Джуд Деверо - Незнакомец под луной
Трэвис поставил машину рядом и вышел.
– Ты не пользуешься гаражом?
– Я сделала в нем мастерскую.
Она поискала в сумочке ключи.
– Значит, когда идет дождь или снег, или палит солнце, твоя машина остается здесь?
Он взял у нее ключи и открыт дверь.
– Так и есть, – кивнула Ким, входя и включая лампу у дивана, который выбрала вместе с Джессой. Комната была отделана в бело-голубых тонах. Вдоль одной стены высились книжные шкафы, на камине стоял телевизор. Потолок шел до самой крыши, обнажая толстые белые балки.
– Прекрасная комната. Очень уютно, – похвалил Трэвис. Странно, почему его дорогой дизайнер интерьеров не могла сделать чего-то в этом роде? Впрочем, он ничем не помог ей. Даже не объяснил, что ему нравится.
– Спасибо, – пробормотала Ким и отвернулась, чтобы он не увидел ее улыбки. – Кухня там.
– Ким, тебе необязательно меня кормить. Довольно и того, что приютила. Я могу…
Он осекся при виде соединенной со столовой кухни, такой же удобной и теплой, с большим розовым гранитным островком и медными кастрюлями, висевшими на стене. Обеденный стол был большой, выщербленный и, очевидно, старый.
– Мне здесь нравится, – решил он. – Давно у тебя этот дом?
Он знал ответ, потому что следил за сделкой с начала до конца. Он даже попросил Пенни сделать пару звонков в банк, в котором Ким просила кредит. Хотел убедиться, что все пройдет гладко.
– Меньше года.
– И за это время ты привела его в такой порядок?
– Мы с Джессой. Мы…
Она пожала плечами.
– Вы настоящие художники. Знали, что делаете. Помочь тебе с ужином?
– Не стоит, – отмахнулась Ким, но про себя удивилась. Откуда он знает, что Джесса – художник? Может, это она как-то обмолвилась?
– Садись, и я принесу тебе поесть.
Он сел на табурет на дальнем конце стойки и стал наблюдать за Ким. Роясь в холодильнике, та ощущала его взгляд и чувствовала себя виноватой из-за того, что вся еда была приготовлена Дэйвом и работниками его фирмы. Но зачем говорить все это Трэвису? Сказать, что у нее есть постоянный парень? Тогда он подумает, что между ними что-то может произойти. Если не считать массажа ступней, он ведет себя так, будто не заинтересован ни в чем, кроме дружбы. И смотрит на Ким так, словно ей по-прежнему восемь лет.
Она положила перед ним подставку под тарелку, нож и вилку. Мать пыталась уговорить Ким сэкономить деньги и забрать бабушкину посуду, но Ким отказалась.
– Ты просто хочешь избавиться от старых вещей, – упрекнула она, и отец едва сдержал смешок.
Тогда мать подарила весь сервиз Колину и Джемме Фрезьер на свадьбу, и они пришли в восторг.
– О чем ты думаешь? – спросил Трэвис.
Ким объяснила:
– Джемма – историк и знала историю компании, которая выпустила сервиз. Обращалась с ним так, словно сокровище нашла.
– А тебе не нравится?
– Я люблю новые вещи. Что будешь есть?
– Все что угодно. Я всеяден.
Она положила ложки в дюжину пластиковых мисок, которые извлекла из холодильника, и предоставила ему выбирать. Но не могла оторвать от него глаз. Он ел в европейской манере: вилка в левой руке, нож – в правой. Манеры принца.
Теперь, без резкого контраста между тенями и беспощадным белым светом, она сумела разглядеть те ангельские черты, которыми он был наделен в детстве. Хотя его волосы были темны как ночь, глаза черны, как обсидиан, а скулы стали угловатыми. Похоже, он не брился день или два, так что над верхней губой стали пробиваться усики. Но так или иначе, по мнению Ким, красивее мужчины не было на всем свете.
Трэвис заметил, как она, опершись на локоть, смотрит на него. Если он не сумеет ее отвлечь, не выдержит и начнет ее целовать.
– Не боишься запачкать платье?
– Что? О да, конечно.
Она очнулась от транса и покачала головой:
– Пожалуй, нужно надеть что-то поудобнее.
Трэвис слегка кашлянул, словно подавился.
– Ты в порядке?
– Да. Сейчас доем, пока ты…
Она неохотно встала.
– Да, разумеется.
Ким исчезла за дверью спальни.
– Я выгляжу полной дурой, – прошептала она.
Не так-то было легко дотянуться до молнии на спине платья, и сначала она решила попросить Трэвиса помочь, но при мысли об этом хихикнула. Правда, ей тут же стало совестно.
– Тебе и вправду восемь лет, – сказала она вслух и стала раздеваться.
Оставшись один, Трэвис облегченно вздохнул. Ким, такая красивая в платье с большим вырезом, да еще неотрывно следившая за ним… это уж слишком.
Он по опыту знал, что девушки, которые смотрели на него, как Ким, оказывались легкой добычей.
Но что будет потом? Не начнет ли она поговаривать о свадьбе?
Говоря по правде, Трэвис вряд ли будет возражать. Когда он с Ким, кажется, будто вернулся домой. Она. Ее дом. Ее друзья. Все было родным и знакомым.
Но что будет, если она больше узнает о нем? О его прошлом? О том, кто его отец? Тогда он увидит, как звезды в ее глазах погаснут, а это невозможно вынести.
Нет, лучше пусть она сохранит убежденность в его благородстве. Пусть думает, что он способен только на добрые дела. Не нужно ей знать правду.
Он успел поужинать к тому времени, когда вернулась Ким в джинсах и старой майке. К сожалению, Трэвис нашел ее еще более желанной. До него дошло, какую ошибку он сделал, согласившись остановиться у нее.
Он поспешно встал.
– Пойдешь спать? – спросила она.
Трэвис не посмел ответить. Только кивнул, но когда Ким направилась к задней двери, остановился. Он не намерен оказываться в одной комнате с ней и с кроватью.
– Ты можешь дать мне ключ и указать нужное направление?
– Но мне нужно все тебе показать.
– Я вполне сумею найти все сам.
Он улыбнулся, давая понять, что спорить бесполезно.
Ким отдала ему ключи.
Неловко постояв у двери, они расстались, Ким подалась вперед, словно желая поцеловать его в щеку, но Трэвис отстранился. Ей вдруг показалось, что он собирается пожать ей руку, но Трэвис ограничился братским похлопыванием по плечу и ушел.
Убирая со стола, Ким невольно морщилась. Это она подчеркнула, что они друзья, значит, не имеет права жаловаться, что Трэвис строго придерживается правил.
Наутро ее разбудил запах еды. Первой мыслью было: «Это Трэвис!»
Она поскорее оделась, густо подкрасила глаза, поскольку брови и ресницы всегда были слишком светлыми. Ким проклинала себя за то, что не покрасила их перед свадьбой. Но потом ей вдруг пришло в голову, что Трэвису нравятся женщины, которые выглядят так, будто на них совсем нет макияжа.
Потребовалось три оттенка коричневой туши, чтобы достичь такого эффекта.
Прежде чем выйти на кухню, она надела модные черные слаксы и красивую полотняную блузку. Остановилась в дверях и увидела Трэвиса. Стоя спиной к ней, он что-то готовил на новой плите «Волф». На нем были джинсы и джинсовая рубашка, под которыми угадывалось великолепное тело.
