Кейт Фернивалл - Содержантка
Колени Лиды задрожали.
Чан по-прежнему не сводил глаз с Бяо.
— Это ему я поручил найти для нас комнату. Он — единственный человек, который знал, где она находится.
— Зачем он пришел?
Лиде очень хотелось, чтобы Чан повернулся, посмотрел на нее.
— Бяо явился сюда со своими помощниками, чтобы доставить меня в гостиницу «Триумфаль». Немедленно.
— Зачем? Что случилось?
Наконец он повернулся, и лицо у него было такое, словно все тени, которые были в комнате, собрались на нем.
— Бяо говорит, я должен спросить тебя.
Они ожидали за дверью. Чан заставил Бяо выйти, чтобы получить возможность поговорить с Лидой наедине. Юношу так и подмывало перерезать недостойное горло за предательство, чем бы это ни грозило, но он не хотел подвергать опасности жизнь Лиды. Как только дверь закрылась, он крепко сжал руку девушки, не позволяя ей отводить взгляд.
— Расскажи мне. — Он искал правду в ее глазах. — Расскажи, что ты сделала.
Короткие волосы Лиды неаккуратным ежиком торчали во все стороны, а бледное лицо казалось несчастным. Но намного хуже было то, что в глазах ее светился страх. Чего она так боялась? Чан отпустил, тонкие руки Лиды и увидел, что на их бледной коже остались четкие отпечатки его пальцев.
— Расскажи, — повторил он спокойнее.
Когда слова пришли, они полились из нее потоком.
— Делегация уезжает из России сегодня, а ты даже не сказал мне! Ну так иди к ним. Иди! Возвращайся в свой Китай, к своим коммунистам. Хотя ты и сам презираешь их лидера. — Из-за неожиданно вскипевшей в ней злости стало казаться, будто карие глаза ее полыхают так же, как совсем недавно горели волосы.
— Лида, — резко произнес Чан. — Откуда ты знаешь, что делегация уезжает сегодня?
Только что она дышала шумно и глубоко, но тут дыхание прекратилось вовсе. Чан увидел, как защелкнулись ее лисьи зубы. Как можно любить кого-то так сильно и не знать всех тайн этого человека? Раздувшиеся ожоги на лбу Лиды в неуверенном свете свечи заблестели золотом, и у него закололо в сердце от жалости. Он обнял обеими руками ее трепещущее тело и прижал к груди. Поцеловал пахнущие дымом волосы и почувствовал, как она прильнула к нему, словно стала его частью, растворилась в нем. И вся злость, все вопросы разом пропали. Внутри них осталась только тишина.
Стук в дверь заставил Лиду встрепенуться от неожиданности.
— Быстрее, любимая, — прошептал он в ее волосы. — Расскажи. Расскажи мне все.
На миг она уткнулась головой в его шею, потом отвернулась и подошла к окну. Надела блузку и стала выглядывать на улицу, как будто ей было мучительно видеть то, что находилось у нее за спиной, и она не могла себя заставить повернуться.
— Как ты узнала, что мы уезжаем сегодня? — повторил он вопрос.
— Ли Минь сказал мне.
— Ли Минь? Руководитель делегации? Откуда ты его знаешь?
Она, как тонущий, сделала большой вдох.
— Я должна тебе кое-что сказать, Чан Аньло. Выслушай, а потом можешь уходить. В прошлом году в Китае, когда я собиралась ехать в Россию искать отца, ко мне пришли ваши люди.
— Наши люди?
— Да, ваши китайские коммунисты. Они каким-то образом проведали, что я еду в Сибирь. Не знаю, может быть, у них есть информаторы в железнодорожных кассах, в общем, они пришли. Они узнали от Куань, которой ты сам об этом рассказал, что Йене Фриис — мой отец, и сказали мне, что он разработал какой-то секретный проект для советских военных. Очевидно, у них есть шпионы где-то на самом верху, даже в руководстве Красной армии. Но только им не было известно, что именно он создал и где его содержали, в тюрьме или в одном из этих Богом забытых трудовых лагерей. Они даже не знали, жив ли он. Чан, ты должен понять, он был моим отцом, и я… — Она замолчала, перевела дыхание и быстро договорила: — Они попросили меня все узнать.
Злость, яростная и всепоглощающая, охватила его.
— А взамен? — спросил он. — Что они предложили тебе взамен?
— Я попросила тебя.
— Меня?
— Да. Я попросила сделать так, чтобы ты не участвовал в гражданской войне, которая происходит в Китае. Чтобы ты был как можно дальше от гоминдановской армии. — Лида сглотнула, и он подумал, что она сейчас повернется, но она не повернулась. — Я хотела оградить тебя от опасности. Я не представляла, что они отправят тебя сюда, в Москву, клянусь. Для меня это стало совершенной неожиданностью. — Она стала дергать пуговицы на блузке. — Приятной неожиданностью. Это доказало, что они свое слово сдержали.
Он бесшумно подошел к ней и остановился у нее за спиной так близко, что услышал ее неровное дыхание.
— Так вот почему ты отправилась тогда в тюрьму за письмом? За тем письмом, в котором Йене рассказал о своем проекте? Чтобы отдать его Ли Миню?
Она вздрогнула, услышав его голос так близко, но не повернулась. Лишь молча кивнула.
— Лида.
— Я знаю, ты сердишься. Считаешь, что я предала тебя и заключила грязную сделку у тебя за спиной. Но думать о том, что ты можешь потерять жизнь от пули какого-нибудь гоминдановца… Для меня это было невыносимо. Теперь твои китайские друзья получили то, что хотели. Они уезжают и забирают тебя с собой.
Она подалась назад и уткнулась стриженой головой ему в щеку, и этого простого, но такого сокровенного движения оказалось достаточно для того, чтобы в один миг Чана оставило желание покинуть ее и больше не видеть никогда. Серьезность поступка, который она совершила ради него, потрясла юношу. Она поставила на кон свою жизнь и жизнь отца ради спасения его жизни. Он обхватил ее руками за талию, рядом с раной и нежно привлек к себе, борясь с желанием прижать ее изо всех сил, чтобы уже никогда не отпускать.
— Ты права, я действительно сержусь, Лида. Но не на тебя, любимая. На них. — Он почувствовал исходящий от ее раны запах крови, и сердце его сжалось. — Я должен был понять, что ты боролась не за свое прошлое.
— Нет, — прошептала она. — За наше будущее. Твое и мое. Но… Чан, мы оба рождены нашим прошлым.
В дверь снова постучали, и Бяо крикнул, чтобы они поторапливались.
Чан заговорил:
— Лида, ты должна решить сейчас. Если ты хочешь ехать в Америку, мы можем…
Она развернулась. Ее огромные глаза были полны решимости.
— Нет. Не в Америку.
— Мое сердце не сможет биться, если рядом не будет твоего.
— Алексей сказал тебе сделать это? Оставить меня?
— Он сказал, что со мной ты всегда будешь чужаком.
Она рассмеялась, отчего комната словно наполнилась свежим воздухом. Посреди страха, боли, опасности она рассмеялась, качнув обрезанными локонами, и смех ее восстановил что-то сломавшееся у него внутри.
