Его (ЛП) - Сноу Дженика
Она тяжело дышала возле его щеки, и, хотя не касалась его, он знал, что для него она уже стала влажной. Несколько долгих, мучительных секунд она не отвечала, и ему потребовались вся сила воли, которая у него была, чтобы не начать срывать с нее одежду и не положить ее на стол. Он желал, хотел трахать ее до тех пор, пока она не сможет ходить прямо, и хотя и сказал ей, что никогда не будет ее заставлять, это не означало, что он не думал об этом слишком часто, неисчислимое количество раз. Темная, неприятная часть его души представила ее уже под ним, связанную и бьющуюся, когда он брал то, что хотел, и показал ей, что уже владеет каждым сантиметром ее тела. Это был всего лишь вопрос времени, она уступит ему, но еще она должна понять, что он терпеливый, опасный человек, и у него в запасе еще много времени.
− Просто скажи мне, чтобы облегчить страдания и открыть себя для всего остального. − Эйба никогда не любили, он никогда не чувствовал себя любимым. По сути, он был машиной, которую посылали выполнять приказы, охранять своих подопечных и уничтожать все, что им угрожало. Но потом появилась Бетани, и он был очарован ею до такой степени, что стал одержимым ею с абсолютно собственническим инстинктом. Убьет ли он кого-нибудь, кто встанет у него на пути, или попытается забрать ее у него? Да, и сделает это с улыбкой на лице, получая удовольствие от того, как они истекут кровью. Он чувствовал, насколько твердыми были ее соски под блузкой. Но еще больше он был доволен тем, что она была одета в простую рубашку и спортивные штаны, которые он приготовил для нее в комоде, а не в эти дизайнерские наряды, которые были в ее чемодане. Она подняла руки и положила их ему на плечи, и его чертов член дернулся от ее добровольного прикосновения к нему.
− Нет.
ЭЙБ ВЫЖДАЛ еще несколько секунд после того, как она сказала ему «нет», что она не попросит овладеть ею здесь и сейчас. Несмотря на то, что ее тело буквально пылало отвратительной, неуместной похотью, она была влажной, соски набухшими, еле сдерживала срывающиеся стоны, ее тело буквально требовало, чтобы он сорвал с нее одежду и просто зарылся член в ее киску. Но Бетани пыталась держать себя в руках. Да, она поняла, насколько поверхностной и искусственной была ее жизнь раньше, когда она жила под присмотром родителей. И теперь, пробыв здесь с Эйбом несколько дней, слушая, как он твердит ей о том, насколько бессмысленной была ее жизнь до этого, что она была пешкой, марионеткой для других, она поняла, что он пытается духовно сломить ее этой правдой. Поверила ли она, что он действительно заботится о ней?
Возможно, частично да, в его извращенных рассуждениях так и было, но эта навязчивая потребность заставила его желать ее, и неправильно было забирать ее из привычной жизни. Но как вразумить психа? Ведь Эйб именно им и был, верно? Ей хотелось верить, что он сошел с ума, и что она попала во власть безумца, но на самом деле он не причинил ей вреда… не в реальности. Он напугал ее, попытался заставить ее принять свою точку зрения, но пока она не будет готова принять все это и поймет, что так лучше, она будет его пленницей.
Он отстранился, и исходящий от него гнев заставил ее отступить на несколько шагов назад. Он тяжело дышал, так, что его ноздри раздувались, а грудь так сильно вздымалась, что девушка даже задержала дыхание. Он пугал ее в этот момент, может быть, даже больше, чем когда-либо раньше. Бетани внушила себе подыграть ему, завоевать доверие и сбежать, но в ней была и упрямая черта, которая требовала плыть против течения. Она никогда в жизни не была бойцом, всегда выглядела тряпкой для окружающих. Поэтому ей показалось, что она может поблагодарить Эйба за то, что он открыл в ней это, потому что с ним она не хотела просто подчиняться. Она хотела драться и дать понять, что перестала позволять другим диктовать, как ей жить.
− Ты давишь на мои слабые места, потому что думаешь, что в безопасности от меня. − Эйб сделал шаг к ней, но отнюдь не его присутствие напугало ее. А то, как он говорил, медленно, так глубоко и с такой угрозой, что ее кровь застыла как лед. Он схватил бутылку виски, и на долю секунды Бетани подумала, что он ею ударит девушку. Эйб держал ее достаточно крепко, но это физическое представление явно было его способом позволить ей увидеть насилие, которое он проявлял, а еще то, что он обладал и самоконтролем. Она не понимала, откуда знала это, но она знала.
