Оливия Уэдсли - Похищенные часы счастья
Она молча стояла перед ним. Румянец то сбегал с ее щек, то снова появлялся, словно легкие облачка проносились на предрассветном небе; руки ее были крепко сжаты.
— Неужели, неужели вы серьезно говорите это?
Гюг подошел к ней и легко положил руку ей на плечо. Ди вся вздрогнула от его прикосновения, он почувствовал это, дыхание его участилось.
— Конечно, серьезно, — сказал он дрогнувшим голосом, — а теперь торопитесь. Я буду ждать вас в автомобиле. Только не мешкайте.
Комната для раздевания была пуста, когда Ди вошла в нее. Она быстро надела свою дешевенькую шляпку, свое бумажное пальтишко. Постояла с минуту, окидывая взглядом мрачную комнату с рядами висящих на вешалках дешевых пальто, с беспорядочно брошенными кульками от завтраков. Очевидно, она видела ее в последний раз.
Но Ди не замечала окружающей обстановки — перед ее зачарованным взором развертывались волшебные картины и губы шептали:
— Благодарю тебя, Боже, за Гюга!
Они пили чай в саду старой деревенской гостиницы; возле их столика на грядках сочно краснели ягоды клубники.
— Давнишней мечтой моей жизни, — торжественно заявила Ди Гюгу, — было самой рвать клубнику и есть ее прямо с грядки.
Она вела себя, как настоящее дитя.
— Вы — второй Питер Пэн [1], — сказал ей Гюг, — наверное, и в девяносто лет вы все еще не будете взрослой. Что делал с вами отец во время ваших частых разъездов?
Ди горько рассмеялась.
— Уверяю вас, что не мне доставалась роль Питера Пэна, — отвечала она, — ведь тогда все заботы лежали на мне. Мне кажется, отец стал считать меня взрослой с той минуты, как я научилась ходить. Не было такого гнусного способа избавиться от уплаты долгов или «провести человека», которому бы он не пытался научить меня. Это мало вяжется с образом Питера Пэна, не правда ли?
Ее блестящие глаза пристально смотрели на него.
— Я стараюсь забыть всю эту мерзость и гнусность, — продолжала она, — но мне кажется, что вещи, которые мы хотим забыть, подобны комьям грязи: даже отпав, они оставляют после себя следы. Я думаю, — закончила она с отчаянием в голосе, — что знаю много таких вещей, о которых вы не имеете даже представления.
Они сидели под старым буком. Сквозь листву на них падали солнечные блики. Гюг растянулся на траве, прикрыв глаза шляпой.
— Я думаю, это не так страшно, — сказал он, слегка улыбаясь. — Но назовите мне эти ужасные вещи, о которых я не могу даже иметь представления.
— Вы смеетесь надо мной, — отозвалась Ди.
Он приподнялся и сел: его глаза с выражением насмешливым и нежным смотрели на нее.
— Нет, — сказал он, — я не смеялся над вами; я улыбнулся наивной вере семнадцатилетней девушки в незапятнанную невинность сорокалетнего мужчины.
Ди была занята составлением букета из маргариток и трилистника.
— Если мужчина знает о всяких гнусных вещах, то это не имеет значения, — сказала она медленно, — но совсем другое дело в отношении девушек; к сожалению, мне пришлось со многим познакомиться. Отец не обращал никакого внимания на то, что я могу услышать, и на то, с кем я встречаюсь. Я сейчас объясню, почему нехорошо, когда девушки знают о слишком многом: мужчины теряют к ним уважение и перестают считаться с ними. Сегодня Коген лишний раз подтвердил мне это. Он без обиняков предложил мне уехать с ним, а когда я убежала от него, потому что мне стало очень противно и очень страшно, он не обратил на это ни малейшего внимания; он попросту не сомневался, что я поеду с ним: прислал записку, предлагая мне быть готовой в назначенное время, и сообщил о том, что прибавит мне жалованья. Вот о чем я хотела рассказать вам. Он, видите ли, знал, что я беззащитна, что я должна буду понять…
— Гнусный мерзавец! — воскликнул Гюг. — Рыцарственное чувство, заглушенное эгоизмом, заговорило с новой силой. — Всякий приличный мужчина отнесся бы к вам с величайшим уважением, — сказал он горячо.
— Ваши слова доставляют мне большое удовлетворение, — сказала Ди с милой улыбкой. — Я считала, что должна рассказать вам про Когена, хотя все время боялась, не зная, как вы к этому отнесетесь. Но, мне кажется, вы понимаете.
Гюг поднялся с травы.
— Сейчас мы отправимся в одно место, где, я надеюсь, вы найдете работу получше.
Автомобиль Гюга остановился перед большим белым особняком на Сауз-стрит.
— Здесь живет моя сестра. Подождите меня в машине, Ди!
Он быстро пошел к высокой, блестящей парадной двери, которая отворилась прежде, чем он успел позвонить. В двери показался джентльмен с очень красным лицом, в цилиндре.
Диана услышала, как он приветствовал Гюга:
— Здравствуйте, дружище Гюг! Какой попутный ветер занес вас сюда?
Дверь снова распахнулась, и оба джентльмена вошли в нее.
— Наверное, в будуаре у Виолетты целая коллекция поклонников, — сказал Бевис Драйтон, подмигивая Гюгу, — пройдем ко мне и выпьем по рюмочке.
— Спасибо, но у меня нет времени, — отвечал Гюг. — Я должен видеть Виолетту по делу.
— По делу? — весело расхохотался Бевис, обнаруживая при этом прекрасные белые зубы. — Вот это мне нравится! Держу пари, что вы со дня своего рождения никогда не занимались никакими делами; не думаю, чтобы и она была способна на это. Желаю вам успеха, Гюг, но боюсь, что ваша попытка будет тщетной.
Гюг оставил его и стал быстро подниматься по покрытой толстым ковром лестнице.
Он послал слугу попросить Виолетту выйти к нему на минуту.
Виолетта поспешно вышла из своего будуара.
— Что-нибудь случилось, дорогой? — спросила она, прикоснувшись губами к его лбу.
Она была одной из тех женщин, которые не обладают настоящей красотой, но, благодаря чрезвычайному изяществу и тщательно подобранному туалету, производят обаятельное впечатление.
Виолетта положила на плечо Гюга свою красивую белую руку с тщательно отполированными ногтями.
— Скажи мне всю правду, — попросила она, — но прежде всего дай мне папиросу и знай, что ради тебя я покинула удобное кресло.
— Слушай, Ви, — сказал Гюг отрывисто, передавая ей портсигар, — я хочу просить тебя оказать мне услугу. Я знаю, что то, о чем я тебя попрошу, не будет тебе очень приятно, но все же надеюсь, что ты сделаешь это для меня. Обещаешь исполнить мою просьбу?
— Это ужасно таинственно, — проговорила Виолетта.
— Сейчас я тебе все расскажу, — прервал ее Гюг. — Ты помнишь историю в игорном доме Эгхэм Крессент? Там еще застали Тэдди Виндльсгэма, миссис Пиррей, Форсайта и многих других. Я тоже был там в ту ночь, но, конечно, не мог допустить, чтобы мое имя фигурировало в таком деле. Ты ведь знаешь, как теперь требовательны массы в отношении своих избранников, и я просто не имел права участвовать в скандале. Как раз перед тем Гаррон дал мне твердое обещание, что я попаду в кабинет. И вот я вошел в комнату одной девушки — только, ради Бога, не подумай ничего плохого, девушка тут абсолютно не при чем. Она не только помогла мне скрыться, но с опасностью для жизни сама указала мне дорогу.
