Людмила Зенкина - Порочный треуогльник
«Ну надо же было врезаться ему в спину!» — мысленно ругала себя девушка: «Как стыдно» — она украдкой приподняла взгляд на Тимора. Он о чём-то говорил с высокой худощавой женщиной старше средних лет, одетой в длинное тёмное платье и немного забавный белый чепец. Из-под края головного убора выбивались недлинные каштановые с проседью волосы, лицо её покрывала едва заметная сеть маленьких морщинок, большие серо-голубые глаза излучали тёплую доброту.
— Идём, нас здесь примут, — с лёгкой улыбкой окликнул Тимор смущенную спутницу и зашагал дальше по белым мраморным плитам пола. Ева поспешила за ним, проходя мимо женщины, она подняла любопытный взор и вежливо поздоровалась, на что та очень гостеприимно улыбнулась и проводила гостей дружелюбным и каким-то загадочно знакомым взглядом.
Путники вышли из зала в широкую галерею. Сводчатый потолок так же был украшен яркими фресками, но сейчас не они привлекли взгляд девушки — с двух сторон вместо стен шли ряды тонких колонн, соединенных невысоким ажурным заборчиком, а за ними раскинулся пышный, залитый ярким солнечным светом, сад. Множество всевозможных деревьев и кустарников, усеянных благоухающими цветами, будто замерли в прекрасном синхронном танце среди каменистых дорожек удивительно пастельных цветов — нежно-розовая тропинка аккуратно сложенная из мелких камешков уводила в гущу пышно цветущих кустовых роз и миндальных деревьев. Следом жёлтая брусчатка, окруженная золотыми ирисами и нежными нарциссами, за ними сирень и цветущий тимьян, дальше из ковра миниатюрных незабудок выглядывал шалфей и лаванда, скрывая нежно-голубые камни дорожки, а замыкал шествие слепяще-белый островок крокусов, гиацинтов и пионов, над которыми возвышались, раскинув осыпанные белоснежными цветами ветви, скромные яблони. Вокруг ароматных бутонов грациозно порхали яркие бабочки всех цветов и размеров, давая застывшей картине прекрасные оттенки жизни. Такого флористического парада Ева и представить себе не могла, он вздымал сотни приятных трепетных мыслей. Сад не хотелось покидать, но галерея близилась к концу и девушка, сияя вдохновенной улыбкой, замедлила шаг, чтобы как можно дольше наслаждаться созерцанием цветущей красоты и ощущением сложного переплетения сладких ароматов.
— Мы сможем ещё выйти в сад? — продолжая задумчиво улыбаться, отрешенно спросила она.
Голос спутника заставил её на секунду вернуться с небес на землю, почему-то Ева не ждала, что он ответит:
— Пока мы здесь, ты можешь быть в саду сколько пожелаешь. Но сейчас нам нужно расположиться.
— И осмотреться, — вдруг заключила девушка. Мужчина обернулся, окинув её быстрым изучающим взглядом.
— И переодеться, — закончил он.
Ева с любопытством оглядела свою одежду — вроде чистая, не рваная.
— Зачем? — спросила она после короткого самоосмотра. — Что не так?
Тимор, едва заметно, по-доброму усмехнулся:
— Слишком современно.
— И вправду, — высказала девушка мысль вслух, — выделяюсь. А почему здесь все одеты так старомодно? — вдруг спросила она. — Мне это не совсем понятно, но очень нравится, — она смущенно улыбнулась.
— Ещё бы, — ответил Тимор едва слышно, — это ведь твой мир. Девушка расслышала, но промолчала, не стала больше расспрашивать.
«Мой мир? Что же это всё-таки значит?»
10. Пристанище
Дверь небольшой уютной комнатки закрылась за спиной Евы, после недолгой тишины в коридоре послышались звуки удаляющихся шагов. Девушка ещё немного постояла у двери, оглядывая своё временное пристанище. Обстановка была небогатой, но очень милой. Первым бросилось в глаза стёганое одеяло в нежных розово-бежевых тонах, в мелкий цветочек, на небольшой кровати из тёмного дерева. Рядом комодик, накрытый ажурной кружевной салфеткой, письменный столик у противоположной стены, лёгкий стул на тонких гнутых ножках, небольшое окошко, занавешенное шторками в тон покрывалу. На стенах цвета топлёного молока — несколько картин с цветочными натюрмортами, узкое длинное зеркало в тонкой бронзовой раме за дверью, на простом деревянном полу — круглый светлый коврик. Комнату освещали неярким свечением два настенных светильника в бледно-жёлтых абажурах.
Ева с улыбкой устало вздохнула, появилось тёплое чувство, будто она дома, в своей комнате, казалось, именно такой она должна быть. Присев на край кровати, девушка задумалась.
«Как здесь спокойно» — медленно размышляла она: «Как будто я в другом мире. Может мне вправду всё это снится? Эта серая страшная башня» — при мысли о тёмном бесконечном коридоре она поёжилась: «Как быстро это пролетело и сейчас уже почти не тревожит. И совсем не страшно — где-то за тонкой стенкой он. Он обязательно защитит меня» — в голову полезли романтические мысли, но, не успев развиться, они были прерваны коротким стуком в дверь.
— Войдите, — промурлыкала девушка, не отойдя ещё от мечтательных раздумий.
В комнату заглянула всё та же гостеприимная женщина с добрыми серо-голубыми глазами:
— Ваш друг попросил дать вам более подходящую одежду, — мягким голосом произнесла она, — я на глаз подобрала размер.
Женщина протянула Еве небольшую стопочку аккуратно сложенных вещей и пару светлых кожаных туфелек без каблука.
— Это самое нарядное, что удалось найти, — добавила она виновато, — послушницы ходят в скромных тёмных одеждах, праздники у нас бывают редко, да мы и на праздники не очень любим наряжаться. Это платье я нашла в старых сундуках, — женщина мило улыбнулась.
— Послушницы? — удивилась Ева, с благодарностью принимая обновки. — Это монастырь?
— Можно и так сказать. Когда-то здание принадлежала богатым людям, потом добродетельный хозяин то ли уехал, то ли скончался, завещав своё имение маленькому ветхому монастырю. В тот же год монастырь сгорел, — монахиня печально вздохнула, — по непонятным причинам загорелся склад с провизией, огонь быстро распространился, перекинулся на главное здание, и вскоре от него почти ничего не осталось, всё выгорело. Вот монастырь и переехал в этот богатый дом, а чтобы не расслаблять себя роскошью, в левом крыле была открыта больница, а в центральной части — приют для бездомных и странных. В правом крыле находятся комнаты монахинь.
— Это так интересно, — протянула Ева, с любопытством глядя на собеседницу, — можно мне будет потом побродить здесь? Особенно по саду, он такой красивый!
— Да, — лицо женщины снова озарила гостеприимная улыбка, — сад — наша гордость. Мы ухаживаем за ним и стараемся сохранить в том виде, в котором он пришёл к нам от прошлого хозяина дома. Уже лет пятьдесят.
