Ирина Лазарева - Фасад страстей
К вечеру сестры остались вдвоем в особняке, если не считать Альфредо, который старался галантно развлечь двух скучающих дам.
От нечего делать, сестры бродили по обширному особняку, рассматривали картины и скульптуры в настенных нишах, элементы декоративной отделки, лепные украшения.
Альфредо, заложив руки за спину, ходил за ними как птица-секретарь, важно вышагивая длинными худыми ногами. Выяснилось, что сей образчик управленческого искусства неплохо говорит по-русски — разумеется, коверкая слова и без согласования окончаний, но обе женщины пришли от его способностей в настоящий восторг.
Велехов успел сообщить, что блистательный Альфредо женат, отец троих детей, является образцовым семьянином и рьяным патриотом своей страны. Предупреждение было сделано для того, чтобы в присутствии управляющего гости поостереглись высказывать какие-либо критические замечания в адрес Каталонии или ее граждан, дабы не оскорбить чувств Альфредо. Не рекомендовано было также чрезмерно расхваливать испанский язык, поскольку существовал исконный — каталанский, почитаемый местными жителями превыше других.
— Я вижу, сеньор Станислав большой поклонник изобразительного искусства, — заметила Эльвира, останавливаясь напротив очередного полотна, написанного маслом.
— Да, он следит за выставками и покупает картины современных испанских художников. Есть и французские. Вот за этой, например, сеньор ездил в Париж.
— Опять каменный узел на стене — что это? Такой же у меня в спальне. А вот ящерица…
— Хамелеон, взгляните — здесь еще один, — успевал комментировать Альфредо.
— Ползут по стене вниз как живые. Колонны стоят на черепахах. Красиво, но необычно для жилого дома.
— А у меня в комнате скульптурное изображение собаки на невысоком постаменте, — добавила Влада.
— О, все это копии с деталей храма Саграда Фамилиа в Барселоне, вы еще не видели? Сеньор Станислав большой поклонник нашего великого архитектора Антонио Гауди. Ему мало частых посещений храма. Он разместил напоминания о нем по всему дому.
— Храм Святого Семейства? Как же, наслышаны, — усмехнулась Влада. — Антон мне все уши прожужжал.
Влада как будто похудела за день, веки у нее были припухшие, похоже, что она тайком плакала.
Эльвира выискала книгу о Гауди на книжной полке в библиотеке и расположилась в шезлонге у бассейна со всеми удобствами — с бокалом сангрии, чашкой двойного эспрессо и сигаретами. Солнце вывалилось из красных облаков и блестело густым светом, еще грело косыми лучами, прежде чем затонуть в морских глубинах, на крыше соседнего дома скандальными голосами пикировались чайки. Определенно, чайки на испанском побережье нестандартные, какой-то особой породы — пестрые, сидящие по крышам, как вороны, болтливые как сороки. Кажется, все самобытно в этой части Пиренейского полуострова — что птицы, что люди, что архитекторы — достаточно взглянуть на Саграда Фамилиа или знаменитый Каза Мила, кто же не знает, что Гауди называют неземным гением, а может быть, все дело в том, что он родился на залитых солнцем равнинах Камп де Таррагона.
— Решила просветиться? — Влада опустилась в соседний шезлонг. — Успеешь — наш мачо затаскает всю семью по памятникам архитектуры, будь здоров!.. Вот ведь мерзавец, за весь день ни разу не подошел и на яхте укатил, не попрощавшись. Марку держит. Ничего, я ему устрою веселую жизнь. Я ему покажу Барселону! Завтра же заставлю Колю поменять нам билеты. Мне такого отдыха не надо — сыта по горло.
— И чего ты этим добьешься? Я бы на твоем месте сделала вид, что ничего не происходит. Пойми, запретный плод сладок — избитая истина. Он из одного упрямства будет делать наперекор. Доведешь до крупной ссоры, да так, что отрежешь все пути к примирению.
— Предлагаешь спокойно наблюдать, как эта стерва его охмуряет? Занять позицию Стаса: надеть шоры, благодушествовать, на худой конец самой улечься к нему в постель. Может, он того и добивается?.. Тьфу! Дыми в другую сторону! — раздражилась она. — Давно пора бросить. Все уважающие себя люди бросили. Курят сейчас только бедняки или неудачники с проблемами, ты в курсе?
— Полная чушь! Здесь полно богатеев, и многие курят. И Станислав курит. Он еще студентом курил, конечно, гораздо меньше, чем сейчас. Мне кажется, раньше он это делал исключительно для форсу… Влад, помнишь, каким красивым он был? Невероятно! Кстати, Антон напоминает мне чем-то двадцатилетнего Стаса, ты не находишь?
— Проснулась! Я всегда это знала, — машинально ответила Влада…и спохватилась, прикусила губу, бросив косой взгляд на сестру.
— Точно! Сейчас дошло, — воодушевленно продолжала Эля, — у Стаса нос был прямой, совсем не такой, как сейчас. Это одна из причин, по которым я его не узнала.
— Да, нос у него сломан. Однажды его сильно избили бандиты, чуть не убили, он долго потом в больнице лежал…
Эля повернулась всем телом к сестре:
— Избили? За что? Вы тогда еще встречались?
— Нет, это было позже, — уклончиво ответила Влада. — Как это с ним случилось — не знаю, слышала случайно, что Стас пострадал в какой-то разборке.
— Стас связался с бандитами? Никогда не поверю! Хотя…кто знает, мир так изменился; каких-нибудь десять-пятнадцать лет — и все встало с ног на голову. Бедный Стас, должно быть ему пришлось несладко. С мужчинами жизнь не церемонится, мы часто представления не имеем, каким жестоким бывает их существование.
Где-то в первом часу ночи на притихшей улочке за оградой велеховского сада раздались голоса, шум, звуки шаркающих шагов, как будто кто-то волочил ноги по асфальту. Эля и Влада уже разошлись по своим комнатам и легли в постель, но обе не могли заснуть. В тишине ночи хорошо был слышен высокий голос Дианы с возмущенными интонациями, какое-то бормотание, кто-то хрипло захохотал, потом Велехов что-то негромко сказал. Эля вскочила с постели, пробежала через комнату Влады на балкон. Влада уже стояла там, перегнувшись через перила, и смотрела вниз. Велехов и Диана вели, вернее, волокли под руки Николая — на ногах тот не стоял, и поскольку был он грузный и тяжелый, вся троица выписывала кренделя на мостовой.
— Что это с ним? Напился что ли? — предположила Влада. — Не может быть! Когда это Коля так пил?
Эля рванулась к двери:
— А вдруг ему плохо! Влада, мне страшно, ой, мамочка, Коленька наш…
Николай действительно оказался мертвецки пьян, таким его сестры видели впервые. Голова его свесилась на грудь, он смотрел в землю стеклянными глазами и монотонно нес какую-то бессвязную чушь, время от времени разражаясь пьяным смехом.
