Я не для тебя (ЛП) - Каримова Рина

Хотя и без этого от одного лишь вида Медведя становится не по себе. От него будто волнами исходит нечто опасное, угрожающее. Как и от Ахмедова.

Он подает пачку сигарет Марату. Тот тоже закуривает. А я в оцепенении не могу отвести взгляда от его ленивых, небрежных жестов.

— Я думала, тут никому нельзя курить, — вырывается у меня.

— Да кто рискнет сделать замечание Медведю? — качает головой Лёва. — Или Ахмедову?

— Ты что, знаешь этого человека?

— Ну не лично. Много про него слышал. Странно, что Медведь здесь. Он сам на себя работает. Не под кланами. И вообще, на другом краю страны живет.

Лёва поправляет очки.

— Медведь решает такие вопросы, которые больше никто не может решить. У него везде связи. И на самом верху. Среди олигархов, политиков. И внизу, с такими жуткими отморозками, с которыми другие бояться связываться.

Слова друга вызывают тревогу.

— Лёв, — толкаю его локтем. — Ты говоришь про него так, будто ты его фанат.

— Нет, почему, — дергает плечом и наконец отворачивается, на меня смотрит. — Просто если бы я решил стать бандитом, то брал бы пример с него. Никому не прислуживает. Сам по себе. Одно дело на кланы работать, и совсем другое вот так…

— Плохая шутка, — обрываю его. — Что за глупости ты говоришь? Хочешь в криминал ввязаться?

— Ой да я так сказал, — кривится он, махнув рукой, однако я замечаю тень, мелькнувшую в его глазах.

Реакция Лёвы лишь сильнее напрягает.

Как и появление этого… Медведя.

Студентам старших курсов разрешено встречаться с родственниками прямо в универе. Но редко, в порядке исключения.

Судя по словам Лёвы, не похоже, будто Медведь какой-то родственник Ахмедовых.

Вот только элите можно все. Особенно — мафии.

— Ася! — слышится голос старосты. — Ты куда подевалась? Везде ищу…

Поворачиваюсь к Виоле и холодею, когда слышу:

— Тебя к ректору вызывают.

21

Ректор все знает.

Ну конечно. В коридоре же была камера. Хотя… с чего бы ему проверять? Наверное, кто-то из помощников заметил. Или из охранников.

Вообще, какая теперь разница?

Пока на ватных ногах иду в сторону кабинета, самые разные мысли проносятся в голове.

Мне конец. Вот единственное, что я четко понимаю.

Тот исчезнувший парень, Антон, был из элиты. Так я поняла со слов Лёвы. Если студента из влиятельной семьи убрать не проблема, то что тогда говорить обо мне?

Ладно. Хватит. Сейчас мне нужно успокоиться и… сделать вид, будто я ничего не знаю. Не показывать волнение. Ничего лишнего не показывать.

Перед массивной дверью делаю несколько глубоких вдохов. Бросаю взгляд по сторонам. Секретаря не видно.

Уже ушла? Вечер. Возможно, у нее конец рабочего дня.

Или ректор хочет пообщаться без свидетелей? Но что ему какой-то секретарь? Тут наверное, все связаны, все в курсе.

Когда я сюда поступала, то понимала, что это «универ мафии». Однако не ждала, что мафия тут еще не самое страшное.

Ладно бы здесь просто учились наследники мафиозных кланов. Но тут же полный беспредел творится.

«Почему беспредел? — будто издевается внутренний голос. — Наоборот. Все под контролем. Свидетелей сразу убирают».

Застываю напротив кабинета. Тянет развернуться и уйти, хотя понимаю, что это меня не спасет.

Дверь открывается, и я невольно вздрагиваю шагая назад.

На пороге показывается ректор. Хмуро сводит брови, увидев меня. После переводит взгляд в сторону, на пустующее место секретаря. Хмурится еще сильнее.

А у меня в горле пересыхает от одного его вида.

Надо же какой он…

Внешне вполне нормальный. Наверное, даже привлекательный. Не только наша староста от него без ума. У ректора здесь фанаток не меньше, чем у Ахмедова. Хотя не знаю, как молоденьким девчонкам может нравится такой взрослый мужик.

