Пейдж Тун - Люси в небесах
Понимаю, что такая игра мне не по душе.
— Ну, так как это — вернуться назад? Все еще ощущаешь эти места родными?
Соглашаюсь и вдруг впадаю в уныние. Через десять дней опять уезжать.
— Не верится, что с твоего отъезда прошло девять лет, — задумчиво произносит Нейтан. — Даже несмотря на то, что с тех пор многое изменилось. Ты выглядишь иначе, но ты все та же. — Он делает паузу. — Длинные волосы тебе идут.
— Спасибо, — улыбаюсь я. — Ты тоже сильно изменился. Тебе правда всего двадцать три?
Он хмыкает и поднимается.
— Пожалуй, мне надо закурить.
Нейтан выходит, а я так и остаюсь, улыбаясь. Спустя минуту он зовет меня. С водкой и клюквенным соком шагаю на террасу и обнаруживаю, что Нейтан предпочел кованым креслам каменную дорожку и теперь сидит там, прислонившись к облицованной деревом стене. Спрашиваю:
— Что случилось?
Он молча указывает сигаретой на небо. Над нашими головами Млечный Путь сияет холодным светом, словно миллиарды серебряных блесток.
— Ого! — Гляжу в восхищении наверх. — А где Южный Крест?
— Понятия не имею, но Кастрюля[2] — во-он там…
Я смеюсь и устраиваюсь рядом с ним. Нейтан убирает пепельницу, освобождая мне место.
Какое-то время мы сидим в тишине, любуясь небом.
— Я уже забыла, какие яркие в южном полушарии звезды, — произношу я наконец.
— А если смотреть с пляжа Мэнли, они еще ярче.
— Это там ты серфишь?
Он кивает. Мне нравится представлять, как он катается на доске.
— Я была там буквально сегодня днем.
— Правда? — Нейтан искоса глядит на меня в темноте. — Ты, может, видела меня. Я провел там пару часов.
— Неужели? Волны были громадными!
— Нет, вообще-то — самое оно для серфинга, — смеется он и наполняет наши стаканы. — А ты умеешь серфить?
— Нет. Только лежа.
— Тебе стоит сходить со мной как-нибудь. Лучше рано утром.
— Это было бы здорово. Когда? — У меня замирает сердце.
— Когда хочешь. Я завтра собираюсь.
— Звучит классно.
«Не слишком ли я тороплюсь?»
Лицо Нейтана проясняется, и он отпивает еще один глоток. Я чувствую, как тепло его тела смешивается с моим, когда мы сидим так близко друг к другу, и мне стоит больших усилий сосредоточиться.
— Так что там за дела с Эми?
«И откуда вдруг вылез этот вопрос?»
— Она моя соседка по квартире, — глубоко вздыхает Уилсон-младший и делает паузу, потом объясняет: — Она бы хотела стать мне больше, чем другом, но… я не знаю.
— Между вами что-то было? — спрашиваю я и задерживаю дыхание, ожидая ответа.
— Угу.
Нервозность снова подкрадывается, и я не могу сообразить, что сказать. Нейтан, кажется, тоже, так что какое-то время мы сидим в тишине.
— Молли и Сэму она нравится, — произношу я и тут же жалею об этом. Что я, сваха, что ли?
— Наверное, поэтому я и в замешательстве. — Вздыхает. — Она хорошая девушка. Но я не знаю… Думаю, Молли просто любит романтические истории. А Сэм хочет, чтобы я был счастлив, как он.
Нейтан стряхивает пепел с сигареты в пепельницу, и от соприкосновения наших рук по мне пробегает дрожь.
Интересно, что бы подумала Молли, если бы узнала, что я про себя мечтаю о младшем брате ее жениха? Чувствую, она нашла бы это забавным. Или предосудительным. Ни от одного из вариантов мне легче не становится.
— Что насчет твоего парня? Ты ему веришь? — тихо спрашивает Нейтан.
— Трудно сказать, — честна я.
— Как давно вы вместе?
— Три года, но иногда мне кажется, что только пару недель, а иногда — что я его вообще не знаю.
Нейтан кивает в темноте.
— Он… фантазер, — осторожно начинаю я. Никогда раньше ни с кем это не обсуждала. Почему же считаю нужным изложить ему? Объясняю: — Ничего серьезного, так, чепуха.
— Приведи пример.
И я рассказываю про Большие Ноги.
Когда мы еще только начали встречаться, Джеймс поехал с моей семьей в отпуск в Испанию. В первый день у бассейна он сказал моим сводным братьям — Тому, которому тогда было восемнадцать, и пятнадцатилетнему Нику, — что очень хочет купить Большие Ноги.
— Что еще за Большие Ноги? — спросили мы все, и Джеймс поведал про огромные надувные тапки, похожие на ступни, которые буквально позволяют ходить по воде. Мол, прошлым летом он на таких ходил на юге Франции, и ему никогда не было так весело.
В тот вечер Том, бедный школьник, отказался от третьей пинты пива, потому что хотел приберечь деньги на Большие Ноги, которые надеялся купить назавтра же. Каждый день до конца каникул проходил в поисках. Мы тащили маму и Терри на прогулки через те места, где, как нам казалось, можно приобрести искомое. Мы рыскали по пляжным лавочкам, спортивным магазинам и универмагам и на ломаном испанском спрашивали:
— Лос Большая Ногос! Грандес Ногос!
Мы изображали гигантские перепончатые тапки, а Ник разыгрывал прогулку по воде походкой астронавта.
Безрезультатность поисков и то, что ни у кого на пляже Больших Ног не было, только подстегивали нас поскорее ими обзавестись. Мы с ликованием представляли взгляды других отдыхающих, когда мы, ступая по волнам, пошагаем в открытый океан.
Мы так и не смогли найти Большие Ноги.
Спустя полгода, когда Том, только поступивший тогда в университет, пересекся с нами на пару кружек пива, Джеймс сказал ему, что у нас дома есть настоящая маска Дарта Вейдера — подарок дяди, выигравшего небольшое состояние в лотерею. Я никогда не слышала эту историю, так что мы вернулись в нашу квартиру. Том сгорал от нетерпения. Когда Джеймс открыл шкаф под лестницей и достал коробку с маской из тонкого пластика, которая совершенно точно не принадлежала мистеру Вейдеру, Том обвинил его во лжи. И пока Джеймс с бесстрастным лицом продолжал настаивать, братишка только смеялся в ответ.
Пару месяцев спустя Тому, все еще огорченному каникулами, потраченными на поиск Больших Ног, пришло в голову, что Джеймс и про них мог соврать, так что мой брат спросил, существуют ли они.
— Нет, — ответил Джеймс: он просто их выдумал.
Том и Ник так никогда его и не простили.
— С ума сойти, — качает головой Нейтан.
— Ну да, но ведь в этом нет ничего криминального, правда? Я имею в виду, что мы все иногда немного привираем.
Он не отвечает.
— Если призадуматься, это даже чертовски забавно: вот он такой, водит нас по Коста-дель-Соль в поисках этих огромных надувных ног, все это время прекрасно зная, что их нет в природе. Это ж какое воображение надо иметь! — смеюсь я.
