Кэтрин Куксон - Платье из черного бархата
– Нет, Фанни, нет. Это шантаж. Я опять говорю тебе – нет.
– Я в последний раз повторяю вам, мистер Миллер. Мне стало тяжело ездить к вам. Я здесь только благодаря Толу. И он здорово рискует, когда каждый день катается со мной туда-сюда. Если об этом узнают хозяева, он может распрощаться с работой. Вы только взгляните на мою ногу: она стала совсем как бревно. Решать вам: или вы берете ее к себе со всем выводком, или остаетесь один и будете о себе заботиться сами, потому что за те деньги, что вы платите, только сумасшедший согласится присматривать за домом.
– Но Фанни, разве я виноват? Разве виноват?
– Здесь есть и ваша вина. У вас же находятся деньги на книги, пиво, табак?
– Что же мне, лишить себя последних радостей? Ради чего тогда жить?
– Ах, мистер Миллер, не заставляйте меня опять говорить вам об одном и том же.
Мужской голос зазвучал глуше, разбирать слова стало труднее:
– И ты не вынуждай меня повторять, Фанни. Что делать мне в большом мире, какой от меня толк? Я старался, ты знаешь, и что из этого вышло?
– Не могу понять вас, мистер Миллер.
– Жаль, если это так, очень жаль. Мне казалось, что ты единственный человек, который на это способен. Теперь об этой женщине. Ты говоришь, у нее четверо детей? Господи! И ты могла подумать, что я соглашусь пустить в дом женщину с четырьмя детьми? И это после того, как долгих пятнадцать лет я вдалбливал в голову…
– Ну все, довольно, хватит с меня! Этими разговорами я сыта по горло. Слышать их больше не хочу. Так вот, или вы поговорите с этой женщиной, или я ухожу! Даже ужин готовить не стану! Уйду прямо сейчас вместе с ней и ее ребятами. Выбора у вас нет, мистер Миллер, точно нет. Так что решайте.
Голоса стихли. Молчание длилось довольно долго. Дети сидели притихшие, раскрыв рты и не отрываясь глядя на Рию, а она не сводила глаз с двери в дальнем конце комнаты. Наконец голоса зазвучали снова.
– Расскажите о детях.
– Там два мальчика и две девочки.
– И сколько им лет?
– Старшему на вид лет двенадцать, а маленькому – пять или шесть. Они могли бы работать во дворе. Мне кажется, ребята не привыкли сидеть сложа руки. А девочки навели бы порядок в доме. Для пары девчонок здесь работы хватит: грязи накопилось достаточно.
– А какая мать?
– Приятная, моложавая и, думаю, что очень толковая.
Вновь воцарилось молчание. Затем мужчина заговорил. На этот раз в голосе его слышалась мольба.
– Фанни, ты сама не сознаешь, о чем просишь, нет, ты не понимаешь, на что меня толкаешь.
– Перестаньте плакаться, мистер Миллер, не будьте ребенком. Ну же, идите и поговорите с ними.
Прошло еще несколько тягостных минут, дверь открылась и в комнату вошел мужчина.
Дети, как по команде, повернулись в его сторону. Он внимательно оглядел их, затем его взгляд остановился на Рии. Она поднялась ему навстречу, и они стояли, рассматривая друг друга, словно противники перед схваткой. Он выглядел на сорок с лишним. Рия дала бы ему даже все пятьдесят: круглое лицо, светлые, сильно поредевшие на макушке волосы, среднего роста, он не казался толстым, но все же был склонен к полноте. Услышав его голос, Рия ожидала увидеть высокого представительного мужчину. Но стоявший перед ней человек казался ей по натуре мягким, даже застенчивым. Рия не помнила, чтобы раньше ей приходилось встречать кого-нибудь похожего на этого мужчину. В своей жизни она видела не так уж много джентри,[2] чтобы сравнивать, но почему-то была уверена, что хозяин дома именно из этого класса.
– Вы… хотите получить место? – как-то не совсем уверенно спросил он.
– Да, сэр, – ответила Рия.
– Вы… вдова?
– Да, сэр, – подтвердила она.
– А ваши дети, могут они работать? – Мужчина повернулся к Дэвиду.
– Конечно, сэр, моему сыну Дэвиду скоро одиннадцать, он работал в поле последние три года, – стала торопливо объяснять она. – А Бриджит, – Рия кивнула в сторону дочери, – отлично справляется с домашней работой. Ей будет десять. Она тоже уже три года как работает. А еще они умеют читать и писать, сэр, – неожиданно для себя прибавила она.