− Я уже устала бояться, Эйб.
Его ноздри раздувались, когда он вдыхал и выдыхал, и Бетани слышала, как мужчина скрипел зубами. Эйб повернулся и так сильно швырнул бутылку виски о стену гостиной, что Бетани не смогла сдержать удивленный вскрик и закрыла голову руками. Она смотрела, как янтарная жидкость и маленькие кусочки стекла скользили по стене. Эйб повернулся к ней быстрее, чем она смогла что-то понять, и, схватив ее за горло, прижал к столешнице. Теперь он душил ее, но когда его дикий взгляд скользнул к ее горлу, Эйб ослабил хватку и выдохнул.
− Я не из тех ублюдков в костюмах, которые будут улыбаться тебе и смотреть в другую сторону, Бетани. − Он подошел так близко, что она почувствовала, как его пропитанное алкоголем дыхание касается ее губ. Возможно, она могла бы списать свою смелость на то, что почувствовала, как тепло алкоголя движется по ее венам. Так или иначе, ситуация обострилась до опасного пика. И сейчас она имела дело с последствиями его гнева, который сама и вызвала.
Он отпустил ее с рычанием и начал ходить в нескольких футах от нее. Эйб был похож на животное в клетке, готовое к атаке, и Бетани уже задумывалась о том, что пора использовать свои выдуманные крылья. Она могла услышать звуки, которые издавал Эйб, от раненого животного, но не от человека. Бетани оглядела кухню в поисках чего-нибудь, что было бы можно использовать в качестве оружия, хотя она делала это всякий раз, когда он выходил из хижины, и уже знала, что ничего нет. Всего лишь несколько дешевых кастрюль и сковородок, пластиковой посуды и деревянных ложек, Эйб успешно защитил жилище от узников. Внезапно он остановился и посмотрел в ее сторону. Бетани видела, как он продолжал сжимать и разжимать кулаки, видела заживающие раны на костяшках пальцев от недавнего удара, и задалась вопросом, будет ли она следующей. А еще она видела, как эрекция натянула ткань его черных брюк-карго. Он был опасен и зол, и это ее заводило.
− Если ты собрался сделать это, то делай. − Бетани сглотнула. − Ты меня не напугаешь. − Это было явной ложью. И Эйб усмехнулся, но усмешка получилась высокомерной, из разряда тех, что говорили «я знаю, что ты обманываешь».
− Можешь повторять себе подобное, если от этого тебе становится легче… − Он подошел к ней ближе на шаг. − Давай, черт возьми, кричи так громко, как только сможешь. Но мы-то с тобой знаем правду. − Он оскалился, и Бетани начало неудержимо трясти, но это было не только из-за страха, который он вызывал внутри нее. Он возбуждал ее этой павлиньей демонстрацией высокомерия, доминирования и всеобъемлющего негодования.
− Пошел. Ты. Как на счет того, чтобы забыть прошлое и принять будущее? − Слова исходили из нее, как будто она была совершенно другим человеком, а не прикованной к стене узницей этого мужчины в данный момент. Он зарычал, да, именно зарычал на нее, а потом они слились в клубке конечностей, гневных поцелуев, вцепившись в волосы друг друга. Они оба были рьяными участниками: он тянул пряди ее волос до тех пор, пока боль не обожгла ее черепную коробку, но и она делала то же самое с ним. Его волосы были слишком короткими, чтобы их можно было по-настоящему дернуть, но Бетани царапала ногтями его голову, хваталась за них на затылке и мычала, когда он снова рычал и кусал ее губу.
− Опять, сука, дразнишь. − Он дернул ее голову назад, схватив за волосы так, что Бетани охнула. − Твое отношение скачет от горячего к холодному, от отстраненного к… этому. − Он посмотрел на ее губы, а затем снова завладел ими. − Мне следует наказать тебя, не прикасаясь к твоему телу, не показывая, как сильно я тебя хочу. − Второй рукой он потянулся, пока не схватил ее запястье. Эйб переместил руку вниз, пока она не оказалась между их телами и прямо над его членом. − Ты чувствуешь, что ты со мной делаешь? Ты просто дразнишь мой член. − Он сказал это так сердито, как будто хотел причинить ей боль за то, что она заставила его чувствовать.
