Белва Плейн - Благословение
Дженни надеялась, что Питер понимает, это не грубость, а простое любопытство.
– Ну, – сказал Питер, – они прибыли в Саванну из Южной Америки где-то в 1700 году. До того они приехали из Голландии.
– Более двухсот лет в этой стране? – Отец удивленно покачал головой. Возможно он подумал, что Питер не знал, о чем он говорил.
Когда шутки – теперь на английском – иссякли, они, как водится, перешли к политике. Они все знали о вьетнамской войне, и их возмущала роль Америки в ней, они считали эту войну бессмысленной и несправедливой. Пока продолжался разговор, мама снова наполнила тарелку Питера. Потом был подан теплый яблочный пирог, и к запаху корицы примешивался нежный аромат нарциссов. Питер ел и рассуждал, и Дженни видела, что он чувствовал себя как дома. У нее было прекрасное настроение.
Конечно, если бы они что-то заподозрили об их отношениях с Питером, то все было бы по-иному… Но уже другие времена. Мама и папа не слишком интересовались современной жизнью, о которой они знали в основном из газет, их шокировало то, что они называли «вызывающим поведением». Как то время отлично от нашего!
Так проходил вечер, пока Питер не сказал, что за ним заедут в девять часов, чтобы отвезти его в Оуинз-Миллз.
– Плохо, что вы не можете остаться на ночь у нас, – сказала мама. – Мы могли бы поставить раскладушку на веранде. Это очень удобная раскладушка.
– Спасибо, я бы остался, но меня ждут. Мужчина, который приехал за Питером, сидел за рулем большого пикапа. Когда передняя дверь открылась, до них донесся лай, и они увидели в глубине автомобиля трех терьеров. Питер выглянул и помахал рукой, дал знак, что он сейчас идет.
– Пригласи своего друга зайти и выпить с нами чашечку кофе, – предложил папа, – и яблочный пирог еще остался.
– Не думаю, что он сможет, и все из-за собак. Он даже на минуту не оставляет их в машине одних. Это выставочные собаки, очень редкой породы, тибетские терьеры. У них целая стена в доме увешана голубыми лентами с медалями собак, – объяснил Питер.
Потом он поблагодарил Раковски, нежно попрощался с Дженни и сбежал вниз по ступеням.
Отец и мама смотрели, как пикап тронулся с места и уехал.
– Голубые ленты, – пробормотал отец. – О ком это он говорил? Но все-таки он чудесный малый. Очень хороший, Джанин, хоть он и называет тебя Дженни.
Питер отметил:
– Мне понравились твои родители. Они очень хорошие.
– Я рада. Ты им тоже понравился.
– Надеюсь, и тебе понравится моя семья. Может, ты приедешь к нам на несколько дней в весенние каникулы? Я напишу своей матери на следующей неделе, если ты захочешь приехать.
Он никогда много не говорил о своих родных, упомянув лишь, что у него есть сестра четырнадцати лет. Его отец занимается какими-то инвестициями, что, по мнению Дженни, было как-то связано с банковским делом. Ей представлялся высокий дом с теннисным кортом, наподобие одного из прекрасных белых домов, какие они видели во время воскресных поездок по окрестностям.
– Он хочет, чтобы его родители познакомились с тобой, и если ты им понравишься – а почему и нет? – фантазировала мама, – тогда он попросит у твоего отца разрешения жениться на тебе.
– Мама! Это же 1969 год. Дети больше не спрашивают разрешения своих родителей. Кроме того, никто из нас еще не готов для женитьбы. Мы слишком молоды.
– Ну так подождете год или два. Мне было девятнадцать, – спокойно согласилась мама.
В аэропорту Атланты их встретил длинный темно-синий автомобиль, которым управлял негр в темно-синей ливрее. Дженни подумала сначала, что лимузин взят напрокат, а поскольку ей еще ни разу не доводилось ехать в такой машине, она была несколько смущена.
Но чернокожий мужчина сказал:
– Рад видеть вас снова дома, мистер Питер. Вы теперь не часто нас посещаете.
– Как все, Спенсер, мама, отец, тетя Ли?
– Все ваши родные здоровы, и ваша тетя Ли, она по-прежнему «соль земли». Разве вы не так называете ее?
– Именно так, она и есть соль земли.
Так это был их собственный автомобиль и шофер! Дженни разглаживала руками юбку. Она разглаживала и разглаживала хорошую серую шерстяную ткань юбки, которую сшил ее папа.
– Сшито вручную, – восхищалась мама. – Знаешь, сколько это стоило бы в магазине? У твоего отца золотые руки. Теперь тебе нужна желтая блузка, черные лакированные туфли, и ты можешь ехать куда угодно.
Питер положил свою руку на ее.
– Нервничаешь?
Он все видел и все замечал, словно ее волнение передавалось ему.
– Да. Я хорошо выгляжу?
– Ты выглядишь прекрасно.
Она не могла сказать: «Этот автомобиль, он что-то делает со мной. Ехать в таком автомобиле! Я просто напугана».
Кто-то оставил клетчатый зонтик на полу. У одной девочки в колледже был точно такой же под стать ее плащу. Стоит целое состояние, сказала бы мама.
Они свернули с шоссе на городские улицы, затем на широкую дорогу, обсаженную старыми цветущими деревьями. Затем пошли зеленые газоны, красивые ограды и дома в глубине, к которым вели длинные подъездные дороги. Мягкий воздух, намного теплее, чем дома, струился в окно, освежая пылавшие щеки Дженни.
– Дженни, мои родители не съедят тебя. Они "не людоеды.
Родители Питера. Совершенно глупо чувствовать себя так. Ну и что из того, если у них собственный автомобиль и шофер? Ну и что?
Автомобиль замедлил ход и свернул на какую-то дорожку, поднимаясь вверх по небольшому склону под навесом из розовых цветов.
– Это кизил. Атланта славится своим кизилом, – пояснил Питер.
На вершине склона автомобиль повернул. Проехал вдоль огромной лужайки с алыми тюльпанами и остановился. У Дженни мелькнула мысль, что они остановились, чтобы забрать кого-то из клуба или из частной школы. Двухэтажные колонны казались невероятно белыми на фоне стен из красного кирпича; короткая двойная лестница изгибалась и выходила на веранду под колоннами. Ей показалось, что она снова видит фильм «Унесенные ветром», или, возможно, пантеон. Когда же она увидела людей, стоявших возле входа, то только тогда поняла, что это дом, дом Питера.
Она не могла вымолвить ни слова. Самые обыкновенные слова вырвались у нее:
– О, сколько тюльпанов!
Он, уже выскочил из автомобиля и бежал вверх по ступеням. Водитель помог Дженни выйти и взял ее саквояж. Она стала подниматься по лестнице туда, куда Питер гостеприимным жестом уже приглашал ее.
– Мама, папа, это моя подруга Дженни Раковски. Дженни протянула руку какой-то женщине с бледной кожей и темными глазами, которую она лишь смутно различала.
– Здравствуй, Дженни. Мы всегда рады, когда Питер приглашает своих друзей, – сказала мать Питера.
Отец был дородным мужчиной, седовласым и крепким, напоминавшим сенатора или генерала, которых можно увидеть по телевизору. Она почувствовала себя такой маленькой рядом с этими высокими людьми, под этими высокими колоннами.
