Корина Боманн - Жасминовые сестры
Войдя в салон, Мелани увидела прабабушку. Она сидела у окна, погруженная в свои мысли. Ее палка стояла рядом с ней. На этот раз Ханна была одета в синий аозай и выглядела так, словно снова могла пройти пару шагов без посторонней помощи.
— Я не помешаю? — осторожно спросила Мелани.
Ханна обернулась. У нее был такой вид, будто она проснулась ото сна.
— Нет, дитя мое, ты мне не мешаешь. Как продвигается работа на чердаке?
— Очень хорошо, — ответила Мелани. — У меня такое чувство, будто это занятие идет мне на пользу. Я нашла много вещей для твоей выставки. Некоторые платья немного пострадали, но их можно починить.
— Это меня радует. Давно пора обновить выставку.
— У вас снова посетители, как я вижу.
— Да, это туристическое бюро любит возить сюда своих клиентов. Недавно здесь побывала даже группа из Китая, представь себе!
— Это же прекрасно!
— Конечно. И я надеюсь, что однажды несколько моих земляков найдут сюда дорогу. Но у тебя такой вид, будто на сердце у тебя нечто иное.
Мелани кивнула и протянула Ханне конверт.
— Вот это упало на меня, когда я приподняла один из ящиков. Я заглянула туда.
Ханна некоторое время рассматривала конверт. По выражению ее лица невозможно было догадаться, рада она этой находке или нет. Мелани поняла: ее прабабушка знает, что спрятано в конверте.
— Ты прочитала эту историю?
Мелани кивнула.
— Две девочки, забравшиеся в жасминовый храм. Красивая история, хоть и немного страшная.
Улыбка скользнула по лицу Ханны, когда она положила конверт на стол и вытащила оттуда листки бумаги и фотографию.
— Это ты написала ту историю? — продолжала спрашивать Мелани. — Ты знаешь, кто эти девочки на фотографии?
Ханна пододвинула к себе фотографию и некоторое время рассматривала ее. Улыбка пожилой женщины стала печальной, почти тоскливой.
— Да, это написала я, — призналась Ханна. — Я сделала это для Марии, она любила всякие истории и особенно эту, про жасминовых сестер. Она всегда спрашивала, что было дальше, но я никогда ей этого не рассказывала, и однажды она просто забыла о ней.
— Значит, у этой истории было продолжение?
— Конечно, было. И, наверное, она продолжается, ведь я еще не умерла.
Мелани удивленно уставилась на прабабушку:
— Неужели ты — одна из этих девочек?
Ханна кивнула:
— Да, много лет назад меня звали Хоа Нхай.
Некоторое время она молчала. Казалось, она прислушивалась к тому, как звучит это имя. Затем Ханна пальцем указала на лицо девочки, той, которая была моложе.
— Вот это я.
— Значит, другая девочка — Тхань?
Ханна кивнула.
— Да, это моя названная сестра Тхань.
На ее лице промелькнула улыбка, в которой отразилась любовь.
— Все, что ты прочитала, — правда. Однажды она забралась в наш сад. И с того момента наши судьбы долгое время были связаны.
Улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.
— Есть причины, почему я до сих пор никогда не рассказывала тебе о ней. Этой историей я хотела воздвигнуть ей памятник, но у меня не хватило мужества рассказывать дальше. Если Мария помнит эту историю, она, наверное, думает, что это просто вымышленный персонаж. Твоя мать ничего об этом не знает. Она не знает даже, что когда-то меня звали Хоа Нхай.
— Хоа Нхай — красивое имя, — констатировала Мелани и снова посмотрела на фотографию.
Она знала этот вьетнамский обычай — давать детям имена, значение которых указывает на то, чего родители ожидают от своих отпрысков. Чаще всего имена мальчиков означали силу, мудрость и мужество, а имена девочек были связаны с красотой, поэтому среди них так часто встречались названия цветов.
Ханна ни разу не рассказывала о своих родителях. И, вообще, ее детство никогда не было темой для разговоров.
— Твои родители попали прямо в точку. Цветки жасмина очень красивы. И ты тоже очень красивая.
Ханна рассмеялась и махнула рукой:
— Наверное, они назвали бы меня так даже в том случае, если бы я была уродиной. Такое часто бывало. Иногда девочке давали красивое имя, а после она становилась настолько малопривлекательной, что родители старались поскорее найти ей мужа, чтобы, по крайней мере, использовать притягательность молодости.
— А почему ты сменила свое имя?
— Было множество обстоятельств, которые к этому привели.
— Ты никогда об этом не говорила.
Ханна взглянула на правнучку:
— Бывают истории, которых лучше не рассказывать. Или если рассказывать, то только в нужный момент.
Мелани опустилась на табуретку перед ротанговым креслом. Свежий бриз повеял из окна и смахнул ей на лицо несколько прядей.
— Я хотела бы узнать еще кое-что о твоей жизни, grand-mère.
Ханна ничего не сказала на это, но посмотрела на Мелани долгим испытующим взглядом.
— Значит, ты нашла мои платья?
— Да, насколько я могу судить, у тебя много одежды в стиле сороковых и пятидесятых годов. Тогда ты была королевой парижских шляпниц.
Ханна фыркнула и отмахнулась:
— Ах, какая там королева! Я была одной из многих. Журналисты гонялись за мной лишь потому, что у меня азиатская внешность и довольно известная фамилия, а мой муж был ранен на войне. Историю моей жизни не стыдно было рассказывать — в отличие от некоторых других, которые во время войны покрыли себя позором.
— Но тем не менее ты была достаточно богатой, чтобы позволить себе такие прекрасные платья.
— Поройся лучше, и тогда ты найдешь совершенно другие платья, — посоветовала правнучке Ханна. — Если ты отыщешь хотя бы одно из одеяний, сшитых до того, как я стала «королевой шляпниц», я с удовольствием расскажу тебе историю о нем.
Мелани взглянула на конверт:
— А что же случилось с девочками? С твоей сестрой? Какое продолжение у этой истории? Ну, grand-mère, пожалуйста, рассказывай дальше! Конверт ведь не случайно лежал там наверху!
Прежде чем Ханна успела ответить, из-за угла появилась Мария. У нее был немного озабоченный вид.
— Что случилось, дитя мое? Ты выглядишь так, словно вот-вот взлетишь на воздух, — спросила Ханна, заметив плохое настроение дочери.
— Одна из туристок повредила витрину. На стекле образовалась большая трещина. Мне придется вызвать стекольщика, чтобы он заменил стекло.
— А разве Томас не сможет это сделать? — спросила Мелани.
— Он не стекольщик. Кроме того, это ведь дело страховой компании, мы сами не имеем права просто так взять и залатать витрину.
— А какой витрине досталось? — осведомилась Мелани.
— Той, в которой выставлено свадебное платье конца девятнадцатого — начала двадцатого века. Может быть, ты поможешь мне перенести этот экспонат в более безопасное место? Манекен довольно тяжелый.
