Джоу Росс - Радости и тяготы личной жизни
– Что-то случилось? – выдавила, она.
– Ну, что ты, нет, – мисс» Лилиан, казалось, даже удивлена дрожащим голосом Кэсси. – Напротив, думаю тебе наш разговор будет приятен.
Кэсси молча ждала продолжения.
Седовласая женщина положила руки на поверхность своего письменного стола времен королевы Анны. Красное дерево, которое Кэсси часами усердно терла цитрусовым маслом, элегантно поблескивало.
– Наблюдая за тобой, Кэсси, я пришла к выводу, что ты даром тратишь себя, занимаясь пусть нужной, но все же подсобной работой по дому. Рука у тебя легкая, голова ясная, так что я считаю, что ты отлично справишься с моей корреспонденцией и досье.
– Вы предлагаете мне стать вашим секретарем?
– Моим личным секретарем, – подчеркнула мисс Лилиан. – Боюсь только, что раз цены на нефть сейчас падают, а расходы по дому ежедневно растут, – с этими словами она пролистнула светло-зеленые странички лежащей перед ней домовой книги, – я не смогу увеличить тебе жалование. Но обещаю массу других преимуществ.
Кэсси не совсем четко поняла, что от нее потребуется, зато ясно ощутила, что если сейчас она не воспользуется моментом, другого может уже никогда не представиться.
– Это большая честь для меня стать вашим секретарем, мисс Лилиан.
– Значит, ты согласна?
– Да, мэм.
– Отлично, – кивнула мисс Лилиан, – начнем, пожалуй, с записок, которые надо разослать людям, чтобы поблагодарить их за подарки ко дню рождения Шелби. Вот список фамилий, адреса, около каждого указан сувенир, который был подарен. Все записки должны быть отправлены не позднее, чем с завтрашней дневной почтой. И так мы уже задержались с этим, – добавила она, поджав губы в знак неодобрения того, что Шелби так долго тянула с этим списком.
– А как же стирка, мисс Лилиан?
– Стирка?
– Мне осталось только вынуть белье из машин.
– Что же, заканчивай, – разрешила мисс Лилиан, – а потом сразу приступай к этим запискам.
Довольная собой, она погрузилась в свои «гроссбухи».
Чуть позже, разнося по комнатам чистое белье, Кэсси была буквально сбита с ног несущейся к себе Шелби.
– Ну-ка, угадай, что?.. – начала та.
– Что? – поинтересовалась Кэсси.
– А то, что я только что разговаривала с Рорком.
– Он звонил? Сюда?
– Все-таки это его дом, Кэсси.
– Да, но...
– Он сказал, что бросил бы трубку, если бы к телефону подошел отец, – сообщила Шелби. – А вообще, у него потрясающие новости. Он один среди трехсот кандидатов получил приглашение на летнюю интернатуру[4] от знаменитой проектно-архитектурной компании в Нью-Йорке.
Известие об успехах Рорка вызвало у Кэсси неоднозначные эмоции. С одной стороны, она, сама мечтавшая вырваться из Гэллахер-сити, восхищалась им, с другой – все призрачнее становилась надежда, что он когда-нибудь вернется в усадьбу.
– Ну, теперь, я думаю, домой он не приедет, – вслух выложила она свои мысли.
– Ей-Богу, Кэсси, – упрекнула ее Шелби, – меня уже смущают твои мечтания о моем братце.
Кэсси вспыхнула и отвернулась.
– Да ни о ком я не мечтаю, – буркнула она.
Шелби растянулась на белом вышитом шелком покрывале своей кушетки.
– Мечтаешь-мечтаешь! – растягивая слова пропела она, глядя, как Кэсси укладывает ее белье в шкаф. – Да я не удивляюсь тебе. Рорк хорош собой, как Уоррен Битти и Роберт Редфорд вместе взятые.
– Я как-то не обращала на это внимания, – смутилась Кэсси.
Даже при обычном разговоре о Рорке кровь Кэсси бежала быстрее по жилам, приводя ее в растерянность и замешательство.
Пытаясь скрыть свои тайные мысли, Кэсси отрешенно разглаживала руками шелковистый пеньюар Шелби, такой тонкий, гладкий, полупрозрачный. Наверное, приятно ощущать его на теле... И вновь ее фантазии – опасные, греховные – метнулись к Рорку. Как бы он повел себя, если бы она ночью, глухой и темной, проскользнула бы к нему в комнату вот в таком нежном одеянии?
– Ты или лапшу мне на уши вешаешь, или ты слепая, девонька, – фыркнула Шелби.
Едкое замечание Шелби вывело Кэсси из сладких грез. Но она ничего не ответила. Шелби подошла к туалетному столику, достала из ящика тюбик губной помады.
– В следующий раз, когда будешь вытирать пыль с портрета старого Патрика Гэллахера, там, в библиотеке, вглядись в него повнимательнее, – посоветовала она, щедро обводя полураскрытые губы нежно-розовым цветом. – Совершенно очевидно, что его роскошные волосы и дьявольски опасные голубые глаза он унаследовал от своего предка-ловкача... Хм... Слишком невыразительно... – неодобрительно хмыкнула она, глядя в зеркало, и стерла салфеткой розовую помаду. – А точеное лицо, скулы, которые у меня, кстати, тоже имеются и которые я проклинаю, достались от прабабки, в чьих жилах текла восьмая часть крови Чероки. Впрочем, в нашей семье об этом предпочитают не вспоминать, – призналась Шелби, яростно копаясь в ящике с косметикой.
Кэсси подумала, что из ее запасов получился бы целый парфюмерный магазин. Давно уже Кэсси поняла, что единственная дочь Кинлэна Гэллахера была типичной наследницей местных нефтяных воротил – испорченная, богатенькая девчонка, которой ничего не стоит сесть в папашину шикарную машину лишь для того, чтобы прошвырнуться по магазинам.
– Так что я прекрасно понимаю тебя, Кэсси.
Правда, на твоем месте, я бы не стала надеяться на то, что никогда не случится, – заявила Шелби, накладывая на губы помаду ярко-алого оттенка, – потому что Рорк сюда не вернется...
Черт, а эта слишком темная... И зачем я вообще ее купила? – ворчала она.
Кэсси аккуратными стопками разложила белье на полках, оставив между ними ароматизированные, с запахом роз, листочки. До начала работы в усадьбе Кэсси и в голову не приходило, что одна девушка может иметь такое дикое количество нижнего белья. Вообще весь гардероб Шелби походил на пеструю душистую цветочную клумбу.
– Нет? – переспросила она с безразличием, бесконечно далеким от ее истинных чувств.
– Что – нет? – – не поняла Шелби, занятая теперь цикламеновой помадой, которой она, наконец-то, осталась довольна.
– Не вернется он на ваше ранчо?
– Нет, конечно, – сосредоточенно полируя ноготки, откликнулась Шелби. – В конце концов, ты столько времени здесь работаешь, могла бы уже сообразить, что разрыв между отцом и моим старшим братом стал еще глубже, с тех пор как старик осознал, что Рорк всерьез намерен заняться строительством небоскребов вместо политики и бизнеса. Рорк, конечно, всегда был себе на уме и в какой-то степени он честолюбив не меньше, если не больше, чем отец. Я, например, помню, что в здешней школе его считали принадлежавшим к «акульему племени».
