Холли Габбер - Новая методика обольщения
Все предыдущие поцелуи были слишком смазанными и безотчетными! Ей давно хотелось большего. Отчаянно вонзив острия ногтей в его спину, Полин впилась в приблизившиеся губы с яростью, чуть не кусая их. Она задыхалась, но не собиралась ни прерываться, ни ослаблять хватку. Ей вспомнилась парочка юных студентиков, целовавшихся сегодня в парке. «Нет, милые, — подумала Полин, — вам далеко до совершенства. Телятки… Мастерство приходит с опытом. И потом: разве в юности возможны по-настоящему сильные чувства? Разве вы, шустро перепихиваясь в своем кампусе после лекций, можете испытывать то, что сейчас испытываю я? Так-то, детки, — пожалуй, это вы должны мне завидовать!»
* * *Полин босиком прошлепала из кухни в комнату с чашкой горячего зеленого чая, поставила ее перед Николасом и села рядом, запахнув коротенький шелковый халат.
— Спасибо, Полин. А себе?
— Я не люблю зеленый чай. Хочешь что-нибудь еще?
— Только одного: сядь поближе. Какие же у тебя потрясающие ноги. В жизни не видел большей красоты.
— Я уже вышла из того возраста, когда верят в сказки.
— Это, чистая правда. Я вообще не имею привычки врать: спроси моих подчиненных, обманывал ли я их хоть раз, когда обещал повышение по службе или внеочередной отпуск. Тебе стоит носить эти… как они называются… такие маленькие трикотажные платья-свитера с пояском на бедрах. Понимаешь? И обязательно насыщенного цвета: алого, синего или бордового, например.
— Гурман… И в таком виде я должна ходить на работу?
— Почему нет? Я обратил внимание на твои ноги в первый же день, когда ты у нас появилась. А уж когда ты полезла на стол… На это зрелище положительно стоило продавать билеты.
— А почему ты не дотронулся до меня?
— Знаешь, Полин, я никогда не любил фактуру этой синтетической ткани, из которой сделаны колготки: от прикосновения к ней меня передергивает. Есть у меня такая странность. Конечно, элегантные чулки заметно вас украшают, особенно черные или ажурные. Но любоваться на них — одно, а притрагиваться — совсем другое. Понимаешь? По мне гладить ногу в чулке, — все равно что гладить колючую бечевку для перевязывания бумажных пакетов. Вот так — другое дело…
Слегка откинув полу ее халата, Николас положил ладонь, нагретую горячей чашкой, ей на бедро. Полин прикрыла глаза и в ускоренном темпе еще раз мысленно пережила самые выдающиеся моменты последнего получаса. Движимая внезапно вспыхнувшим чувством благодарности, она предельно нежно сжала его руку, потом потянулась и поцеловала в наружный уголок глаза.
— А помимо стройных ног у меня есть другие достоинства?
— Миллион. Ты соткана из одних достоинств: ты красива, эффектна, умна…
— Джентльменский набор одинокой женщины. А что тебе нравится больше всего?
— Ноги.
— Я спрашиваю серьезно!
— Тогда скорость подачи информации. А если совсем серьезно: восхитительнее всего, ласкать тебя. Ты такая податливая… Полин, уже поздно. Ты хочешь, чтобы я остался?
— Да…
— А у тебя есть запасная зубная щетка?
— У меня есть даже запасные тарелка и вилка. Для тебя у меня найдется все.
— Но завтра мне придется рано уйти: в девять я должен быть в своем кабинете.
— Я поставлю будильник на семь тридцать. И сама приготовлю тебе завтрак.
— Не надо. Тебе совершенно необязательно вставать вместе со мной. Лучше отоспись.
— Николас, ты прелесть. Хорошо, я посплю. Завтра мы с Солом поедем делать заключительную серию снимков. Ты ведь не потерпишь, если они запоздают.
— Я похож на тирана и деспота? На самом деле я очень терпеливый. Должен признать, я не ожидал, что дело двинется так быстро, — кажется, альбомы поспеют, куда раньше установленного срока. Твои таланты, конечно, вне всяких похвал, но и этот фотограф оказался вполне достойным малым. Он здорово снимает.
— Да, Сол настоящий профи. Он ведь однажды, несколько лет назад, уже работал на тебя.
— Неужели? Не помню… А ты давно его знаешь, Полин?
— Очень.
— И вы всегда трудитесь в тандеме?
«Удивительные существа, — в очередной раз позволила себе убедиться Полин. — Не успел еще натянуть брюки, как начинает огораживать личную территорию. И ведь нельзя сказать, чтобы он себя не помнил от любовного жара. Потрясающая мужская психология: раз уж это произошло, следует сразу почувствовать себя собственником. Степень увлеченности значения не имеет».
— Разумеется, не всегда. Просто мы давние друзья.
— Да? Я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной. Все женщины, с которыми я искренне пытался дружить, постепенно начинали меня за это ненавидеть, потому что ждали совсем другого.
— Я их понимаю. Я ждала другого с того самого момента, как тебя увидела.
— Правда? — Николас подтянул Полин еще ближе и усадил к себе на колени. — И что же ты во мне, нашла?
Полин задумчиво пожала плечами:
— Мне кажется, мы уже встречались. В начале XVI века. Кто знает? Возможно, тогда я была счастлива с тобой, и теперь мне захотелось воскресить это благоденствие…
От утреннего звонка будильника Полин проснулась и сделала попытку подняться, но Николас легонько толкнул ее обратно.
— Спи, спи. Я сам найду дорогу к двери.
Полин повернулась лицом к стене и уткнулась в подушку. Спать она больше не могла, сверх меры взбудораженная вчерашними событиями. Она то погружалась в сладкое полузабытье, перемешанное с дивными воспоминаниями, то стряхивала дрему и начинала прислушиваться к передвижениям Николаса по ее квартире. Перед самым уходом он, еще раз подойдя к кровати, бережно накрыл Полин сползшим одеялом, аккуратно подоткнув его с краю. Она не стала кидаться ему на шею и разыгрывать бурную сцену прощания, предпочтя притвориться спящей. Когда входная дверь за ним захлопнулась, резко перевернулась на спину и открыла глаза.
Он добрый. Как ласково он прикрыл ее сейчас одеялом. И он такой нежный любовник! Очень нежный. У него тонко чувствующие руки, — а это редко встречается. Она влюблена, влюблена сверх всякой меры: она хочет и дальше быть с ним и делать для него все, о чем он попросит и о чем умолчит. Опасный симптом. Не стоит забывать: она сама планомерно и целеустремленно вела его к своей постели, а он, правда, не сопротивлялся, но и не форсировал события. Иными словами, она его вполне устроила, но он прекрасно мог бы обойтись и без нее. Дивные воспоминания немедленно испарились, Полин внезапно захотелось плакать. А если вся его нежность — суть следствие врожденной вежливости и нежелания обидеть даму? Конечно, ему уже не по возрасту кипеть юношеской страстью, но ей хочется, чтобы ее искренне, всей душой любили: заботились, опекали… Вчера она была счастлива просто оттого, что процесс соблазнения увенчался успехом, сегодня у сладости этой победы уже появился солоноватый привкус разочарования, ибо она реализовала свои планы на сто процентов, а надеялась еще на некий призовой бонус, нечто сверх плана: какие-то слова, намеки, обещания…
