Маделин Уикем - Коктейль на троих
Только тут Кендис начала понимать, с каким ничтожеством связалась, и прозревать всю глубину его самоуверенности и эгоизма. Внимательное исследование показало, что в интеллектуальном отношении Джастин никогда не считал ее равной себе (по уровню развития он отводил ей место где-то между кошкой и умственно отсталым младенцем). Каждый раз, когда она пыталась с ним спорить, Джастин отделывался снисходительно-покровительственными отговорками; если же Кендис удавалось найти неопровержимый аргумент и припереть его к стенке, он надувался и вовсе переставал с ней разговаривать. Джастин терпеть не мог признавать себя побежденным – это просто не вмещалось в его представления о себе. Он на полном серьезе считал себя великим человеком – гением, каждое слово которого окружающие должны ловить с благоговейным вниманием. Честолюбие его было поистине чудовищным: кроме себя, Джастин не видел, не замечал никого и ничего и готов был пройти по трупам, лишь бы обратить на себя внимание.
К счастью, теперь их больше ничто не связывало. Кендис сама настояла на разрыве, который Джастин воспринял довольно болезненно. Она, впрочем, до сих пор не знала, что пострадало больше – его гордость или его чувства. Вероятнее всего – первое, так как Джастин с тех пор относился к ней как к человеку, совершившему непростительную ошибку, о которой ему рано или поздно придется пожалеть.
Но за прошедший месяц Кендис так ни разу и не пожалела о своем решении.
– Ну и о чем ты хотел со мной поговорить? – спросила она, когда Джастин сел в кресло напротив нее.
В ответ Джастин покровительственно улыбнулся.
– Мне захотелось навестить тебя и убедиться, что у тебя все в порядке. И что ты не возражаешь насчет того, что должно произойти завтра.
– Завтра? А что должно случиться завтра? Джастин снова улыбнулся с бесконечным терпением.
Эта улыбка как бы говорила: «Я давно знал, что ты плохо соображаешь, но такой уж ты уродилась, поэтому я тебя прощаю и готов объяснить все еще раз».
– С завтрашнего дня, как ты, безусловно, помнишь, я становлюсь ведущим редактором «Лондонца» вместо Мэгги. Это значит, что я буду твоим непосредственным начальником. – Он деловито поправил манжеты, потом снова посмотрел на Кендис. – И мне не хотелось бы, чтобы у нас с тобой возникли… гм-м… проблемы.
– Проблемы? Бог мой, о чем ты говоришь?!
– Я понимаю, что тебе будет нелегко – особенно в первое время, – сказал Джастин. – Ведь вы с Мэгги были подругами. Мое повышение по службе, ее уход… Мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовала себя… уязвимой.
– Уязвимой?! Ты что, с лестницы упал? Или ты забыл – это я дала тебе отставку, а не наоборот! Кроме того, ты будешь просто исполнять обязанности Мэгги. Когда она вернется, все пойдет по-старому.
– Я рад, что ты смотришь на ситуацию именно так, – кивнул Джастин. – И поскольку ты не питаешь ко мне недобрых чувств, я надеюсь, что мы прекрасно сработаемся.
– Этого я тебе обещать не могу, – твердо сказала Кендис.
Некоторое время Джастин молча крутил в руке бокал и, наклонив голову, прислушивался к позвякиванию подтаявшего льда. В эти мгновения он больше всего напоминал спаниеля с болтающимися ушами, хотя, наверное, несколько раз репетировал эту позу перед зеркалом, надеясь, что «Панорама» решит поместить подборку фотоматериалов, посвященную жизни скромного гения современной журналистики. Кендис едва не расхохоталась; ей даже пришлось незаметно ущипнуть себя за руку, чтобы сдержаться.
– Что ж, в таком случае не стану отнимать у тебя время, – сказал наконец Джастин и поднялся. – Увидимся завтра.
– Буду ждать с нетерпением!.. – сквозь зубы пробормотала Кендис и, пользуясь тем, что Джастин отвернулся, состроила ему рожу и высунула язык. Она проводила его до двери и спросила как бы между прочим: – Кстати, ты не в курсе, есть ли какие-нибудь подходящие кандидатуры на место помощника секретаря редакции?
– Нет. Пока нет, – ответил Джастин и нахмурился. – И, сказать по совести, я этим очень недоволен. Мэгги так никого и не нашла, хотя это была ее обязанность, а теперь иметь дело с претендентами придется мне. Ты хоть представляешь себе, что это такое – прочесть полторы сотни заявлений и автобиографий?
– Ах ты бедняжка! – с невинным видом сказала Кендис. – Ну ничего, не беспокойся. Я уверена – кто-нибудь нам подвернется.
Роксана отпила небольшой глоток из своего бокала и спокойно перевернула очередную страницу романа. Он назначил ей свидание на половину десятого. Сейчас было уже десять минут одиннадцатого. Роксана сидела в баре отеля уже сорок минут, заказывая одну «Кровавую Мэри» за другой. Каждый раз, когда дверь бара отворялась, сердце ее прыгало в груди и начинало биться быстрее, но каждый раз это оказывался не он.
Вокруг Роксаны шушукались за столиками парочки, бесшумно сновали официанты, пожилой тапер в белом фраке негромко напевал что-то под собственный аккомпанемент. Иными словами, это мог быть любой бар в любом отеле мира, и Роксана невольно подумала, что в каждом из них непременно отыщется женщина, похожая на нее, – женщина, которая старается казаться беспечной, немного скучающей, но которая на самом деле сидит и ждет своего мужчину, а тот и не думает показываться.
Возле столика Роксаны возник официант. Убрав со стола пепельницу с окурками, он заменил ее чистой и снова отошел, но за мгновение до этого Роксане почудилось, что его лицо неуловимо изменилось – на нем промелькнуло выражение, похожее на сочувствие или, по крайней мере, на понимание. А может, это было презрение? Роксана так и не успела разобраться, но на самом деле ей было глубоко плевать. И к сочувствию, и к презрению она давным-давно привыкла. Точно так же, как многие часы, проведенные на жарком солнце, сделали ее кожу менее чувствительной, годы напрасного ожидания, разочарований и унижений закалили характер и заставили огрубеть душу.
«А ведь правда, – подумала Роксана, – сколько таких часов я провела за прошедшие несколько лет? Сколько раз я вот так сидела и ждала мужчину, который часто опаздывал, а еще чаще – не приходил вовсе?»
Разумеется, каждый раз у него находилась какая-то уважительная причина – очередная непредвиденная ситуация на службе, случайная встреча с родственником или знакомым, срочное дело или поручение жены, от которого он не смог отвертеться. Роксана вспомнила, как в третью годовщину с начала их романа она точно так же сидела в роскошном лондонском ресторане, куда он ее пригласил, и вдруг увидела, как он входит в зал под руку со своей женой. Найдя Роксану взглядом, он чуть заметно, беспомощно пожал плечами и тут же повернулся к метрдотелю, который провел их с супругой за столик неподалеку.
