Белва Плейн - Рассвет
Этого не может быть. Не может быть…
– Я не твоя дорогая, будь ты проклят со своей свадьбой!
– Ты не знаешь, о чем я думал всю прошлую ночь. Я должен был жениться на тебе, Лаура! Почему я понял это слишком поздно?!
«Я поцеловала его первая, – думала она. – Я презираю себя!»
А он говорил, как будто не в силах был остановиться:
– Я женюсь на Изабелле. Она врач, мы вместе работали в Индии. Мы открываем частную клинику, она – мой компаньон. Я уважаю ее, я не могу причинить ей боль. А ты… ты, ты…
– Будь ты проклят со своей клиникой и своей Изабеллой.
– Ты вправе ненавидеть меня, Лаура.
– Оставь меня! Меня тошнит… – И, нелепо прижимая к животу подушку от софы, она кинулась в ванную. Ее вырвало. Когда она подняла голову, в окне все также сияло солнце в голубом безоблачном небе. Как странно… Все должно было измениться. Она прополоскала рот, умылась и надела белую блузку и малиновую юбку – наряд, который выбрала утром, охваченная таким счастливым предчувствием.
Она вышла из дома; Френсис поджидал ее на ступеньке крыльца, глядя на три парусника, которые скользили по озеру под свежим, веселым ветром. Ветерок освежил и лицо Лауры. Френсис тревожно спросил ее:
– Ну как ты?
– Как нельзя лучше.
Его глаза молили. Его голос молил: «Я никогда не прощу себя за то, что случилось сегодня».
«Это в большей степени моя вина, а не твоя…» – хотела сказать она, но не могла выговорить ни слова. Они вернулись домой в молчании.
Всю ночь она рыдала, вытирая глаза простыней. Когда она поднимала глаза к окну, то видела сквозь деревья два светящихся окна в доме Элкотов. Наверное, это окна его комнаты, и он тоже не спит всю ночь. Может быть, читает, подперев щеку ладонью, – сколько раз она видела его в этой позе. Она вспомнила и ощутила его тело, лежащее на ней. И представила его в постели со своей женой. Она его ненавидела! Но как ей было жаль этой любви, которую она пестовала всю свою жизнь!
Наутро глаза ее жгло, словно огнем; весь день она пролежала в постели со спущенными шторами.
– Что с тобой? – встревожилась тетя Сесилия, когда Лаура не вышла к завтраку.
– Желудок. И солнце напекло. Полежу денек, и пройдет.
Сесилия решила вызвать доктора Элкота.
– Не надо, не надо!
– Френсис уехал, – сказала вошедшая в комнату Лилиан. – Он позвонил рано утром, чтобы попрощаться. Он вернулся в Нью-Йорк.
ЧАСТЬ III
ТОМ
ГЛАВА 1
Лауре исполнилось двадцать лет. Спустя месяц она закончила колледж, и еще через неделю вышла замуж за Бэда Райса. Почему? Ведь ей вовсе не хотелось выходить замуж. Но все ее лучшие подруги были уже помолвлены, а Бэд был такой славный, добрый, умный и сильный. И он ухаживал за ней целый год, преданно и настойчиво, и это ей льстило.
Но сколько неожиданностей таит брак! Ведь ты по существу не знаешь своего партнера, не представляешь, что таится в его душе. Он может быть хорошим отцом, преданным мужем – и все-таки в нем чего-то нет, – того, что создает и укрепляет духовную связь между супругами. Да он и представления не имеет о том, что это такое, и знать не хочет об этом. И это спокойное непонимание невыносимо тяжело.
– К чему об этом говорить? – небрежно возражал он.
Он был страстным любовником, Лаура понимала это, хотя для сравнения у нее был единственный «опыт» с Френсисом.
Нередко он был таким неистовым, что целый год, пока Лилиан и Сесилия еще жили вместе с ними, она боялась, что они слышат их по ночам.
Тетушки хорошо относились к Бэду, им нравился его энтузиазм.
– Не всякий сумеет взяться как следует за ваше дело, – внушал он им. – Я буду работать с огоньком, вот увидите!
Выросшему в глуши Бэду очень нравилось жить в городе. Он вспоминал, как впервые был в этом городе мальчишкой, с родителями.
– Я заметил дощечку доктора Элкота рядом с вами. Вот уж не думал, что буду жить в соседнем доме.
Тетки словно бы гордились тем, что их зять вырос в глухой провинции.
– Да, он не из аристократов. Хорошее, здоровое начало, – с удовлетворением констатировали они.
«Оборотная сторона снобизма», – думала Лаура.
Бэду нравилось, что дом содержится в идеальном порядке. Обед в строго установленное время, ваза с цветами на столе, приборы полированного серебра. В каждой комнатке – вазочки с ароматными сухими лепестками, и часы с боем на площадке лестницы.
Не прошло и полгода как Лаура забеременела. Бэд был очень доволен доказательством своей мужской силы и не сомневался, что родится мальчик, копия отца, с которым он будет играть в баскетбол, в футбол и ловить рыбу. Она действительно родила мальчика и назвала его Том, Томас – в память о своем отце. Ребенок родился в день похорон доктора Элкота.
– В этой семье мужчины умирают рано. Слабое сердце, – сказала тетя Сесилия. – Не доживают до шестидесяти. Дай-то Бог, чтобы Френсис был исключением. – Она говорила с Лаурой по телефону. – Я знаю, ты не хочешь, чтобы посетители осаждали тебя в больнице, но я сказала Френсису, что он может зайти к тебе во второй половине дня, – сообщила она извиняющимся тоном.
– Зачем ты это сделала?! Я только вчера родила ребенка и не в силах принимать никого, кроме членов своей семьи.
– Френсис такой добрый друг. Я предложила ему посмотреть на мальчика. Он побудет у тебя всего минутку. Ведь он скоро уедет – разберет архивы отца и сразу вернется в Нью-Йорк. Когда ты вернешься домой из больницы, его уже здесь не будет.
Лаура была вне себя. И, наверное, Френсис тоже. Она была уверена, что он вовсе не хотел навестить ее в больнице, а уступил назойливости тети Сесилии. Встревоженная и раздосадованная, она думала, как ей вести себя с Френсисом, когда он появился с большой коробкой конфет, которую неловко положил на прикроватный столик.
– Я вспомнил, что вы – сластена, – он натянуто улыбнулся.
Она сразу убедилась в том, что он вовсе не хотел приходить, что он растерян и испуган. «Мог бы найти предлог отказаться», – сердито думала она.
Пламя стыда охватило ее, как будто она не лежала в постели, укрытая до подбородка одеялом. Она чувствовала то, что испытывает человек в нелепом сне, когда ему представляется, что он идет раздетый по многолюдной улице и все смотрят на него. Нахлынули ужасные, постыдные воспоминания: как она, прижимая к животу подушку от софы, бежит в ванную, ее выворачивает, и, умыв лицо, несчастная и оцепеневшая, она смотрит в окно, где сияет летний день.
– Ваши тети сказали, что у вас родился чудесный мальчик.
Ей захотелось взять реванш. Показать ему, что она не жалеет, ну совсем не жалеет о прошлом.
