Кэтрин Полански - Стиль жизни
– Заходите-заходите, – отозвалась полностью одетая худосочная дамочка, едва не проглотив при этом штук тридцать булавок, которые были зажаты в зубах.
– Мы на минуточку, Сара, – улыбнулась ей Саманта.
– Хоть на весь день, – фыркнула та, вынув изо рта булавки. – Только свет мне не загораживайте.
Саманта потянула Ралфа за рукав, переместив на пару метров в сторону.
– Насколько я понял, – решил сосредоточиться на деле тот, – здесь примеряют уже отшитые образцы, скроенные по лекалам, созданным парой этажей ниже. Так почему же приходится еще что-то подгонять?
– Мистер, – вмешалась в разговор пышнотелая леди, облаченная лишь в ночную сорочку. – Вы хотите сказать, что существует на свете такой гений, который сможет спрогнозировать, как разместятся в пространстве все мои многочисленные округлости? Весьма самоуверенно.
– Простите, – выдавил Ралф, не совсем понимая, как надо общаться в такой ситуации.
– К тому же, – продолжила дама в ночнушке, – никакая компьютерная модель не скажет вам, трет ли ей кружево под мышкой или не окунается ли подол в унитаз, когда им пользуешься среди ночи и с закрытыми глазами.
– Простите, – повторил Ралф.
– За что? Или вы из тех, кто считает, что принцессы не какают?
– Простите.
Саманта молча улыбалась.
– Простите, – проговорила она наконец, постаравшись поточнее скопировать тон Ралфа. – Моя сотрудница не очень корректно формулирует, но, по сути, она права. Очень часто модель не пользуется спросом именно из-за того, что никто не удосужился примерить вещь на живого человека. Манекенщиц за живых людей в данном случае лучше не считать.
Ралф мрачно уставился куда-то в район ее переносицы. Интересно, все эти мелочи и тонкости она продумала сама или это общепринятая практика?
– Тестирование в полевых условиях, как мы это называем, сделала обязательным мисс Хоук лично, – вмешалась Сара. – Большинство продолжает примерять костюмчики лишь на вешалок на подиуме, а остальную размерную линейку подгоняют на компьютерной модели. А потом оказывается, что идеально смотрится и удобно сидит одежка лишь на этой самой вешалке. Причем только если она стоит неподвижно, максимум ходит. Прямо. Не наклоняется, не поднимает рук, не садится в такси. Ну вы поняли…
– Неужели мысль столь новаторская? – пожал плечами Ралф.
– Две минуты назад вы лично спросили, зачем здесь булавки, – напомнила Саманта.
Улыбалась она все так же мило, но Ралф почувствовал, что не перенесет больше ни единой ее улыбки. Эта дамочка была настолько профессиональной, насколько и женственной. Это бесило, это раздражало, но это – факт.
6
Саманта проснулась как от толчка и, еще не открывая глаз, улыбнулась. Настроение с утра было отличное. С чего бы это? Ну да, конечно! Вчера она устроила Дормеру экскурсию по швейным цехам «Данго», и этот раунд остался за ней. Да!
Напевая, она отправилась в душ. Стоя под струями прохладной воды, она с наслаждением вспоминала, какое выражение лица было у Ралфа в определенные моменты вчерашней прогулки. И как он попрощался с нею, стиснув зубы. Саманта вытерлась большим пушистым полотенцем и принялась медленно втирать в кожу крем для тела. А ведь ей понравилось вчера дразнить Дормера. Определенно понравилось.
Когда он злился и не знал, что сказать, глаза у него становились цвета хмурой тучи и очень, очень красивыми. Саманта никогда еще не видела у мужчин таких красивых глаз. Все эти глянцевые красавчики с подиумов и журнальных обложек и гроша ломаного не стоят – она работала в этой сфере и знала, что они собой представляют без компьютерной обработки фотографий. Для модели, как ни странно, яркая внешность скорее помеха, стилистам сложно нарисовать нужное лицо. Поэтому без макияжа блестящие молодые люди оказывались вполне обыкновенными, даже бледными и невыразительными. А Ралф Дормер – экземпляр совершенно уникальный. Наверное, у него нет отбоя от подружек. Во всяком случае, вчера большинство встреченных женщин смотрели на Дормера весьма… плотоядно.
В связи с одержанной вчера победой мысли об аналитике не раздражали Саманту, а скорее забавляли. Она прикинула, заинтересовал бы ее Дормер, если бы они столкнулись не на рабочем поле, а на какой-нибудь тусовке. Может быть… Хотя, конечно, вряд ли. Для нее у него слишком скучное выражение лица.
Саманта любила ярких мужчин, взрывных как порох и горячих. Все мужчины, с которыми она встречалась в своей жизни, были такими. Они не терпели ничьей власти над собой, кроме власти умной женщины, и то до определенных пределов; они могли рявкнуть и через минуту об этом забыть. Они были непредсказуемы и неистовы в постели. Саманте нравилось ходить по краю, нравилось играть чувствами неординарных людей, нравилось, когда при виде нее неприступный с виду объект теряет волю. Впрочем, в последнее время личная жизнь была принесена в жертву работе. Очень уж заманчивым был тендер «Гэпа», да и кресло заместительницы грело, правда пока только воображаемым теплом. Последнего своего любовника, испанца Амилькара, Саманта выставила более четырех месяцев назад: надоел. И с тех пор старалась не завязывать отношений больше чем на одну ночь, потому что разбираться с этими отношениями дальше ей было просто некогда.
Ралф Дормер даже в лучшие времена, когда он, по слухам, клеил девочек на работе, вряд ли был способен заинтересовать ее. Такому занудному типу нужна покорная жена, либо глупая кукольная блондиночка, либо серая мышь, дочь состоятельных родителей. В любом случае она должна ловить каждое его слово и исправно кивать головой. Саманта с детских лет испытывала отвращение к подобному поведению и карьеру сделала отнюдь не благодаря умению постоянно идти на компромиссы. Тот, кто все время так поступает, – никудышный руководитель. А семейная жизнь, полагала Сэм, мало чем отличается от карьеры. Ее точно так же надо строить.
Саманта бывало легонько влюблялась в своих ухажеров, но ненадолго и только в тех, которые были близки к идеалу. Ее воспитывал папа-материалист, достаточно известный ученый-химик, который с ранних лет прививал ее любовь к знаниям и скрупулезному анализу. Именно благодаря отцу Саманта достигла таких успехов и имела столь трезвый взгляд на вещи. Любовь – это всего лишь химия, за эмоции ответственны определенные вещества, и поэтому все чувства можно изучить от начала и до конца. Это всего лишь еще одна точная наука, просто специфическая. Саманте было скучно этим заниматься: она была специалисткой в другой области.
Влюбляясь, она испытывала приятные эмоции, но не позволяла себе расслабиться и скатиться в слезливо-сопливую чепуху вроде выстукивания эсэмэсок каждые пять минут и влюбленного воркования на лавочках Центрального парка. Ни одному мужчине, кроме отца, Сэм ни разу не сказала «я тебя люблю», даже в шутку. Наука – вещь серьезная, так зачем шутить и идти против фактов?
