Сара Карнаби - Под жарким солнцем Акапулько
Без скандала ей не выставить его из комнаты, и у двери она тоже не хотела оставаться. Поэтому Линн с равнодушным видом сбросила свой халат и легла на свою кровать.
— Спокойной ночи, — холодно пожелала она.
В следующее мгновение он потянул ее к себе, и о покое можно было забыть. Но Линн, как он и обещал, за всю ночь ни разу не пожалела, что попалась на его трюк с лифтом.
4
— Что ты, собственно, делаешь? — спросила Линн, когда Дэвид разбудил ее поцелуем и поставил перед ней поднос с источающим аромат кофе и всем прочим, что положено к обильному завтраку.
— Завтракаю с тобой в постели, что же еще?
Она закатила глаза.
— Я хотела узнать, что ты делаешь там, где живешь… помимо разъездов на джипе.
— На огненно-красном… — Он запихнул в рот сразу половину круассана с маслом и не мог больше произнести ни слова.
Линн отпила глоток черного кофе без сахара.
— Меня не должно удивлять, что в голове у тебя нет ничего, кроме джипа. — Она с нарочитой церемонностью отставила чашку. — А я учусь. — И поскольку он в этот момент был занят пережевыванием второй половины круассана и лишен на некоторое время дара речи, то она подчеркнуто дополнила: — Я изучаю право в Сан-Франциско.
— Никогда бы не подумал, — невнятно промямлил Дэвид и запил проглоченный круассан полчашкой кофе. — Я бы скорее предположил, что ты в каком-нибудь суперблагородном специальном швейцарском институте изучаешь высокое искусство бесшумного пересчитывания денег.
В ней вскипела злость.
— Этот курс я закончила еще в детском саду, — колко парировала она. — А для твоего сведения: я очень работоспособная и серьезная.
— Ты — застегнутая на все пуговицы карьеристка, не умеющая радоваться жизни. — Он беззаботно потянулся. — Спорим?
Она презрительно посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.
— Почему меня не удивляет, что ты ни во что не ставишь серьезную работу?
— Да потому что ты — королева предрассудков. — Он весь сконцентрировался на сдобной булочке, которую намазывал арахисовым маслом. — К твоему сведению, я тоже учусь.
— Ты учишься? — Удивленный вопрос прозвучал как оскорбление.
— В Калифорнийском университете! — козырнул он.
— В Лос-Анджелесе? И что ты изучаешь, если позволено спросить?
Он пожал широкими плечами.
— Ах, да кучу всего. Я еще не определился.
— Но ты наверняка входишь в состав спортивной команды и выкладываешься там на полную катушку, верно? — Она поспешно схватила оставшийся круассан, пока Дэвид не проглотил и его.
— Я в футбольной команде. — Он сделал вид, будто не заметил ее взметнувшихся бровей и не обиделся. — И прежде всего наслаждаюсь жизнью, что тебе не свойственно.
Она положила круассан на место и в следующий миг увидела, как он исчезает у Дэвида во рту.
— Интересно, мой дорогой, откуда ты можешь знать, что мне свойственно, а что нет?
— Спорю… — Он помахал ножом для масла перед носом Линн. — Спорю с тобой на что хочешь, что самыми волнующими событиями твоей жизни за этот период были случающиеся время от времени в Сан-Франциско легкие землетрясения!
— Ты надутый, самоуверенный, глупый… — Она соскочила с кровати и метнулась к двери, чтобы в гневе выбежать из комнаты, и даже приоткрыла ее, но вспомнила, где находится. Смирившись с судьбой, закрыла дверь, заранее зная, что ее ждет, если она сейчас обернется. Невыносимо сытая ухмыляющаяся физиономия этого чудовища!
Дэвид между тем поставил поднос на пол и похлопал по матрацу, приглашая ее вернуться.
— О нет, Дэвид Бакли, так дело не пойдет. — Линн, скрестив руки на груди, прижалась к двери. — Таким способом ты меня не заманишь.
Он продолжал хлопать.
— Я абсолютно верно оценил тебя, Линн, солнышко. Ты замкнута, не ощущаешь радости жизни и никогда не слезаешь со своего высокого коня.
— Ах так, в самом деле? — Она подбоченилась. — Если я не кидаюсь в постель по первому мановению твоей руки, это означает, что я сижу на высоком коне? Что ты о себе, собственно, возомнил?
— Возомнил, что отлично тебя знаю. — Теперь уже он гневно скрестил руки на груди. — Ты слишком тонкая штучка, чтобы пойти ко мне в постель! Уж если ты идешь в постель с мужчиной, он должен иметь на счету пару миллионов, а лучше сразу миллиард!
— Я не продаюсь за деньги! — взвилась она.
— Конечно нет, ведь ты сама купаешься в деньгах! — последовал стремительный ответ. — Но мужчина без денег в твоих глазах тебе не ровня, а потому не достоин твоей благосклонности!
— Это всего лишь один из твоих дурацких предрассудков в отношении меня! — закричала она и рванулась к постели.
— Слова, пустые слова! — подзадорил он. — И никаких доказательств.
Линн сорвала с себя халат и швырнула его на кровать рядом с Дэвидом.
— Ну что, достаточно тебе этого доказательства? — прошипела она.
Дэвид так быстро освободился от своего халата, что она глазом не успела моргнуть.
— Все в порядке, в этом пункте я был не прав, — признался он, расплывшись в улыбке, и приступил к действию.
А Линн спросила себя, правильно ли она на сей раз поступила, представив подобное доказательство.
Но очень скоро забыла и этот вопрос, и все остальное.
* * *Бескрайняя сланцево-серая поверхность моря плавно сливалась со столь же безрадостным небом. Настроение было меланхолическим и соответствовало таким клише, как «конец отпуска», «прощание влюбленных», или «расставание».
Дэвид и Линн стояли рядом и смотрели на эту однообразно унылую плоскость.
— Интересно, почему ты ничего не говоришь мне о своей семье? — Дэвид повысил голос не только потому, что приходилось перекрикивать шум ветра и волн. Покрасневшее лицо и заблестевшие глаза выдавали внутренний протест.
— Просто у меня нет настроения на отдыхе разговаривать о своей семье, вот почему! — крикнула в ответ Линн. Красные пятна на щеках и многозначительный огонек в глазах доказывали, что ее повышенный тон тоже никак не обусловлен внешним шумом. — Я хочу на отдыхе мирно беседовать, а не рассказывать тебе о своих родителях или других родственниках!
— Да ладно, ты просто не хочешь мне ничего рассказывать! — Дэвид быстро повернулся к ней. — Но почему? Может, я не достоин что-нибудь услышать о твоей семье?
Она рассеянно подняла камень и швырнула его в море. Если бы она измерила расстояние до места его падения, то убедилась бы, что установила личный рекорд.
— Давай лучше повернем оружие противника против него самого, Дэвид, дорогой! Если тебя вдруг потянуло на семейные темы, расскажи что-нибудь о своей семье!
