Людмила Толмачева - Мужские сны
– Можно.
Она сбросила шаль и пошла в воду. Вскоре услышала позади себя шум воды и оглянулась. Андрей в одних плавках делал разбег с мелководья в глубину. Потом он нырнул и через довольно продолжительное время плавания под водой оказался на середине реки.
– Плывите сюда! – позвал он Татьяну, все еще стоявшую по пояс в воде. – Здесь вода прохладнее и чище.
– Я знаю! – крикнула она и поплыла, но не к нему, а в другую сторону.
Эта идиллия быстро закончилась. Андрей вскоре вышел из воды, вытерся захваченным с собой полотенцем и начал одеваться.
– Куда же вы? – разочарованно спросила Татьяна и тоже вышла на берег.
– Работа, – коротко ответил Андрей. – Много работы. А искупаться можно и вечером. Я вообще предпочитаю плавать либо рано утром, либо вечером.
– Вы опять будете штукатурить?
– Разумеется. Надо поскорее закончить эту стену и приступать к росписи. Нужно сделать рисунок и хотя бы подмалевок. Доделывать буду потом. Дальше меня ждет другая стена. К осени хочу расписать весь придел. За исключением иконостаса. Там будут иконы.
– Андрей, а можно я буду помогать?
– Вы? А что вы умеете?
– Практически ничего. Но я ведь могу на подсобных работах пригодиться. Например, мусор выносить…
– Ну что ж. Вместе даже веселее. Но чур не мешать.
– Хорошо.
– Пошли к отцу Алексею, пообедаем.
– Он что, сам готовит?
– Ну зачем? У него матушка есть и двое детей. Все честь по чести. Он же православный священник. А это его будущий приход. Осенью примет первых прихожан.
– А где они живут? Неужели в этом флигельке?
– Пока больше негде. Но администрация обещала что-нибудь придумать.
Они поднялись на гору, прошли мимо старого погоста с покосившимися крестами и постучали в двери флигеля.
– Проходите, не стесняйтесь! – ответил отец Алексей, с радушной улыбкой встречая гостей.
На нем были старые брюки и такая же рубашка. И то, и другое заляпано глиной и известью.
– Вот, печку пытаюсь переложить. Дымит, чтоб ей пусто было!
На маленькой кухоньке невозможно повернуться. Печь наполовину разобрана. Рядом сложены в штабель старые кирпичи. Тут же стоят ржавое ведро с водой и корыто с глиной, лежат инструменты.
Из комнаты к ним вышла матушка, высокая молодая женщина с круглым белым лицом, высокой грудью, плавными движениями. Поздоровалась. Андрей познакомил их:
– Это Татьяна. А это наша матушка Ирина. Матушка смутилась. Она была явно моложе Татьяны, лет, наверное, на десять.
– Называйте меня просто Ириной. Хорошо? – попросила она Татьяну.
– Хорошо, – улыбнулась Татьяна.
Пока Ирина собирала на стол, отец Алексей умылся, переоделся в джинсовую рубашку, старые, потертые джинсы и кроссовки.
– А как же вы без печки обходитесь? – спросила Татьяна.
– А зачем она летом? Я на плитке готовлю, – спокойно ответила Ирина. – Ребята сейчас в лагере отдыхают, во вторую смену, так что никаких забот.
Татьяна подумала, что забот у нее, конечно же, полно. Каждый день на плитке готовить для двоих мужчин – это ли не забота?
Перекрестившись, все сели за стол. Сначала съели по тарелке щей из крапивы и щавеля, затем приступили к жаренным в сухарях и сметане карасям с картофельным пюре. Давно Татьяна не ела такой вкусной еды. А может, особый вкус ей придавала теплая, почти семейная обстановка, царящая за столом? Батюшка ел с аппетитом, хваля хозяйку за умение, но не захваливал. Во всем он знал меру: ел с удовольствием, но не жадно, шутил и смеялся, но никого не обижая, не высмеивая.
– Ну как вам караси? – спросил он Татьяну.
– Очень вкусные. Я ни разу таких не ела, – искренне ответила она.
– Сегодня мы с Андреем на зорьке посидели, и всего-то час с небольшим, так ведь? – Андрей кивнул. – И вот пожалуйста – на большую сковороду наловили. Завтра, даст Бог, снова пойдем. Здесь, говорят, и щука водится. Надо места только знать.
Мужчины, отобедав, вышли на свежий воздух, сели на лавочку. Андрей курил, а батюшка отдыхал, благостно наблюдая за игрой стрижей в высоком небе. Женщины вынесли грязную посуду во двор, где стоял покрытый старой клеенкой стол, и приступили к мытью. Ирина мыла, а Татьяна вытирала тарелки широким льняным полотенцем.
– Хорошо тут у вас. Тихо, – сказала Татьяна, вытирая тарелку с красной каемкой.
– Летом везде хорошо, – вздохнула Ирина, но продолжать не стала.
Татьяна и без слов поняла, что тревожит молодую матушку. Как они вчетвером будут зимовать в этом домишке, продуваемом наверняка и промерзаемом насквозь? Про себя она твердо решила помочь семье священника.
Ирина нашла для Татьяны старый тренировочный костюм и стоптанные, но еще крепкие туфли на низком каблуке. На голову подала свой ситцевый платочек, чистенький, глаженый. В таком виде Татьяна отправилась с Андреем в церковь. Для нее сразу же нашлась работа. На полу повсюду валялись куски старой штукатурки, кирпичные осколки и прочий мусор. Татьяна собирала его в ведра и выносила на улицу, где вываливала в большой деревянный короб. Затем, когда все крупное было убрано, она приступила к подметанию. Вооружившись метлой, совком и ведром с водой, чтобы не поднимать пыль, она тщательно вымела кирпичную крошку и песок. Помещение преобразилось после ее уборки. Стало намного уютнее, светлее. Все это время она ни разу не подала голоса, чтобы не мешать Андрею, и работу свою старалась делать как можно тише. Интуитивно она поняла, что, штукатуря стену, он творит в голове и, наверное, в душе другую, более возвышенную работу – додумывает в деталях сюжет будущей картины, которая предстанет верующим с этой стены. Задача художника – так изобразить библейский сюжет, чтобы сердца верующих еще сильнее любили Бога, души наполнялись светом духовной радости, а вера их укреплялась.
Вечером она возвращалась в дом к родственникам, находясь в приподнятом настроении, и даже не предполагала, каким ледяным душем ее сейчас окатят. Неслышно войдя в дом, она поднялась к себе в комнату, взяла халат и только начала спускаться обратно, чтобы пойти в ванную и принять душ, как услышала крик Надежды, раздавшийся из супружеской спальни:
– Куда это ты намылился, а? Рубаху, вишь, новую напялил, прям жених, не иначе! Опять за ней поперся? И не стыдно тебе?
– Ты чего, ополоумела? – ответил голос Виталия, но как-то неуверенно, даже слегка трусовато.
– Сам ты ополоумел на старости лет! Думаешь, ничего не знаю? Да все я знаю прекрасно. Что зенки вылупил? Мне Санька-седой давно про вас рассказал, про любовь вашу. Я только молчала, ничего тебе не говорила. Это надо же, а! Чего только в жизни не бывает! Родственники, брат с сестрой, и нате, пожалуйста, в любовь ударились! Скажи кому, засмеют! Видела я, как вы под Добрынина изгибались. «Не сыпь мне соль на спину…» Тьфу! Стыдоба!
