Барбара Новак - К черту любовь!
– Чин-чин! – вяло отозвались Е. Г., С. Б., С. В., Дж. Б., Дж. Р. и Р. Дж. с места, где все они сгрудились в кучку с кислыми лицами, позируя фотографу.
Я еле удержалась от смеха. У них был такой вид, будто они сейчас начнут кидаться бумажными скрепками.
Однако Викки сияла. И вполне заслуженно. Она сотворила настоящее чудо.
– Еще одну минуточку! Не двигайтесь! – сказал фотограф.
Мистер Баннер сорвал со стены гавайскую гитару.
– Как там начинается эта песенка Джуди Гарленд, Б. Н.? – Он пробежал пальцами по струнам и стал напевать, слишком торопясь и опережая мелодию, совсем как в одном из старых фильмов с Руди Вэлли.[18] – «Вот ты ушел, и я рыдаю, совсем одна, и точно знаю…»
– Нет-нет, Т. Б., – прервала его я, давясь от смеха. – Эта песня называется «К черту любовь».
Он с недоумением посмотрел на меня.
– Я про такую не слышал.
Он пожал плечами, абсолютно не смутившись, как это свойственно только богатым и властным людям, затем опять забренчал на гитаре свою песенку:
«Не мне одной, а нам беда – ты потеряешь друга навсегда…»
К тому моменту в рядах мужчин нарастало недовольство, поэтому Викки и я поспешили извиниться и уйти, сказав, что нас ждут неотложные дела, касающиеся выпуска книги.
Еле сдерживая смех, мы помчались по коридору в ее кабинет, чуть не падая с высоких каблуков, пока наконец не закрыли дверь и не разразились хохотом.
Какой триумф! Какой сладкий, пьянящий успех!
Даже Ева не испытала большего блаженства, вкусив яблоко в раю, чем мы, вонзившие свои острые зубки в сочную мякоть «Большого яблока»![19]
Наш успех ощущался тем острее, что праздновали мы его в новом кабинете Викки.
Это помещение сильно отличалось от того куцего уголка, в котором ей приходилось ютиться ранее! Новый офис был хорошо меблирован и просторен. Из больших окон открывался фантастический вид на Манхэттен. Держу пари, что кому-то из редакторов-«аббревиатурщиков» пришлось потесниться в пользу редактора «номер один».
– Они были вне себя от ярости, Б. Н., – ликующе воскликнула Викки. – Ты большая умница!
– Кстати, что касается размеров, В. X., – в тон ей ответила я, – твой кабинет просто огромен! Поздравляю! – закричала я, чокаясь с ней бокалом шампанского. – Мы сделали их!
Вы даже не представляете себе, что мы испытывали в тот момент. От успеха у нас так кружилась голова, что мы даже решили попросить секретаря принести нам по чашечке кофе! Мы вдоволь посмеялись над этой идеей, однако потом решили, что сегодня не стоит смешивать кофе с шампанским.
Затем вдруг раздался стук в дверь, и мы быстро придали лицам серьезное выражение, однако тут же расслабились, так как оказалось, что это всего лишь Глэдис, наш боевой товарищ и помощник.
Я была поражена произошедшими с ней переменами. Она явно наведалась в салон красоты и теперь выглядела как современная и уверенная в себе деловая женщина.
– П-р-р-ивет, Глэдис! – восторженно воскликнула я. – Ты потрясающе выглядишь!
Она покраснела от удовольствия и махнула рукой.
– Как ты и сказала, Барбара, лучше поздно, чем никогда.
Она поправила прическу с таким достоинством и гордостью, что я чуть не прослезилась от удовлетворения.
Что и говорить, шоу Эда Салливана было замечательным. Так же, как и объем продажи книг, известность, слава, шампанское… досада и злость редакторов «Баннер-хаус»… все это было просто пределом мечтаний.
Но женщина, которая стояла сейчас передо мной, была воплощением моего настоящего успеха. Простая работающая женщина, которая прочла мою книгу и последовала моим советам. Женщина, которая решилась на то, чтобы изменить свою жизнь.
Вот что на самом деле было пределом мечтаний. Вот что было моей истинной победой.
И не забывайте: Викки и я добились всего этого сами, не прибегая к протекции мужчин.
Нам не потребовалось вымаливать ни слова в защиту моей книги у Кэтчера Блока.
– Викки, – сказала Глэдис, прерывая ход моих мыслей, – опять звонил Питер Мак-Маннус. – Она прыснула в кулак. – Он звонит теперь каждый час.
Викки и я обменялись торжествующим взглядом. Мы поняли друг друга с полунамека.
– Скажи ему, что мы очень заняты, – сказали мы обе одновременно и, хохоча как две закадычные подружки на ночном девичнике, залпом осушили бокалы с шампанским.
Кэтчер
– Как это понимать – «очень заняты»? – переспросил я Питера, нажимая на кнопку встроенного бара в своей квартире. Панель открылась и наружу медленно выползла подставка для напитков.
– Так и понимать, – ответил Питер, открывая серебристый шейкер и наполняя его льдом, чтобы приготовить нам мартини. – Они нас ненавидят.
Я подошел к шкафу, повесил туда пиджак и стал снимать галстук.
– «Очень заняты», – насмешливо повторил я. – Даже Кеннеди, Хрущев и Кастро не были «очень заняты» во время кубинского кризиса и нашли время присесть и поговорить со мной. А эти дамы, видите ли, «очень заняты». Чем? Поеданием шоколада?
Я взял со стола пульт дистанционного управления и включил телевизор. Как раз сейчас по одной из программ должно было идти шоу «Угадай, кто я», в котором разным знаменитостям завязывали глаза и просили отгадать личность приглашенного Таинственного Гостя.
Бьюсь об заклад, вы ни за что не догадаетесь, чье лицо появилось на экране.
Питер уронил стеклянный шейкер в графин с мартини.
– Это Новак!
– Ш-ш-ш! – зашикал я на него.
Ее пригласили в качестве Таинственного Гостя!
Знаменитости на экране снимали повязки с глаз, а аудитория бешено аплодировала. И в кои-то веки их энтузиазм не казался натянутым.
– Барбара, – начал свою речь ведущий, широко улыбаясь и сверкая белыми зубами. – Похоже на то, что не только каждая женщина купила вашу книгу, но и каждый мужчина сделал это втайне от жены в попытках узнать, что же такое она там читает.
– Именно поэтому объем продаж удвоился, – сказала Барбара.
Мне она показалась весьма уверенной в себе особой. Чересчур уверенной, если хотите знать. Я бы даже сказал, напыщенной и самодовольной.
– А затем даже утроился! – продолжил ведущий. – Как же это произошло?
– Вообще-то, это довольно забавная история, – ответила она, очевидно упиваясь всеобщим вниманием. – Случилось так, что некоторые религиозные секты на территории Библейского пояса, выступая рьяными противниками моего учения, стали устраивать показательные сжигания моих книг и привлекли столько общественного внимания, что уж не могли остановиться и заказывали их еще и еще!
Присутствующие в зале засмеялись и снова зааплодировали.
Хмуря брови, я стал медленно расстегивать рубашку.
