Гленн О'Брайен - Фактор внешности
Поскольку я даже не улыбнулся шутке, он тут же заподозрил неладное.
— Что случилось?
— Что-нибудь слышно о Сьюзан?
— Сьюзан?
— Да, Сьюзан Тоссейн.
— Ах, вот в чем дело… Я думал, ты о Сьюзан Сонтэг. — Он рассмеялся весьма сдержанно, тем приятным смехом, который свойствен только ему и никому больше. — А что такое?
— Звонил… Казанова. Я решил, что звонок важный, и пошел к Роттвейлер. Но она отказалась говорить с ним. Тогда он сказал, что хочет побеседовать с ней о Сьюзан.
— О! — Его глаза расширились от изумления. — Пойдем, покурим.
Я не курил, но вышел с ним на черную лестницу. Он зажег сигарету и прислонился к стене спиной, разглядывая потолок.
— Сьюзан была в отпуске несколько недель. Роттвейлер сама уговорила ее временно не работать. Но имей в виду: только ты, я и Роттвейлер об этом знаем. — Я довольно долго молчал, и он добавил, видимо, на всякий случай: — Ну, я имею в виду, что не следует об этом распространяться, никому, хорошо?
— Полагаю, Казанова об этом тоже знает, — возразил я.
— О да.
— Почему?
— Он знает обо всем, что с ней происходит. Она болтает с ним почти каждый день.
— Так что же, он хочет что-то выяснить по поводу ее отпуска?
— Он до сих пор позволяет себе похлопывать Сьюзан по заднице, посылать подарки.
— А зачем он звонил Роттвейлер?
— Он ей не звонил. Он ведь говорил с тобой? Заметь, дорогой мой.
— Но я же ничего о ней не знаю.
Роман рассмеялся так, словно не поверил ни единому моему слову.
— Возможно, и не знаешь чего-то, хотя я в этом сомневаюсь, но все полагают, что ты знаешь все, и в этом тебе будет трудно их разубедить. Понимаешь, как бы то ни было, Данте осведомлен о том, что Ротти приняла на работу необычного парня — громадного и весьма странного, так что теперь он будет пытаться прощупать тебя на предмет того, чем можно прельстить — деньгами, обещаниями помощи или покровительства…
— Но я ведь всего лишь помощник!
— Мир тесен, друг мой. Все знают все обо всех. Не то чтобы он шпионит или специально собирает информацию, но новости расползаются быстро в нашем мире. Когда ты пойдешь обратно и будешь садиться за стол, оглянись вокруг. Чем все заняты? Они разговаривают по телефону. — Роман засмеялся и добавил немного манерным женственным тоном: — «Бог мой, Мардж, видела бы ты нового цепного пса Ротти — семь футов ростом!» — Он почти безупречно изобразил обычный стиль поведения некоторых женщин в офисе. — «Ты шутишь? Может, он еще и железный?» — «Да-да, он очень хорош!»
Тут уж я не выдержал и расхохотался.
— Поверь мне, все знают в этом «семейном» бизнесе.
— Так со Сьюзан все в порядке?
Роман улыбнулся:
— Ну, это кому как. — Он помолчал немного и затем продолжил: — Возможно, тебе бы показалось, что Сьюзан вообще ни в каком отдыхе не нуждается.
— Ты имеешь в виду, у нее нет проблем?
— Проблем у нее больше чем достаточно, как у всех нас. Но это не значит, что она вынуждена проводить довольно долгое время в клинике реабилитации для алкоголиков и наркоманов.
Мы оба рассмеялись.
— Я не вижу ничего серьезного в словах «отдых» и «реабилитация», когда речь идет о модельном бизнесе. Здесь люди не напрягаются настолько, чтобы потерять здоровье или квалификацию. Да и есть ли у них вообще какая-то квалификация? А если нет, то что они могут потерять? Хотел бы я думать, что я квалифицированный специалист.
Я не сразу нашелся что ответить.
— Не волнуйся, не бери в голову. К тебе это не относится, я просто разглагольствую в свое удовольствие. Могу сообщить только одно: Сьюзан — это кремень, а не женщина, она прекрасно знает, что надо делать. И нашла прекрасный предлог на время снять с себя ответственность — удалилась отдохнуть. Отпуск для модели не означает конец карьеры, она может вернуться, если хочет. И часто добивается даже большего успеха, чем ранее.
Роман достал еще одну сигарету и прикурил ее от предыдущей.
— Она отлично владеет техникой поведения в бизнесе и хорошо знает, кто станет больше всего сожалеть о ее отсутствии. Я не имею в виду, что все это проделано ради того, чтобы заставить Данте добиваться ее возвращения, но, возможно, все это тонко рассчитано ею с Роттвейлер или с Данте вместе.
Я так растерялся, что если бы курил, попросил бы у него сигарету.
— Хочешь сказать, Казанова мог сам настаивать на том, чтобы Сьюзан вернулась к Роттвейлер? Они сговорились?
— Не все так просто, — Роман выпустил клуб дыма, — она до сих пор любит его. Или по крайней мере думает, что любит. Хотя и говорит, что ненавидит. Проверить, так ли это, невозможно. Я думаю, все гораздо сложнее. Никто ее не использовал, она сама знала, что ей нужно, и добивалась этого. Звучит немного странно, но подумай сам: если он такой уж подлец и так скверно с ней обошелся, почему она до сих пор с ним общается? Сьюзан не стала бы унижаться просто так, можешь не сомневаться. Поэтому не заморачивайся по поводу Сьюзан Тоссейн.
— Похоже, ты единственный, кто отверг ее любовь? — спросил я.
— Очень может быть. А ты склонен сострадать подобным «несчастным» женщинам?
Я закашлялся от густого сигаретного дыма, а Роман улыбнулся.
— Перезвони ему и поймешь, чего он хочет, — посоветовал он. — Казанова не дурак и знает, что Ротти с ним говорить не станет, так что рассчитывал он на тебя. Представься ему, может, у него есть для тебя любопытное предложение.
— Я ничего не знаю.
— Зато я знаю, — перебил меня Роман, — и ты в этом убедишься, но только после того, как позвонишь ему.
Мы спустились по лестнице, Роман пожал мне руку.
— Ты когда-нибудь видел такое лицо? — Он ткнул в портрет в золотой рамке, висевший прямо перед нами у двери, — портрет утонченной брюнетки.
— Она великолепна, — согласился я. — Кто это?
— Увы, — отозвался он, — это Дамита. Она могла стать звездой первой величины.
— Она работала в «Мейджор»?
— Начинала, но потом ушла к Казанове.
— И где она теперь?
— На небесах, надо полагать. А может, и в аду. Каждый решает, как ему больше нравится.
Я отыскал номер Казановы в памяти телефона и переписал его в блокнот. Роттвейлер не подавала признаков заинтересованности в случившемся. Два дня спустя она вызвала меня в конце работы и заявила:
— Завтра утром отправишься в аэропорт встретит Сьюзан.
Сьюзан Тоссейн
До того как я стал работать в агентстве, я никогда не читал модные журналы. Если брал их в руки, то лишь ожидая очереди у кабинета врача, и то потому, что у меня не было выбора — либо популярные спортивные издания, либо «Вог». Я предпочитал «Вог», потому что его можно было пролистывать абсолютно бездумно в силу моего невежества. Никакой информации о мире моделей у меня не было. Скорее меня интересовали модели «Плейбоя». Их роскошные груди и чувственные лица впечатляли куда больше, но в то же время они не были так вульгарны, как силиконовые титьки и безобразно раскрашенные лица порномоделей.
