Эвелина Пиженко - Когда осенние печали. Часть 3.
«Видишь, как эти глупости в старости боком выходят…»
«Тоже мне — старуха выискалась… — теперь подруга перешла на нарочито–ворчливый тон. — Подожди, ещё замуж тебя выдадим… если что…»
«Ты с ума сошла… — шутку Нелли Анна восприняла всерьёз. — Мне никто, кроме Саши не нужен. Даже если что… буду доживать одна…»
«Да ты что, мать?! — Нелли даже задохнулась от охватившего её возмущения. — В старухи себя решила записать?! Да в пятьдесят лет жизнь, как весной, только начинается!»
«Нет, Неля… — исходящий от подруги позитив никак не передавался Анне, и она горестно вздохнула. — Как себя ни уговаривай, а это — осень… Многое поздно, многого не успеть. Такие вот осенние печали…»
«Осенние печали?.. Хм… Где–то я уже слышала… — Нелли на секунду задумалась, как будто что–то вспоминала, потом встрепенулась. — Слушай, ты же поэзию любишь?»
«Когда–то любила…»
«Я тут в сети случайно наткнулась на одну поэтессу… Хочешь, пришлю её стихи? Думаю, тебе понравятся».
«Не знаю, Нель… Как–то не до стихов мне сейчас…»
«А ты прочти! Я на почту скину, там сама всё поймёшь…»
Письмо от Нелли в своём почтовом ящике Анна увидела почти сразу. Но открывать пока не стала… Не хотелось ни песен, ни стихов. Сердце заходилось от мысли, что завтра утром Саша уедет далеко… его не будет в городе, и неизвестно, когда он вернётся, а если и вернётся — к ней ли?..
«А вдруг он кого–нибудь встретит?.. Он такой интересный мужчина…»
Открыв в ноутбуке фотографию Александра, Анна долго вглядывалась в лицо мужа. Казалось, что с возрастом Саша стал ещё привлекательнее — от него так и исходили спокойная уверенность, надёжность, доброта. Всё ещё густые волосы чуть тронуты сединой… Умный, серьёзный взгляд выдаёт внутреннее благородство… Такие мужчины всегда нравились женщинам… И её Саша — не исключение. Если его сердце почти свободно от неё, то что мешает ему заполнить эту нишу другой избранницей?..
…От этой мысли сердце забилось — гулко, тревожно… Приступ неведомой доселе ревности накатил горячей волной, обжёг самые потаённые уголки души… Захотелось немедленно одеться, выскочить на улицу, завести машину и помчаться туда — в дачный посёлок… Анна чуть было не шагнула к плательному шкафу, но, вспомнив о спящей внучке, тут же вернулась к столу. Да и как ехать, что говорить? Попытаться соблазнить, как под конец их разговора посоветовала Нелька?..
…Всё–таки подойдя к шкафу, Анна встала напротив огромного, во всю дверцу, зеркала. Развязала поясок банного халата, скинула с плеч мягкую, тонкую, ворсистую ткань… Вглядываясь в своё отражение, не смогла сдержать горькой усмешки. Отрезвляющая правда сквозила в каждом квадратном сантиметре, в каждой клеточке её, увы, уже немолодого тела…
Это в стильной одежде, на всё ещё высоких каблуках, с умелым макияжем на моложавом лице она не выглядит на свои пятьдесят… А вот так — нагишом, без грима, с влажными после душа, не уложенными в причёску волосами она вполне соответствует своему возрасту… И потерявшие былую упругость мышцы, и кожа с признаками целлюлита, и, пусть и небольшая, но обвисшая грудь, и довольно заметные жировые отложения в области живота и бёдер… и совсем уже не девичья осанка… А ещё — морщинки… они, как нарочно, в последнее время так и появлялись одна за другой, как будто придремавшая старость очнулась от сна и теперь навёрстывает упущенное… день за днём, час за часом…
Конечно, по сравнению со многими своими ровесницами она выглядит замечательно… Но, увы… время неумолимо. И, если при «полном параде» она ещё может потягаться с сорокалетними «соперницами», то вот так, в естественном виде, смешно даже надеяться…
Поздно уже кого–то соблазнять… Даже собственного мужа — поздно. Всё, что ей осталось — упасть на кровать и, уткнувшись в подушку, нареветься досыта.