– Неужели? Подумать только. – Хозяин был явно удивлен. – А кто был ваш муж?
– Шахтер, сэр.
– Шахтер? В угольной шахте? – Брови его еще больше поползли вверх.
– Да, сэр.
– И у вас… грамотные дети? Они ходили в школу?
– Нет, сэр, их учил мой муж. Брови его уже достигли лба.
– Их учил ваш муж-шахтер? А кто научил его самого?
– Один методист из Гейтсхеда, сэр.
– Вот оно что. Как ваше имя?
– Миссис Милликан, сэр, Мария Милликан.
– Вот что, Мария Милликан. Буду с вами откровенен. Я далеко не богат, поэтому не могу нанять вас и ваших детей за плату, которую вы бы хотели получить. Миссис Бриггс я плачу четыре шиллинга в неделю, плюс стол. Уверен, что вы сочтете заработок слишком низким за вашу работу.
Четыре шиллинга на всех, это было на самом деле ничтожно мало, но в их теперешнем положении она бы согласилась, предложи он ей только стол и кров.
– Я с радостью приму ваши условия, сэр, – с готовностью ответила она.
– Правда? – Он отвернулся, плечо его задвигалось, как при судорогах. – Но это же гроши, – добавил он, вновь поворачиваясь к ней.
– Сейчас я рада и этому, сэр. Мы постараемся, чтобы вы были довольны нами.
Мужчина опустился на стул и, поставив локоть на стол, подпер голову рукой. Он сидел так некоторое время молча, а все они смотрели на него, затаив дыхание, и ждали. Наконец он поднялся.
– Поговорите с Фанни, она вам все покажет и расскажет, что от вас требуется, – не глядя ни на кого объявил он и покинул комнату.
Как только дверь за ним закрылась, распахнулась другая, и в нее, хромая, вошла миссис Бриггс. Лицо ее сияло, губы расплылись в улыбке. Она поманила их к себе.
– Ну вот, все и решилось. Пошли. – Она снова вывела их в холл. Сквозь дубовую дверь они вышли в коридор, а оттуда попали в кухню.
Рия тут же отметила про себя, что кухня была очень большая, сильно запущенная, и в ней царил беспорядок. Над решетками плиты была укреплена специальная полка, чтобы подогревать еду.
– Садитесь, – пригласила Фанни, указывая на стол. – Я приготовлю вам попить. Чаю хотите?
– Чаю? – не поверила своим ушам Рия.
– Да, чаю, настоящего. Он покупает его в Ньюкасле. Но привозят чай из Китая. Это единственная роскошь в этом доме. Я к чаю равнодушна, уж очень сильный у него запах. Ну вот, вернула его к делу, теперь вас взяли на работу, и дальше все будет зависеть от вас.
– А где мы будем спать?
Рия шлепнула Бидди по руке, но Фанни только широко улыбнулась.
– А ты, я вижу, девочка шустрая и практичная. Я тебе отвечу. Во дворе есть сеновал, но там, в другом конце дома, – она кивнула головой на дверь рядом с кухонным шкафом, – там с полдюжины комнат, в которых давно уже никто не живет. Но они битком набиты всякой всячиной. Так что первым делом разберитесь в одной из них и устраивайтесь. Но сначала выпейте чаю, а потом я вас проведу по дому. К нему надо привыкнуть, здесь полно ступенек, которые сразу и не заметишь. Вот за десять лет мои ноги и устали. Знаете, я не собиралась сначала здесь работать, – она кивнула, наливая кипяток в фаянсовый чайник. – Мой муж служил в этом доме садовником много лет, а до него – его отец. В то время стоял еще только один центральный дом, без всяких премудростей, с десятью комнатами. Но в то время в имении было тридцать акров земли, а сейчас осталось всего три. Чудные пристройки сделал уже потом отец мистера Миллера во времена своей молодости. Я всегда говорила, что тот, кто все это настроил, должно быть, хватил лишнего, но мой старик объяснял, что по-другому было нельзя – там склон, и пришлось под него подстраиваться. Теперь в доме двадцать пять комнат да еще разные кладовые и подвалы со всякими закутками. А сколько, спрашивается, комнат нужно мистеру Миллеру? Максимум две. В принципе, ему хватает и одной, так как он почти не вылезает из библиотеки, порой даже спит там. Я ему как-то сказала, что он и умрет в своей библиотеке. Вот такие дела! – Она налила в каждую из шести чашек, которые достала из буфета, немного молока и добавила чай.