Ему же лет сорок. Наверное. Но выглядит хорошо. Подтянутый. Высокий. И глядя на него, тяжело представить, что он способен хладнокровно отдать приказ избавиться от тела.

— Проходите, — произносит ректор.

И мне не остается ничего другого, кроме как проследовать за ним.

Он кивает в сторону кресла. Сам проходит дальше. Останавливается возле окна. Будто наблюдает за отблесками заката.

Прижимаю ладони к бедрам. Стараюсь не думать ни о чем. Оборвать все панические мысли.

— Готовы начать подработку завтра? — вдруг спрашивает ректор.

От волнения даже не сразу понимаю, о чем он сейчас.

— Ася? — оборачивается ко мне, смотрит в упор и слегка приподнимает бровь, продолжая пристально меня изучать. — Вы меня слышите?

— Да, — киваю. — Конечно, готова.

— В лаборатории есть место, — продолжает он. — Завтра утром куратор вам все объяснит. Попробуете и примите решение. Дам вам, скажем, неделю. За это время вы сможете понять, мешает это учебе или нет.

— Благодарю вас, — отвечаю, помедлив.

Стараюсь, чтобы на моем лице ничего не отразилось, но я в полном недоумении от такого поворота.

Стоп. А чего я ждала? Угроз? Возможно, он просто проверяет меня. И вот эта подработка в лаборатории… тоже подозрительно.

Так, ну хватит. Может это все вообще никак не связано.

— Я знаю, что Марат Ахмедов был сегодня в женской раздевалке, — говорит ректор.

Шагает к своему креслу, присаживается напротив меня.

Нервно сглатываю.

— Он уже получил продление запрета, — продолжает ректор. — А на замену вашего тренера назначат другого старшекурсника. В любом случае, это все временно. Ваш преподаватель по физкультуре скоро вернется.

Даже не знаю, как реагировать.

Ректор будто… хочет меня успокоить?

Это все совсем не сочетается с образом коварного убийцы. Или он и правда пока не знает, что я подслушала разговор в медпункте? Пусть так, но все равно странный разговор у нас получается.

— У вас есть какие-нибудь вопросы? — интересуется он ровно.

— Нет, — выдаю и отрицательно мотаю головой.

— Тогда можете идти.

Ректор расслабленно откидывается на спинку сиденья, подхватив какие-то документы, листает их.

Теперь сосредоточен на этом. А меня словно не замечает.

Вот и хорошо.

Поднимаюсь. Иду на выход.

И застываю, когда в спину летит спокойное и прохладное:

— Вам не стоит переживать по поводу медпункта.

Сердце рывком ухает вниз.

— Все не так, как вам кажется, — добавляет ректор.

Оборачиваюсь, смотрю на него и, с трудом отлепив язык от нёба, выдаю:

— Понятия не имею о чем вы.

— Хорошо, — следует ответ.

Он… улыбается? Едва заметно. И снова переводит взгляд на документы.

Выхожу из кабинета, не чувствуя пола под ногами.

Что это все значит?

22

Неделя проходит спокойно.

Мне даже начинает казаться, все и правда может быть в порядке. И у меня почти получается уговорить себя не думать о том исчезнувшем парне, о страшном разговоре ректора, который я подслушала.

Ахмедов не появляется. В последующие дни нас тренирует его друг. Булат Хазаров. И на него реакция девчонок не менее бурная.

Боец. Главный чемпион академии.

Если честно, с этим Булатом как-то спокойнее. Гоняет он нас не меньше, чем Ахмедов, но не пристает. Даже не смотрит ни на кого. Держится холодно, собрано. И наверное, я бы решила, что он отлично себя контролирует, но перед глазами до сих пор стоит та сцена из столовой. Когда он впечатал Данила лицом в стол.

Но вообще… когда Хазаров это сделал, то было видно, что действовал четко. Без эмоций. Так что он и правда себя контролирует. Как бы жутко это не звучало на фоне его действий.

Мои одногруппницы стараются привлечь внимание Булата. А он будто и не замечает. Это все вызывает еще более бурные обсуждения.

— Зря вы на него слюни пускаете, — говорит одна из девчонок. — Мне сказали, Хазаров никогда не мутит с малолетками.

— В смысле? Мы же не школьницы, — обиженно бросает другая. — Ахмедов тоже не мутит. Но иногда… я слышала, он…