Шарлотта Лэм - Любовь феминистки
— Вы едете слишком быстро!
Его голос донесся словно откуда-то издалека:
— Надо поскорее добраться до больницы. Шок — это опасно.
— К…к…кто с…ск…сказал, что у… у… м…м…м…меня ш…шок? — с трудом выговорила она наконец, потому что озноб сотрясал все ее тело. — Я… я… т…только з…замерз…зла. И не надо так мчаться! — вдруг выкрикнула она.
— Хорошо, хорошо, только успокойтесь. Вам сейчас нельзя волноваться. Откиньтесь назад и постарайтесь согреться, — мягко произнес Коннел.
Машина сбавила скорость, и Зои с облегчением закрыла глаза. Плед был очень теплым и мягким, воздух в салоне медленно согревался. Тем не менее, когда полчаса спустя они въехали в ближайший городок, она все еще дрожала.
Зои слышала шум машин вокруг, ощущала суету городка, но почему-то это ее не касалось. Она не попыталась открыть глаз, даже когда они свернули с шоссе и остановились.
Коннел вышел сам и помог выйти ей, однако ноги у нее были как ватные, и она непременно упала бы, если бы Коннел не подхватил ее на руки.
Он внес ее внутрь какого-то здания. Голова молодой женщины беспомощно покачивалась, касаясь его груди, а сама она находилась где-то на грани сна и бодрствования. Правда, специфический запах лекарств и дезинфекции заставил ее понять, что они в больнице.
О том, что было в течение следующих нескольких часов, она почти ничего не помнила. Ей сделали рентген, потом доктор осмотрел ее с головы до ног, кто-то светил ей в глаза лампой. Наконец ей сказали, что никаких серьезных повреждений у нее нет. Остался только широкий красный рубец от ремня безопасности, так что она еще легко отделалась.
Усталый молодой травматолог радостно улыбался ей.
— Порезы и синяки быстро заживут. Через несколько дней вы о них уже забудете. Сотрясения мозга как будто нет. Повреждений внутренних органов или переломов — тоже. Вам не обязательно оставаться на ночь в больнице, но если начнутся головные боли или что-нибудь с глазами — приходите. Когда приедете домой, сразу ложитесь и примите таблетки, которые я вам выписал. У вас небольшой шок. Лучше, если вы несколько дней побудете дома и хорошенько отдохнете. Но ничего серьезного нет. Ваш друг будет заботиться о вас, не так ли?
Друг? На всякий случай она кивнула, хоть и не была вполне уверена, кого он имеет в виду.
— Только сначала я сделаю вам укол, — добавил доктор, и Зои вздрогнула, когда игла вонзилась ей в руку. — Больно? Извините, пожалуйста, — бодро сказал он.
— Вам надо было бы еще поучиться, — пробормотала она, и врач рассмеялся, как будто она сказала что-то смешное.
Но у нее и в мыслях этого не было. Когда он вежливо, под руку вывел ее из кабинета, Зои поняла, кого доктор называл «ее другом»:
Коннел сидел в холле и читал газету.
— Все в порядке? — спросил он, поднимаясь им навстречу. — А я нашел кресло-каталку. Зои, конечно, не очень тяжелая, но, если все время носить ее на руках, мышцы начинают ныть.
Доктор засмеялся, а Зои скрипнула зубами.
— Я могу идти сама. Я не калека.
— Ерунда, — хором сказали мужчины, подхватили ее и посадили в кресло. Гордость не позволила ей сопротивляться. Коннел опять укутал ее пледом и отошел, чтобы переговорить с врачом. Но Зои их разговор не интересовал. Ей хотелось только спать.
Спустя несколько минут Коннел уже катил се по длинному, унылому больничному коридору, а она никак не могла избавиться от чувства нереальности происходящего, словно наполовину спала и видела сны.
Зои не помнила, как Коннел посадил ее в машину. Не проснулась она и когда они подъехали к ее дому, он вынес ее из машины и поднялся с ней на руках в спальню.
Только когда Коннел укладывал ее в кровать, Зои приоткрыла глаза и взглянула ему в лицо, несколько озадаченная его присутствием. Но как только память вернулась к ней, она нахмурилась:
— Что вы делаете?
— Собираюсь раздеть вас и уложить спать, — невозмутимо проговорил Хиллиер, расстегивая ей жакет. — Я не первый раз делаю это, так что можете не смущаться.
Зои оттолкнула его руки.
— Я… могу…
— Нет, не можете. Вы еще не совсем оправились. Так что успокойтесь. Ничего страшного не происходит. Пара минут, и готово. — Он расстегнул ей брюки и принялся стаскивать их. — Боюсь, этот костюм безнадежно испорчен.
Она с ужасом взглянула на грязно-зеленую тряпицу, в которую превратились ее брюки. Коннел был прав. От костюма мало что осталось: весь заляпан грязью и кровью, кое-где ткань порвана осколками стекла.
— Где у вас тут чистая пижама? — спросил Коннел, осторожно снимая с Зои жакет.
— Не надо пижамы, — поспешно сказала Зои, взволнованная близостью этого мужчины и чувством собственной беспомощности. — Я посплю так. Кстати, как вы открыли дверь? Ведь на сей раз — я точно помню — она действительно была заперта.
— Нашел ключ в вашей сумочке, — небрежно отозвался Коннел, укрывая ее простыней.
— Вы… вы… — прошипела она.
— Да? — спросил он с улыбкой.
— Вы не имели никакого права рыться в моей сумочке!
— А что, по-вашему, мне оставалось делать? Сидеть с вами в машине всю ночь? Не глупите. Бог вас умом не обидел. Принести вам что-нибудь? Молока? Воды? Горячего шоколаду или чаю?
— Нет, спасибо, — сказала Зои, поджимая губы. С ним было невозможно спорить! Он слишком умен. И этот человек — кузен Хэла Таксфорда! До чего же они разные.
Хиллиер выключил свет, и Зои осталась лежать в темноте, вяло размышляя о событиях дня. Никогда еще ей не встречался человек, подобный Коннелу. Он непрерывно удивлял ее.
Вдруг Зои услышала, как он на цыпочках подходит к кровати. Ее сердце забилось быстрее.
— Что вы здесь делаете? — Она вся напряглась.
— Я разбудил вас? Извините. Я старался не шуметь. Я подумал, что вы можете захотеть ночью пить, и принес вам воды. — Он поставил стакан на тумбочку. — Чего-нибудь еще хотите?
Что это: просто вопрос или предложение?.. Теряясь в догадках, Зои напряженно выговорила:
— Нет.
— Хорошо. Я позвонил вашей сестре, она приедет завтра утром.
— Зачем? У Санчи и так полно дел. Она, небось, и Флору с собой захватит. Тогда я уж точно сойду с ума.
— Она хотела приехать сегодня же вечером, но я убедил ее, что в этом нет никакой необходимости, поскольку я могу остаться с вами. Но кто-то должен ухаживать за вами, пока не станет ясно, что у вас нет сотрясения мозга. К сожалению, я должен работать.
— Разве я просила вас оставаться со мной? Я не нуждаюсь ни в чьих заботах. Я могу сделать сама все, что мне потребуется.
— Не сейчас! А теперь замолчите и попытайтесь уснуть. Если вам что-нибудь понадобится, я в соседней комнате. У вас в гостиной нашелся медный колокольчик. Позвоните, и я приду. — Она услышала мягкий перезвон, когда колокольчик лег на тумбочку рядом со стаканом.
