги не ходят по Гарлему в горностаях и жемчугах?»