…Уснуть Анна так и не смогла. После тяжёлой ночи раздумий она ехала к Александру лишь с одной мыслью: расставить все точки ещё до его отъезда. Неопределённость не просто угнетала… она — убивала, и с этим нужно было что–то делать. Сделав крюк на другой конец города, она оставила внучку у Наташиных родителей и решительно направила автомобиль в сторону своего дачного посёлка…
* * *«Саша, я думаю, что лучший выход в нашей ситуации — это развод…» — слова, произнесённые Анной сегодня утром, оказались настолько неожиданными, что Александр не смог ответить сразу. Несмотря на перемены, произошедшие в его сознании, мысли о разводе не приходило ни разу, и сейчас предложение жены поставило в тупик.
Вначале он даже подумал, что Анна произнесла его от обиды: по звукам льющейся воды в душевой можно было сразу догадаться, что в доме он не один… Александр не помнил такого взгляда у своей жены — в нём были и замешательство, и обида, и ревность… А ещё — какая–то обречённость. Анна смотрела на него, скорбно сдвинув брови… Увидев, как задрожали её губы и подбородок, Саша вдруг понял — супруга решила, что ночь он провёл с женщиной, и эта женщина сейчас моется в их душе.
«Это — Миша…» — кивнув на душевую, Александр невольно испытал неловкость.
«Миша?! — удивление сменилось облегчением, но уже через несколько секунд лицо Анны исказила горькая усмешка. — Понятно… Я сразу не узнала его машину…»
«Он отвезёт меня в аэропорт, мы договорились».
«Ну, что ж… Миша так Миша… — в голосе Анны послышались нотки ревности, но она быстро справилась с собой и заговорила более твёрдо. — Просто я много думала о нас с тобой… Я не вижу другого выхода, Саша… Нам нужно развестись».
Нервно повернувшись, Анна торопливо вышла из дома. Солнечные лучи заливали зелёную лужайку возле широкого крыльца, слепили глаза, и она тут же направилась к беседке. Александру ничего не оставалось, как направиться следом. Анна была не из числа тех женщин, которые устраивают спектакли, поэтому её слова о разводе он воспринял абсолютно серьёзно.
«Развестись?.. — он смотрел на неё недоумённо и растерянно. — Зачем?! Аня, у меня и в мыслях не было…»
«А у меня — есть… — оказавшись в спасительной тени, Анна не торопилась садиться. Она стояла перед мужем, прямо глядя ему в глаза. — Ты — правый, я — виноватая… ты — святой, я — грешница… Я устала от такого распределения ролей, Саша».
«Аня, ну, что за бред?.. Разве я тебя хоть чем–то упрекнул?»
«Ты не упрекал… Но упрёк сквозит в твоём отношении ко мне… — Анна с забытым уже достоинством приподняла подбородок. — Да, Саша, да!.. Я не святая, как ты думал раньше. Трудно быть святой, Саша… кто–то может, а вот я — не смогла. Только я не оборотень, Саша… Если ты думаешь, что я обманывала тебя всю жизнь, то это не так. Да, было… — от волнения Анна сглотнула. — Было!.. И не только тогда, перед свадьбой. Был ещё один эпизод… Но обман, Саша, он — лишь в этот момент обман… Само увлечение — тоже обман, не каждый может с ним справиться… Я тоже однажды не справилась… Ты даже не догадался, и сейчас, наверное, думаешь, что жил со стервой, которая тебя всю жизнь обманывала… А обман, Саша, как и измена — только эпизод. Потому, что потом наступает раскаяние. И вот оно длится всю оставшуюся жизнь… Ты казнишь себя за то, что сделал, но хуже этой казни — невозможность получить прощение… Да, Саша… Оступившись, приходится носить в себе эту боль, а это — боль… Может, кому–то и легко с этим жить, но не мне. Молчание — не обман, а попытка сохранить то, что едва не разрушил собственными руками… Временами забывается, а потом снова накатывает… страхом, муками совести, желанием всё изменить. А уже не изменишь! Можно об стену головой биться, а не повернуть назад, не исправить… И повиниться — никак… — к концу своего монолога Анна чуть понизила голос, и теперь стояла, опустив взгляд. — Ну, вот… теперь ты знаешь абсолютно всё. Больше у меня нет от тебя тайн. Если только тебя интересуют подробности…»
