Джуди Кэролайн - Мэгги и Джастина
— Почему здесь так темно? — шепнула Джастина.
Словно не услышав ее вопроса, Лион продолжил:
— Есть только одна проблема — они не могут взять всех нас.
— Ну что ж, этого вполне следовало ожидать, — сказала она. — Но мы же не можем оставить Луиджи?
— А при чем тут Луиджи?
Джастина смутилась.
— Но все равно, — повторила она, — я не могу ехать в одной машине с этими монстрами. Особенно с этим уголовником, Эриком…
— А с чего ты взяла, что он уголовник?
— Он напоминает мне дегенерата. Но ты можешь делать так, как тебе хочется. А я поеду на поезде с Луиджи.
Лион откинулся на спину и лег рядом с ней лицом вверх. — Но ты же ненавидишь поезда!
— Да! Но сейчас я все решила.
— Значит, ты едешь с Луиджи?
— Да.
67
Джастина и Луиджи ехали в маленьком тесном купе запыленного поезда, который вез их на юг, в местечко под названием Бир-Эль-Атер. Там они должны были встретиться с Лионом, который отправился рано утром на машине вместе с Моррисами.
Джастина долгое время избегала разговора с Луиджи делая вид, что погружена в чтение газет.
Наконец итальянец насмешливо спросил:
— Как ты можешь читать при такой тряске?
— Я привыкла читать в любых условиях, — ответила Джастина. — Даже в лондонской подземке. Там трясет гораздо сильнее, чем здесь.
Луиджи наклонился поближе к ней.
— Послушай, я хочу, чтобы ты забыла обо всем.
Он взял ее ладонь в свою руку.
— Я здесь для того, чтобы с тобой все было в порядке, чтобы с тобой ничего не случилось.
Вообще-то ей следовало поблагодарить его, однако в ответ она снова закрылась от него газетой.
Грустно улыбаясь, Луиджи отвернулся к окну.
Прошло уже несколько часов с тех пор, как они сели в этот трясущийся и беспрерывно вздрагивающий, как будто от столкновения с какими-то громадинами, поезд.
Джастина чувствовала угнетавшую ее точку, но ничего не могла поделать с собой…
До тех пор, пока Луиджи не достал из чемодана фрукты, сладости, салями и… бутылку шампанского.
— Как насчет лекарства от тоски? — с улыбкой спросил он у Джастины.
Она опустила газету и, увидев большую зеленую бутылку, непроизвольно вскрикнула:
— Боже мой! Это же шампанское!.. О Господи, Луиджи! — Расчувствовавшись, она даже бросилась ему на шею и поцеловала в щеку.
— Луиджи, огромное тебе спасибо! Это именно то, что мне сейчас необходимо!
Он принялся открывать бутылку.
— Да, Лион многого лишился! — с улыбкой сказал Луиджи.
Они осушили бутылку шампанского залпом.
Спустя несколько минут Джастина почувствовала, как вагон стал раскачиваться меньше, поезд замедлил ход и, наконец, совсем остановился.
— Боже мой, какое счастье! — воскликнула она. — Это просто чудо, что поезд остановился! Это просто какая-то магия!
Луиджи громко рассмеялся.
— У меня много этой магии.
Он вытащил из-под ног сумку и, открыв ее, продемонстрировал Джастине. Оттуда, словно головки снарядов, торчали пробки бутылок шампанского.
Джастина всплеснула руками.
— Господи, откуда у тебя это?
Поезд долго стоял в открытом поле, среди холмов, поросших редкими и жалкими кустиками травы. Откуда-то издалека доносилась песня бедуина.
— Послушай, здесь кто-то еще поет… — задумчиво проговорила Джастина, глядя в окно. — Вообще-то я не думала, что поеду на поезде. Мне очень этого не хотелось.
— А я знал это, — сказал Луиджи. — Поэтому и запасся шампанским, чтобы прогнать твою тоску. Запомни, Джастина, нет ничего важного на свете. Расслабься и успокойся. Кажется, кто-то из великих сказал…
— Луиджи! — резко оборвала его Джастина и невпопад рассмеялась.
Он недоуменно посмотрел на нее.
— Не надо этого… То есть я хочу сказать, что шампанское — да, а философия — нет.
68
Лиону пришлось ехать в автомобиле с Моррисами по разбитой проселочной дороге мимо выжженных солнцем холмов, где лишь на мгновение иногда показывалась человеческая фигура только для того, чтобы снова исчезнуть.
Солнце жарило неимоверно, и, прикрыв лицо шляпой, Лион дремал на заднем сиденье.
Мать и сын постоянно ссорились. Она ругала его едва ли не ежеминутно за любую провинность — за то, что не объехал выбоину, за то, что на мгновение отвлекся, за то, что слишком резко поворачивал руль.
Потом она оставляла сына в покое и начинала ругать арабов, французов, евреев, католиков, коммунистов, социалистов, африканцев, американцев…
Лион подумал о том, что, если бы с ним поехала Джастина, ее наверняка бы стошнило.
Они остановились на неизвестно как оказавшейся среди этих выгоревших холмов бензозаправочной станции с маленьким кафе.
Был полдень, время ежедневной молитвы, и хозяин этого заведения, очень высокий араб, постелив коврик в стороне от маленького кусочка асфальта, молился Аллаху, высоко поднимая руки к небу:
— Хайэн алэина йа рабб, селлем алэина бе барактак! — восклицал он в усердной молитве.
— Посмотрите, как это любопытно, — сказала миссис Моррис, выходя из машины с фотоаппаратом наперевес. — Мистер Хартгейм, а вы разве не будете фотографировать?
Он равнодушно выглянул из окна.
— Нет, у меня нет фотоаппарата.
Неожиданно Аманда Моррис спросила:
— А вы не боитесь насчет вашей жены? Она доберется в безопасности?
— Да, она доберется в безопасности… А мы скоро приедем?
Аманда Моррис в ответ улыбнулась. Ее улыбка была такой же отвратительной, как и голос.
— Мы скоро будем на месте. Между прочим, в этом городке есть неплохая гостиница. Не такая, конечно, как «Гранд Отель» в Аннаба, но все-таки вполне приличная.
В глазах Лиона блеснули искорки любопытства.
— Вот как?
Аманда Моррис тут же оживилась:
— Наконец-то вы хоть чем-то заинтересовались, мистер Хартгейм!
Она явно пыталась привлечь к себе его внимание — старая, уродливая жаба с выкрашенными хной волосами. Она даже наклонилась поближе к дверце машины.
— Вы знаете, мистер Хартгейм, здесь до самого Конго нет больше ничего интересного. Ничего.
Лион демонстративно отвернулся, и тогда Аманда Моррис обратила все свое внимание на сына.
— Эрик, иди за мной!
Она заставила его выйти из машины и проводить ее в туалет. Как только Аманда исчезла за дверью, ее сын Эрик, заговорщицки оглядываясь, подбежал к машине.
— Мистер Хартгейм, вы не могли бы одолжить мне немного денег? Ну хотя бы несколько десятков франков?.. Ну, хотя бы пять… Или три… В долг, конечно. Я обязательно отдам. Я не один из этих дешевых людей, которые побираются по жалким гостиницам. Просто моя мать не дает мне ни цента. У нее есть деньги, но она считает, что я не могу распорядиться ими. У меня не остается другого выхода, как попросить у вас денег, чтобы я хотя бы мог купить себе сигарет.
