Линн Шнернбергер - Ботоксные дневники
— Знаешь, Элдена никогда не бывает дома, поэтому я не вижу в этом ничего страшного, — беззаботно отвечает Аманда.
— К тому же Элден никогда не сбежит с няней, — вступает в разговор Ребекка, вставая на сторону Аманды. — Он до этого не опустится.
— Зато она вполне может до этого опуститься, — не уступает Хизер. — Когда по твоей квартире расхаживает девица, смахивающая на шведскую порнозвезду, не стоит обижаться на мужа, если он вдруг потеряет голову.
— Думаю, нам пора начинать, — произносит Памела, слегка повысив голос. — Мы собрались здесь, чтобы поговорить о благотворительности, так давайте займемся делом.
— Конечно, — подхватывает Аманда, в то время как остальные пытаются избавиться от навязчивого видения: покрытые потом Элден и Ульрике сладострастно извиваются на ковре под пристальными взглядами масляных херувимов. — Все вы уже познакомились с Джесс, которая представляет благотворительный фонд «Искусство — детям», — вежливо произносит хозяйка. — Мы с Элденом… — Для пущего эффекта она делает паузу и продолжает: — Мы с Элденом всегда делали пожертвования. Но в этом году я подумала, что одним чеком не обойтись. Личное участие — вот что необходимо. Поэтому мы и собрались здесь. Мы решили учредить попечительский совет, который поможет в работе этому замечательному фонду.
Мне приятно слышать эти слова. Я боялась, что придется иметь дело с богатыми скучающими женщинами, которые, однако, не настолько богаты, чтобы стать членами попечительских советов Городского балета Нью-Йорка или Метрополитен-музея. Однако собравшиеся, вопреки моим опасениям, ничуть не напоминают социальных пираний.
Я принимаюсь рассказывать, чем мы занимаемся, сколько детей в городе охватили своей работой. Сообщаю, что предоставляем возможность бесплатно заниматься хореографией, драматическим искусством, музыкой и рисованием школьникам, чьи родители не могут за это заплатить. Рассказываю о мальчике по имени Родриго, который несколько лет каждый день после школы приходил на наши занятия по музыке, чтобы не оставаться дома с матерью-алкоголичкой, а недавно получил стипендию и теперь учится в Джульярдской музыкальной школе. Они кивают. Они все на моей стороне.
— Что же мы можем для вас сделать? — спрашивает Памела.
Я готова к этому вопросу и предлагаю им провести благотворительный аукцион: обед плюс показ мод, доход от которого мы поделим с дизайнерами. Если они приложат к этому руку, шучу я, такие показы, возможно, даже войдут в моду.
— У меня есть идея получше, — заявляет Ребекка, единственная из присутствующих занявшая сторону Аманды в возможном скандале с няней. Я не сомневаюсь, что она предложит нечто безумное, и мои опасения сбываются. — Почему бы нам самим не устроить шоу? — спрашивает она.
— Как Микки Руни и Джуди Гарлэнд? — насмешливо уточняю я. Все смотрят на меня с недоумением. Стоп, если я не хочу потерять работу, мне следует прекратить постоянно вспоминать то, что происходило задолго до появления моих клиентов на свет.
— Я хочу сказать, — продолжает Ребекка, — почему бы нам не собрать всех детей, участвующих в вашей программе, и не поставить оперу — например, «Риголетто» или что-нибудь в этом духе? Так мы смогли бы объединить музыку, драматическое и изобразительное искусство. Мы могли бы поставить ее в Линкольновском центре. Конечно, не в сезон…
Эллисон, которая до этого по большей части молчала, внезапно оживляется:
— А что, это будет здорово! И наши дети — естественно, старшие — могли бы тоже принять в этом участие. — Испугавшись, что ее могут заподозрить в своекорыстии, она поспешно добавляет: — Конечно, им не дадут главные роли. Кроме того, мы могли бы привлечь пару профессионалов… Если вы решите, что это необходимо.
Как мне объяснить ей, что Плачидо Доминго больше не принимает участия в любительских спектаклях, да и вообще такая постановка с участием их детей или детей, охваченных программой фонда «Искусство — детям», невозможна — не говоря уж о том, чтобы арендовать для этого Линкольновский центр исполнительских искусств? Мне очень не хочется ее разочаровывать, но я должна перехватить инициативу.
— Спектакль — это прекрасно, — весело говорю я, — но, может, лучше организовать что-нибудь не столь масштабное, что-нибудь интимное? В муниципальном центре отличная сцена.
— Нет! — вопит Эллисон. Пять голов тут же поворачиваются к ней. — Мы должны мечтать о большем. Не для того ли и существует ваша организация? Линкольновский центр! «Риголетто»! Все наши дети вместе, и богатые, и бедные. Если мы будем думать, что это возможно, мы сумеем это осуществить.
Интересно, сколько сеансов у психотерапевта посетила эта женщина? К счастью, высказавшись, Эллисон успокаивается, остальные же соглашаются, что затею с «Риголетто» лучше оставить, поскольку не все дети знают итальянский. К несчастью, муж одной из присутствующих играет в теннис с председателем совета директоров Городского центра, и она уверена, что тот сможет зарезервировать для них какую-нибудь небольшую сцену. Прекрасно. Идеи продолжают бить ключом. Они уже знают, кто из дизайнеров согласится сшить костюмы, у кого заказать закуски, которые будут подавать после репетиций, кто позаботится о хореографии. Я нахожусь под перекрестным огнем пяти чересчур возбужденных женщин, которые ведут себя так, словно именно они добавили к названию мюзикла «Оклахома» восклицательный знак[17]. Через двадцать минут вдохновенного обмена идеями их поток начинает иссякать. В конце концов, мы договариваемся, что это будет мюзикл с участием всех детей. Билет будет стоить тысячу долларов. Спонсоры, пожертвовавшие десять тысяч долларов и больше, получат приглашение на званый обед с настоящими обездоленными детьми, который состоится перед спектаклем. Вопрос, у кого заказать подарки — у Кейт Спейд или Донны Каран, — остается открытым.
Они выжидающе смотрят на меня.
— Это будет потрясающе, правда? — спрашивает Аманда.
— Да, — ошеломленно отвечаю я.
Когда, взяв пальто и простившись со всеми, я, наконец, выбираюсь в фойе, у меня нет сомнений, о чем попросить лифтера: принести две таблетки адвила[18].
3
Люси улетела в Лос-Анджелес два дня назад, даже не позвонив. Держу пари, она разозлилась на меня за то, что в магазине белья я отказалась играть предназначенную мне роль поверенной в сердечных делах. Все дело в том, что мне нравится ее муж и совсем не нравится то, что она затеяла. Как она сама не понимает, что все это плохо кончится? Да, она телевизионный продюсер, мне это известно, но неужели никто не давал ей почитать «Госпожу Бовари» или «Анну Каренину»?
