Андрей Анисимов - Краски любви
– Племянница из Польши… – вздохнул Гнусняк.
– Как ты собираешься держать тут художника? Она и его танцевать заставит, – поинтересовался Журов.
– Что-нибудь придумаю, – махнул рукой Самсон.
Внизу послышались веселый смех и топот. Громко заиграла музыка.
– Началось, – поморщился Гнусняк: – Пойдем, примем по рюмочке.
Мужчины спустились вниз и прошли на кухню. В раскрытые двери Журов увидел, как племянница Самсона кружит в танце с Тарзаном. Лицо горбуна выражало при этом крайнюю растерянность. Через час Самсон не выдержал. Он вошел в гостиную и прекратил веселье:
– Злата, имей в виду, наши гости – спортсмены. Они должны соблюдать режим. Если ты будешь их провоцировать, тренер возмутится. Возможны неприятности.
Аргумент подействовал. Ребята с кислыми лицами поднялись в свою каморку и улеглись на матрасы. Катя заснуть не могла. Она думала, почему Злата приглашала танцевать всех, включая горбуна, кроме нее. Может быть, что-то заподозрила? Катя лежала с закрытыми глазами. Сон к ней не шел. Внезапно дверь тихо приоткрылась, и послышался шепот Златы:
– Костя, Костя, ты спишь?
Катя промолчала. Дверь так же тихонько закрылась, и наступила тишина. Где-то в поселке брехала собачонка. Катя не сомневалась, что это маленькая трусливая собачка. Такие противные малявки обычно гавкают от страха. Пронзительный истерический лай звучал минут двадцать. Затем собачка успокоилась. Прошумел поезд. Кате очень хотелось пойти умыться или принять душ. Она лежала, слушая ровное посапывание соседей, размышляла, в какую странную историю ввязалась. Бить художника ей вовсе не хотелось. Но, если настоящие мужчины именно так зарабатывают деньги, отказываться она не станет. И потом, она была уверена, что отдавать долги люди обязаны. Раз художник должен, пусть отрабатывает. Ее это не касается. В конце концов, Журов взял бы на ее место другого парня, и художник все равно бы свое получил. Наконец Катя уснула. Ей приснилось, что она ищет дверь своей новой квартиры на Волгоградском проспекте, но никак не может найти.
Глава 14
Неужели подделка?
Альберт Беринни прохаживался и курил маленькую французскую сигару. Эти сигары назывались «крем» и продавались в плоских металлических коробках, смахивающих на портсигары. Русский эксперт Владимир Тополев с лупой в руке, согнувшись в вопросительный знак, изучал поверхность полотна.
Альберт Беринни верил русскому, как самому себе. Тополев два года жил в Марселе и за это время дал десятки заключений. Альберт коллекционировал русскую живопись и на Тополева молился. Владимир и впрямь имел уникальный глаз. Не говоря даже о подлинности вещи, он мог определить ее реставрацию, сделанную еще при жизни художника. Как-то он предположил, что картину Поленова реставрировал родственник художника года через три после смерти мастера. Альберт поднял массу источников и докопался до того, что сын художника и вправду брал в руки кисть и делал незначительную реставрацию. После этого случая Альберт смотрел на Тополева, как на Бога. Владимир поднялся с колен и, сложив лупу, спрятал ее в карман рубахи. Беринни напряженно ждал приговора искусствоведа.
– Должен вас огорчить, господин Беринни. – Тополев замолчал и грустно посмотрел в глаза коллекционеру.
– Что это значит? – пронзительным шепотом спросил итальянец.
– Это значит, что вы приобрели вещь, написанную не в одна тысяча восемьсот третьем году, а несколько месяцев назад. Копия или подделка, как вам будет угодно, сделана мастерски. Но желтая стронциановая краска начала выходить с линии завода «Черная Речка» с одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года.
– Благодарю вас, – упавшим голосом сказал Беринни, – сколько с меня?
– Полторы тысячи долларов. Переведите, пожалуйста, на мой счет, – попросил Тополев и откланялся.
Беринни, оставшись один, ткнул ногой холст, словно это была не картина Крамского, а листок желтой прессы. Расправившись с полотном, итальянец позвонил в колокольчик. В комнату вошел крепкий коренастый мужчина. Секретарь выжидательно остановился на пороге.
– Франсуа, возьми Кельсона и Генаротти. Поедем отдавать должок, – мрачно приказал Беринни.
Серебристо-синяя «Альфа Ромео» неслась по узким улицам Марселя, распугивая прохожих. Тут не привыкли к водительскому хулиганству и провожали лимузин с удивлением и ужасом. Вырулив из города и остановившись возле турникета платной автострады, Беринни, пока его человек сыпал монеты в пасть автомата, сказал секретарю:
– Бить не будем. Не хочу руки пачкать.
Франсуа понимающе кивнул.
Разлинованная, как зебра, автострада стремительно ложилась под колеса мощной итальянской машины. Спидометр показывал около двухсот. Беринни спешил. Сегодня внуку, которого Беринни обожал, исполнилось десять лет.
Глава 15
Захват
В семь утра Журов поднял ребят. В доме оказалось несколько ванных комнат, и Катя сумела спокойно и тщательно умыться. За завтраком горбун накормил их пшенной кашей и к чаю выдал по бутерброду с колбасой.
– Дом шикарный, а кормят, как в тюрьме, – жаловался Петух по дороге в Москву.
Тренер показал им окна квартиры объекта. Художник жил и работал в мансарде старинного особняка. Окна его мастерской хорошо просматривались с чердака соседнего дома. Трехэтажный кирпичный флигель, в котором ребята устроили наблюдательный пункт, строили после войны пленные немцы. Олег легко сорвал замок с маленькой дверцы, ведущей на чердак. Гнусняк выдал им напрокат бинокль и заявил, что в случае утраты дорогостоящего имущества он сдерет с ребят три его цены и оставит без ежедневного денежного довольствия.
Устроившись возле чердачного оконца, ребята приступили к выполнению своего задания. Катя получила бинокль последней. Она навела его на окна мастерской. Никакого движения не происходило. Тогда Катя стала разглядывать прохожих. Сильная оптика настолько увеличивала увиденное, что на лицах проходящих внизу дам можно увидеть эффекты от дешевой косметики. Кате это было неприятно, и она решила лучше поглазеть на окна соседней высотной башни. Ну, вот тут совсем другое дело! На третьем этаже дрались супруги. Катя прекрасно видела, как они злобно кричат друг на друга и швыряются всем, что попадается под руку. Искаженные ненавистью рты выплескивали неслышные ругательства. Катя порадовалась, что бинокль не передает звуков. В противном случае пришлось бы затыкать уши. Наконец, в проеме окна мастерской появился художник.
Виктор Антонович Крюков в спортивных штанах и без рубашки спокойно изучал небо, не догадываясь, что три волчонка отслеживают его в мощный полевой бинокль. Через окно особенно четко просматривалась половина мастерской, ее глубинная часть. Ребята по очереди поглядели на художника. Кате он показался не очень старым. Если бы не короткая бородка, то, может быть, даже и молодым. На самом деле Виктору Антоновичу два месяца назад исполнилось тридцать три года.
