Никки Логан - Любовь до полуночи
Его глаза загорелись.
– Не моему, Одри. Твоему.
Ее антикварная ложка с грохотом опустилась на блюдце.
Но он не отвел глаз.
– Ты установила высокую планку. Знания в разных областях, твой ум, твой жизненный опыт. Трудно выдержать сравнение с тобой.
– Поче… – Что она должна была сказать на это? – Почему ты пытаешься найти кого-то подобного?
Оливер наклонился вперед, пристально глядя на нее:
– Потому что ты женщина, по которой я оцениваю уровень интеллекта всех остальных. Ты мой эталон.
– Я? – пискнула Одри.
– И я еще не нашел такую, как ты. – Он изучал ее, пока она ерзала на диване. – Тебе не по себе из-за этого?
– Да!
– Потому что ты не согласна с моей оценкой твоего интеллекта или потому что ты не хочешь быть моим эталоном?
Ее сердце так громко билось у нее в горле, что Одри казалось, этот стук отчетливо слышен между словами.
– Потому что любые пьедесталы очень шаткие.
– Или ты просто понимаешь, что мы идеально подходим друг другу в интеллектуальном отношении? Может быть, это заставляет тебя нервничать?
Если он еще раз произнесет «интеллектуальный» или любое однокоренное слово, она закричит – все это лишь напоминает ей, насколько они не подходят друг другу во всех остальных отношениях.
Одри глубоко вздохнула:
– Я польщена, что ты так думаешь. – Но только потому, что высоко ценила его ум. Но потом она увидела, что за блеском в его глазах скрывалось что-то дьявольское. – Ты дразнишь меня.
– Клянусь. – Он прижал кулак к сердцу и покачал головой. – Но я знал, что твоя скромность не позволит тебе поверить в это.
– Тебе нужно познакомиться с неординарными людьми.
– Нет никого, с кем бы я хотел проговорить весь день.
Одри смотрела на него, парализованная этим признанием.
– Спасибо, Оливер, – произнесла она, как только ее ум начал работать должным образом. – Это большой комплимент.
– Я серьезно, Одри, ты избаловала меня, что касается женщин.
И она снова потеряла дар речи. А кровь с грохотом текла по ее венам.
«Интеллектуально, – напомнила она себе. – Только в этом единственном отношении». Поскольку у женщин, которых выбирал Оливер Хармер, были красота, грация, порода, привлекательность, опыт и сексуальность, о которых она – да видит Бог – и мечтать не могла.
– То есть ты просто… снизил свою планку для Тиффани?
– Я решил, что буду просто восполнять недостаток беседы каждое Рождество.
– Полагаешь, твоя жена была бы счастлива, если бы мы продолжали встречаться каждый год? Не уверена, что я бы согласилась на это, если бы ты был, – она почти поперхнулась на слове, – моим.
Он пожал плечами:
– Это не обсуждается.
– Разумеется, последнее слово за тобой. А что, если бы ты был влюблен в нее по уши, а она подняла бы на тебя свои большие фиалковые глаза, полные слез, и умоляла тебя не уезжать.
– Фиалковые?
– Я уверена, что она была бы особенной.
В этом он был с ней согласен.
– Я бы передал ей салфетку и сказал, что увижусь с ней позже вечером.
– А если она сбросит халат и соблазнит тебя остаться?
Его глаза потемнели.
– Тогда я отменю машину и полечу на вертолете, чтобы нагнать упущенное время.
– А если будет угрожать разводом?
– Тогда я позвоню своему адвокату, и пусть он возится с рыданиями и истерикой, – фыркнул Оливер, закатив глаза. – Неужели ты думаешь, что мной так легко манипулировать, Одри?
Нет, она не могла представить себе, что он купился бы на какой-то из этих трюков.
– А что, если женщина, которая тебя любит, усадила бы тебя и объяснила, как ей больно, что она не в состоянии дать тебе то, что ты ищешь и получаешь у кого-то другого?
Его зрачки расширились, а затем вокруг глаз собрались глубокие морщины.
– Еосподи, Одри…
Неужели он никогда не думал о том, как это может ранить женщину, которой «повезет» заполучить его? Одри надеялась, что его избранница выбрала бы последний вариант. Конечно, альтернативой было бы ничего не сказать и просто мучиться каждый год с приближением двадцатого декабря.
Он выдул воздух сквозь плотно сжатые губы и провел пальцами по волосам.
– Ты понимаешь, что я имею в виду? – пробормотала она.
– То есть ты в принципе обрекаешь меня на жизнь вечного холостяка? Потому что я долго искал, Одри, и такой, как ты, нет.
– Я просто хочу сказать, ты никогда не найдешь невесту Франкенштейна.
Он наклонил голову.
– Тебя же не устроит обычная женщина с недостатками. Ты хочешь интеллект одной, мужество другой, спокойствие третьей. И чтобы все это было завернуто в красивую упаковку.
– Она не обязательно должна быть красивой.
Ха-ха-ха.
– Конечно, должна, Оливер. Ты встречаешься только с потрясающими женщинами. Когда в последний раз ты был замечен на людях с простой, обычной спутницей? – с вызовом спросила Одри.
И он тут же парировал, быстро и уверенно:
– Каждое Рождество я обедаю с такой.
Одри выдохнула с громким свистом. Но это не было негодование, и она не бросилась в гневе прочь из ресторана. Она продолжала сидеть, сохраняя достоинство, потом открыла рот, чтобы сказать что-то остроумное. Но ей абсолютно ничего не пришло в голову.
Поэтому она просто закрыла его.
Он выругался.
– Одри, прости меня. Я сморозил глупость. Это должен был быть комплимент.
Потому что он соизволил снизойти до обеда с непривлекательной женщиной?
– В таком случае твоя лесть нуждается в определенной доработке, – выдавила она из себя.
– Пожалуйста, Одри. Ты последний человек на этой планете, которого я хотел бы обидеть. Или которого я имею право судить. Мой круг общения имеет тенденцию заполняться красивыми восходящими звездами. Я не встречаюсь с ними ради удовольствия сидеть напротив и пялиться на них. Я хожу на свидания, чтобы посмотреть, чем еще они незаурядны. – Он протянул руку через стол и нежно пожал ее ладонь. – Мне действительно важно, чтобы ты не думала, что я такой.
Она отняла руку, притворившись, что ей нужно вытереть рот салфеткой, и вздохнула. Одри не собиралась капризничать из-за этого. Она была большой девочкой.
– Я научилась жить в согласии с самой собой, Оливер. Я отлично понимаю, кто я. Я знаю, какие добродетели у меня есть. И каких нет.
– Я бы отдал все деньги, которые у меня есть, – прошептал он не глядя на нее.
– Все деньги для чего?
– Чтобы помочь тебе осознать твои сильные стороны.
Казалось, исчезли все звуки, кроме низкого голоса Оливера.
– Меня не волнует, что ты думаешь о моей внешности.
– Конечно, волнует. Потому что ты человек и потому что я, произнеся эти глупые неосторожные слова, невольно встал на сторону тех придурков из твоей школы. – Он встал и помог ей подняться. – А вот меня волнует, что ты думаешь о моей внешности.
